— Пошли! — шепнула Сара. — Ничего интересного. Ведомый лучом, Филип двинулся за Сарой к двери, чутко вслушиваясь: не выдаст ли чем себя возможная охрана. Тихо. Только старые доски поскрипывали под ногами.

Выйдя из комнаты, Филип с Сарой оказались в огромном, до половины стен обшитом панелями коридоре. Он был узок и, похоже, тянулся через все здание. Вдоль него равномерно шли двери. Пройдя несколько шагов, Филип остановился.

— Только на этом этаже штук пятнадцать дверей! В какую войдем? Не рыскать же тут всю ночь.

— Это второй этаж! — шепотом сказала Сара. — Спустимся вниз. Там могут быть канцелярские помещения.

С полчаса проплутали во мраке, пока не набрели на то, что искали. На первом этаже, почти у вестибюля, сбоку от центральной лестницы обнаружили закрытую дверь какого-то кабинета. На двери написанная от руки табличка: «СОАО/Н-Й».

— Что бы это могло значить? — пробормотала Сара.

— Подобное буквенное сочетание попадалось в тех закодированных бумажках, — заметил Филип. — Может, должность, звание. Как в военной номенклатуре — ГТВС.

— Чего-чего?

— Главнокомандующий Тихоокеанскими вооруженными силами, — пояснил Филип. — Не исключено, что «СОАО» из той же оперы.

— Неважно! — сказала Сара. — Как проникнуть туда, вот в чем вопрос.

— Дайте-ка фонарь! — попросил Филип.

Сара протянула ему фонарик. Филип нагнулся, разглядывая замок. Ничего особенного, старый, цельнометаллический. С такими ему тысячу раз приходилось иметь дело, почти везде встречаются. Чудно. С одной стороны, дорогие телекамеры, с другой — дешевые замки…

— Заколочку одну…

— Это что, юмор?

Филип покачал головой, протянул руку.

— Дайте заколку!

Сара потянулась, вынула заколку из волос. Филип вставил ее в щель. Поковырял, и замок щелкнул. Филип, довольный как мальчишка, выпрямился.

— Колоссально! — Сара перевела восхищенный взгляд с двери на Филипа, будто перед ней стоял по меньшей мере Гарри Гудини[19].

— В Манхаттане живу! — усмехнулся Филип. — У нас иначе нельзя…

— Войдем?

Скинув с плеча легкую нейлоновую сумку на ремне, Сара пошарила, вынула фотоаппарат Филипа, подала ему. Они прошли внутрь кабинета. Сара обвела комнату лучом фонарика. Большой письменный стол, телефон, рядами канцелярские шкафы. Больше ничего.

— Окон нет, — сказал Филип. — Прикроем дверь, можно свет включить.

Он закрыл дверь, проследив, чтоб не захлопнулась. Сара нащупала выключатель. С треском начала разгораться неоновая панель на потолке, освещая комнату. Взломщики заморгали от яркого света. Когда привыкли глаза, Филип несколько раз щелкнул «каноном», чтоб запечатлеть место. Сара разглядывала канцелярские шкафы.

— Тут уж заколкой никак не обойдешься, — произнесла она.

Филип подошел. Шкафчики новенькие, с единым добротным внутренним замком-засовом.

— Вы не против, если о нашем визите станет известно? — спросил Филип.

— Чего уж тут, все равно увидят открытое окно, если мы, конечно, не закроем его уходя. А что?

— Семь бед, один ответ!

Отступив на шаг, Филип со всего маху пнул ногой нижний ящик одной из стоек. На металлической поверхности осталась глубокая вмятина.

— Попробуйте теперь. Вся секция должна открыться. Сара потянула верхний ящик, и он легко подался.

— Ну вы и мастак! — произнесла она, потрясенная эффектом.

— Довелось участвовать в одном рейде, в самом конце войны. Именно так морские пехотинцы взламывали посольские картотеки, когда на крышу садились вьетконговские вертолеты. Где уж тут ключ искать…

— Послушаешь вас, я всю жизнь прожила под стеклянным колпаком.

— Вплоть до этого самого момента! — рассмеялся Филип. — А ну, посмотрим, что там в ящиках.

Они вынули по стопке папок, перенесли на письменный стол. Перелистав, Сара быстро определила:

— Это досье! Персональные дела. Значит, они собирают сведения о тех, кто к ним попадает.

