— В добрый час! По правде сказать, другого я и не ожидал от вас… А нельзя ли мне посмотреть ваши коллекции, которые должны быть настоящими музеями?

— Отчего же? С удовольствием. Начнем хоть с нашего национального музея в Томбукту, где по преимуществу находятся коллекции доисторических предметов. Они должны быть для вас вдвойне интересны, так как, быть может, вы найдете там следы вашего времени.

— Вы меня крайне заинтересовали.

— Пойдемте, когда так, осматривать их. Галерея доисторических предметов здесь же, только по другую сторону этих зданий, образующих наш университет.

Путешественники, с Та-Лао-Йе во главе, прошли несколько шагов и вышли на четырехугольный двор, в 150 квадратных сажень, где на воздухе стояло множество предметов, совершенно незнакомых Синтезу, который окинул их рассеянным взглядом. Потом посетители проникли в огромную залу, выстроенную из фарфора и сверху покрытую стеклом. Здесь внимание Синтеза привлек один странный предмет, продолговатый с круглым отверстием, шедшим внутри по всей длине.

— Пушка! — вырвалось невольно восклицание у Синтеза. — Один из тех чудовищных снарядов, которые фабриковали в 19 столетии для истребления людей!

Ученый швед оглянулся кругом и увидел множество разных предметов его эпохи: тут были железнодорожные рельсы, бомбы, гранаты, колеса вагонов и прочие вещи; все это было симметрично расставлено, снабжено надписями и занесено в каталог.

Синтез молча оглядывал все эти близко знакомые ему предметы.

Добрый Та-Лао-Йе, думая, что молчание гостя происходит от незнания, принялся объяснять ему значение бывших в музее вещей.

— Здесь собраны предметы железного века, бывшего, по моим соображениям, на несколько веков позднее вашего времени. Впрочем, за достоверность этого не ручаюсь, так как наши книги немы на этот счет, а все документы, начиная со времени наших завоеваний, к несчастью были истреблены нашими предками.

Синтез утвердительно кивнул головою, но не сказал ни слова, — его внимание привлекли картины, повешенные над некоторыми предметами. Они изображали разные предметы, бывшие в музее, такими, какими, по представлениям «мозговых» людей, их употребляли Мао-Чин. Но эта реставрация была так неправдоподобна, что Синтез, несмотря на всю свою серьезность, едва мог удержаться от смеха.

А Та-Лао-Йе, не замечая этого, продолжал свои объяснения.

— Вот эта картина представляет езду на санях у ваших сородичей Мао-Чин, как о том дают нам знать эти длинные, тяжелые палки.

Говоря об этом, Та-Лао-Йе указал на два железных рельса, на которых еще виднелись отпечатки шпал.

— На этих полозьях Мао-Чин, вероятно, катались по своим гиперборейским льдам. Теперь их потомки позабыли искусство обделывать металлы и употребляют лишь деревянные полозья. Что вы думаете об этой реставрации?

— Я нахожу ее очень искусной, — отвечал Синтез, к которому уже возвратилась вся его серьезность. Потом он прибавил в сторону: — Любопытно, какое назначение дадут мои новые друзья вот этим гранатам и ядрам, пущенным американцами в употребление всего в 1878 году.

Как бы угадав мысли своего гостя, Та-Лао-Йе принял торжественный вид человека, уверенного в своем знании. Посмотрите на эти цилиндрически — овальные палки и железные шары, — сказал он, — их целая дюжина, заметьте эти подробности. А теперь взгляните на пояснительную картину. Что вы видите на ней?

— Мао-Чин, играющих в кегли!

— Да! Наши рабы уже с давних пор питают сильную страсть к этой пустой игре, впрочем, вполне соответствующей их слабому умственному развитию. Для этого они берут двенадцать кусков дерева, грубо обделанных в виде конусов, и забавляются, сшибая их деревянными шарами. Кто больше всех собьет конусов, тот и выигрывает. Играют обыкновенно вчетвером. Эти железные предметы, конечно, тоже кегли, только, как видно, люди железного века совсем не знали употребления дерева. Таким образом эта картина может служить для наших детей наглядной связью между настоящим и отдаленным прошлым. Не правда ли, нет ничего интереснее реставрации этих отдаленных эпох, которые, благодаря нескольким следам, оставленным ими, как бы оживают перед нашими глазами?

