В десять часов вечера г-ну Ульянову внезапно так захотелось жареных грибов и водки, что он отправился ужинать в «Корнер», даже невзирая на то, что листы белой бумаги беспорядочно лежали на его рабочем столе, и статья «Уроки московского восстания» настоятельно требовала своего завершения.

При подходе к «Корнеру» Ульянова не охватывали никакие предчувствия. Напротив: погода выдалась самая заурядная, и все вокруг, не считая праздничных декораций, выглядело совершенно обыкновенно. Собственно говоря, именно эту обыденность Ульянов и собирался скрасить грибной селянкой да доброй пшеничной.

Случилось однако иначе, и события этого вечера по праву нашли свое отражение в анналах истории, а точнее в секретных государственных архивах, в которых нам и пришлось покопаться, прежде чем написать эту повесть.

Неожиданности начались, едва Ульянов отдал гардеробщику пальто. Это был плохой признак. Ульянов всегда считал, что ужин в ресторане должен развиваться традиционно. В этом деле он терпеть не мог сюрпризов, особенно если они начинались прямо в вестибюле. В кругу питерских социал-демократов это считалось нехорошей приметой. «В предбаннике свежие новости о том, что в бане несвежее пиво», — любил говорить Лев Бронштейн. «Ресторан, как и театр, начинается с вешалки», — вторил ему Владимир Ульянов.

В тот вечер, едва отойдя от «вешалки», Ульянов нос к носу столкнулся с Бени. Правильнее будет сказать: они увидели друг друга, когда Бени выходил из уборной, а Ульянов стоял перед зеркалом и приглаживал волосы на затылке.

— Г-н Ульянов… блин… блин… г-н Ульянов, — возбужденно забормотал итальянец.

У него был вид человека, с которым происходит нечто экстраординарное.

— Что стряслось, любезный друг? — полюбопытствовал Ульянов. — Анжелика дала? Вы убили императора?

— Еще нет, г-н Ульянов, — торжественно изрек Бени, — но он сидит за нашим столиком!

Самые противоречивые чувства охватили Ульянова при этом известии.

— Гм, ну, пошли посмотрим! — деловито произнес он и направился в зал.

Обстановка в зале была довольно странная. За двумя или тремя столиками расположилась весьма нетипичная для невского ресторана публика. Одеты эти люди были как рабочие, но манерами походили скорее на мелких чиновников или производственных мастеров. Ульянов машинально обратил внимание на этих людей и даже подсознательно почувствовал в них легавых, но больше всего в зале «Корнера» его поразило другое.

В центре зала за столиком, к которому направился Бени, сидели три крайне мудацкого вида человека и ели сухое печенье, предварительно макая его в портвейн. Одним из этих сладкоежек был Коба. В другом Ульянов сразу узнал того самого грязного и лохматого типа, которого Лева Бронштейн напугал до полусмерти в лавке Каскада. Третьим членом сей странной компании был никто иной, как недавний похититель ульяновского чемодана.

Император то ли не заметил вошедшего в зал Ульянова, то ли не узнал его. Последнее было не так уж удивительно: сидевшие в «Корнере» жандармы также не узнали Ульянова — на имевшихся у охранки фотографиях он был запечатлен с бородкой и усами.

— Ну-с, и который здесь император? — иронически осведомился Ульянов.

— Вон тот, прямо против нас, — прошептал Бени.

— Это вовсе не император! — довольно громко сказал Ульянов. — Это полковник Бздилевич.

— Как!? — вырвалось у Бени.

— Вы в этом уверены? — неожиданно воскликнул один из сидевших вокруг «рабочих».

— Совершенно уверен, — ответил Ульянов. — Я уже десять лет знаком с этим прохвостом.

Ульянов спокойно вытащил из кармана свой толстый бумажник и, вручая мнимому рабочему (это был переодетый капитан Жмуда) десятку, распорядился:

— Друзья, набейте-ка ему морду, как следует!

Жандармов, услышавших имя разыскиваемого полковника, два раза просить не пришлось. Двое из них уже через мгновенье волокли упиравшегося императора к выходу.

— И этому тоже! — продолжал командовать Ульянов, и капитан Жмуда с готовностью ударил Распутина по шее.

— Да и этому заодно! — добавил Ульянов, махнув рукой в сторону Кобы.

Хотя жандармам было известно, что Коба их агент и в некотором смысле даже участник данной операции, сейчас ему это не помогло. Он уже, что называется, попал под горячую руку.

После того как всю почтенную троицу выволокли из зала, Ульянов осмотрелся кругом и сказал:

— Мне здесь сегодня не понравилось, Бени. Давай лучше переберемся в «Метрополь» и спокойно поужинаем.