— Вот послушайте! — Филип стал читать наугад:

— «Мартин, Джеймс Талбот, 24 года, м-м-м… образование… родители…» Так… Вот! На шестой странице: «На третий день объект согласился подвергнуться очищению. В присутствии Джонсона, А.Л.К., Балтимор. Объект сознался, что состоял в гомосексуальной связи с соседом по университетскому общежитию Майклом Лэттимером, происходила несколько раз в течение года, но в дальнейшем не возобновлялась. ПЦН». — Филип сдвинул брови. — Что бы это значило…

— Я знаю, — сказала Сара. — Мелькает в таможенных декларациях. ПЦН — «практической ценности не имеет».

— Ох и любит эта публика всякие сокращения! — отметил Филип. Он взялся за очередную папку, время от времени щелкая фотоаппаратом. — Первосортный материал для шантажа!

Сара, стоявшая напротив, подняла глаза.

— Эта процедура так называемого «очищения» попросту исповедование без участия священника, или же в роли такового выступает какой-нибудь «А.Л.К.», или вот: «Л.Дж.Л.». Сначала новичка обрабатывают, чтоб размяк, затем заставляют покаяться в своих грехах, но таинство исповеди при этом отнюдь не соблюдается, все фиксируется документально. Ужас!

— Какая низость! — тихо сказал Филип. — Они не гнушаются копаться во всякой грязи, выспрашивают имена. В каждой такой папке есть материален и на тех, с кем имел связь этот «объект». В голове не укладывается!..

Тут оба встрепенулись, замерли: из-за двери донесся приглушенный шум.

— Что это? — прошептала Сара.

— Не знаю… не понял… будто дверца машины стукнула. Гасите свет!

Сара поспешно прокралась на цыпочках к двери, щелкнула выключателем. Комната погрузилась во тьму. Сара слегка приоткрыла дверь, выглянула. Филип встал у нее за спиной. Кто-то отпирал парадный вход, от которого их отделяли большой вестибюль и лесенка в пять ступенек. Дверь открылась, и в просвете возникла покрытая гравием дорожка у входа. На ней автофургон. В ночном сумраке в просвете возник мужской силуэт, за ним из фургона выбиралось по очереди человек пять-шесть.

— О господи! — выдохнул Филип. — Вы же сказали, раньше утра они не заявятся!

— Значит, что-то поменялось! — еле слышно прошептала Сара.

Филип ощутил, как во рту стало сухо, будто в пустыне. И тут эхом через вестибюль до них долетел мужской голос. Человек у входа приказывал кому-то:

— Оруженосец, отвести всех в спальный отсек. Если понадоблюсь, я в кабинете.

Высокий детина в светлых штанах и темной куртке повел вышедших из фургона новобранцев вверх по лестнице. Как только они скрылись, человек у двери, который был ростом пониже, но одет так же, направился к кабинету.

— Что делать? — запаниковала Сара.

— Ш-ш-ш! — Филип оттянул ее от двери, закрыл, стал наготове. Щелкнул замок, дверь открылась. Через мгновение в комнате вновь вспыхнул свет. Со всей силы Филип ударил жмурившегося от яркого света человека снизу кулаком в подбородок. Раздался резкий хруст челюстей, Филип немедленно двинул незнакомца кулаком прямо в физиономию. Из носа брызнула кровь. Человек моргнул, глаза закатились, он стал оседать на пол. Филип подхватил, опустил, чтоб избежать стука. Мигом стянул с него куртку, надел на себя, отметив беглым взглядом небольшую эмблему на груди: точно такой знак рисовала вчера Сара. Не сводя глаз с распластанного на полу малого, потушил свет.

— Уходим! — шепнул он Cape. — За мной!

Тихонько приоткрыв дверь, он оглядел все снаружи — нет ли кого, — махнул Саре. Они вышли в вестибюль, с верхнего этажа доносились голоса. Приложив палец к губам, Филип двинулся к лестнице, спускавшейся к дверям. Меньше чем через минуту оба окунулись в ночную прохладу. Сара метнулась было назад, закрыть окно, но Филип удержал, положив руку на плечо.

— Времени нет! Идем напрямик! — Он махнул рукой вперед, где расстилалась огромная, спускавшаяся под уклон лужайка. Хоть бы у второго охранника не оказалось оружия; подстрелить их посреди лужайки плевое дело! Филип оглянулся на слепые, занавешенные окна, кинулся к грузовику. Дернул дверцу, провел рукой под приборной доской, захватил в пригоршню и рванул все проводки.