— Да, интересно, — подобно эху, подтвердил Синтез.

Простодушный Та-Лао-Йе не заметил легкой иронии, сквозившей в ответах гостя, и продолжал свои объяснения.

— Что касается этой огромной железной плиты, — говорил он, показывая на железную доску, — то, мне кажется, она несомненно служила для жертвоприношений. Все в ней: форма, крепость, величина, — все подтверждает это предположение.

— А почему вы полагаете, — спросил Синтез, — что доисторические люди не употребляли других алтарей?

— Есть ли что удивительного в том, что люди железного века, употреблявшие железо предпочтительно пред другими материалами, воспользовались им и для приношения жертв своим идолам?

— А какие у вас данные касательно божеств доисторических людей?

— Вот это металлическое чудовище, — отвечал Та-Лао-Йе, показывая на пушку, замеченную Синтезом. — Только в нем очень трудно признать первобытную форму, так как время значительно изменило его.

— Однако, при всяческом усилии воображения, в этом… предмете довольно трудно найти подобие человека.

— Кто же вам говорит, что доисторические люди старались дать железному богу образ человеческий? Я думаю, что это скорее всего символ, созданный согласно верованиям…

— А скажите-ка, зачем он выдолблен внутри? — спросил Синтез, едва удерживаясь от смеха.

— Без сомнения для того, чтобы он был легче. Наверное не знаю, я могу говорить только по догадкам. Вообще воссоздать по памятникам прежнюю эпоху очень трудно. Но, по всей вероятности, все эти предметы, найденные нами в глубоком песке, принадлежали к предметам культа железного века. Отмечу вам странную особенность людей этой эпохи — создавать массивное, великое, наперекор их слабости и несовершенству средств.

— Сцена жертвоприношения изображена вашим художником очень искусно — проговорил Синтез по-прежнему бесстрастно. — Но это, ведь, человеческое приношение!

— Огромное количество скелетов, найденных около этих железных предметов, дают все шансы утверждать это. Чьи кости могут быть здесь, как не кости несчастных жертв, приносимых некогда в жертву Мао-Чин?

— Совершенно справедливо!

— Может быть, мои слова и не совсем согласны с истиной, так как земля подвергалась постоянным переворотам… Ну, теперь отправимся в галерею глиняных предметов.

Группа посетителей вышла из железной галереи и повернула направо, в обширную залу, всю занятую разнообразными глиняными предметами. Посреди лежала… длинная заводская труба. Многие части ее были поломаны.

— Этот предмет, — объяснял Та-Лао-Йе, — представляет собою часть подземного водопровода, который некогда устроили люди Мао-Чин. По-видимому, древность его восходит ко временам, очень отдаленным, может быть древнее эпохи железного века. Его нашли в самых глубоких пластах земли… Заканчивая теперь обзор нашего музея, я обращаюсь к вам, Шин-Чунг, с вопросом, правильны ли наши теории об отдаленных эпохах, и заслуживают ли наши попытки одобрения серьезных ученых?

— Я думаю, что археологические исследования очень интересны и поучительны, — был ответ Синтеза, ни одним звуком не выдавшего своих откровенных мыслей.

Но чего стоило ему удержаться от резких ответов, когда он видел, как «мозговые» люди определяли назначение самых обыкновенных предметов его времени?! Значит, не только цивилизация белых исчезла без всякого следа, но и самый быт, нравы, обычаи, — все забыто или удержалось в таком странном виде, что лучше бы было даже совсем позабыть их.

Синтез задумался: вот она «vanitas vanitatum et omnia vanitas» (суета сует и все суета) — вспомнилось ему древнее изречение.

Наступила прелестная ночь. Ни одного облачка, ни одной струйки дыма. Атмосфера прозрачнее самого чистого стекла. На земле погасли все огни, и только слабое мерцание звезд, блиставших на темно-синем небосклоне, освещало картину заснувшей природы. Настоящая ночь поэтов и астрономов!