Конечно, Сидорин ничего не смыслил ни в генетике, ни вообще в биологии, но они его и не интересовали. Главное – сама идея, которую Роберт оценил полнее, чем сам автор. А была она такова – доктор искал способы лечения болезней на генетическом уровне. И нашел их. Изложенная популярно, идея выглядела так: человеческий организм постоянно генерирует электромагнитные колебания на определенных частотах, для каждого органа своих. Когда орган болеет или поврежден, меняется и частота колебаний. Доктор научился, используя генетический код, рассчитывать параметры встречного излучения, способного воздействовать на любой заданный орган. В общем, как лично убедился Сидорин, злокачественные опухоли у подопытных обезьян исчезали без следа…

Но это не все. Методика Лифшица позволяла воздействовать как на отдельного индивидуума, так и объединять по генетическому признаку группы, состоящие из близких родственников, большие массы дальней родни и целые народы. Доктор вынашивал прекраснодушную мечту проведения полной диспансеризации, которая навсегда избавит население от рака и сердечно-сосудистых заболеваний.

Сидорина же во всех этих завиральных идеях зацепили два ключевых момента: один – возможность дистанционно воздействовать на организм человека, два – возможность воздействовать на большие массы людей.

Роберт целый месяц провозился с доктором, создавая задуманную компьютерную программу. Навешать Лифшицу лапшу на уши оказалось удивительно легко, словно ребенка обидеть. «А что будет, если сделать так? Излечивается наследственный атеросклероз? Великолепно, пишем! Что? Разрыв сосуда головного мозга? Какой ужас! Удаляем, конечно!» (На самом деле – в архив.)

Через месяц Сидорин мог (правда, пока только в виртуальном пространстве), имея анализ генетического материала, вылечить любого человека от многих болезней. А мог и устроить ему ту же болезнь, включая инфаркты и инсульты, вплоть до полной остановки сердца. А еще он мог проделать что угодно с любой семьей, семейным кланом или с целой нацией, да хоть, для смеха, заставить всех одновременно обосраться… А что, пожалуй, когда-нибудь он так и сделает! Уничтожать нации пока в его планы не входило, но сама возможность это сделать – сильнейшее оружие в руках умного человека.

Пришла пора браться за разработку излучателей, как небольших, для точечного, индивидуального воздействия, так и мощных, предназначенных для покрытия больших территорий. Сидорин уже знал, подо что будет их маскировать…

За этими заботами Роберт не забывал про управление своей огромной финансово-промышленной империей. Он не входил ни в один список богатейших людей России, которые так любили составлять на Западе, но на самом деле стоимость принадлежащих ему активов была повыше, чем у многих публичных олигархов. Связать его имя с множеством банков и предприятий по всей стране и за ее пределами было затруднительно, да никто этого и не делал, пока Сидорин не лез открыто в политику и не трогал за вымя власть. Всему свое время.

Он всегда все делал вовремя, не забегая вперед, но и не опаздывая, научившись терпеть и выжидать, а удар наносить в самый подходящий момент, накопив силы. С самого детства. Этому его учил отец, крупный цеховик Капитон Сидорин. Отец не скрывал от Роберта своего занятия и всерьез готовил наследника к жизни по волчьим законам. Правда, сам он не смог избежать ареста в период недолгого андроповского правления и загадочным образом умер в тюрьме. Но сына успел научить многому.

В школе Роберт терпеливо сносил издевательства шпаны, мстя пока только в своем богатом воображении. О, с каким наслаждением он дробил им челюсти, ломал руки, стрелял и вонзал ножи, лежа вечерами в постели! Особенно он ненавидел здоровенного и тупого, как пробка, второгодника по прозвищу Кальсон и подвергал его самым страшным пыткам. Пока не сделал свои первые деньги. На эти деньги он купил Кальсона, который жестко отучил остальных даже косо смотреть в его сторону. Потом появились еще деньги, которых хватило на оплату услуг более серьезных блатных, и Кальсон дождался своей очереди.

Преодолевая ступеньку за ступенькой, он поступил в институт, завязывал отношения, заводил знакомства, но при той, советской, власти сыну покойного цеховика был определенный предел роста, выше которого Роберта не пускали. Дорога открылась после перестройки. Из преступника отец превратился в невинную жертву режима, пионера рыночной экономики, а Роберт получил возможность делать по-настоящему большие деньги. Он всегда отличался способностью генерировать нестандартные идеи.

А еще он умел ненавидеть. Ненавидеть и мстить. Если приходилось ждать годами – он научился ждать. Больше всего он ненавидел тех, кто погубил его отца, даже не конкретных людей, а тот их тип, породу, которые были у власти тогда и оставались по сей день, сменив лишь окраску. Придет и их время…

Старенький уазик удалось выпросить на пару недель у приятеля, который все равно ездил теперь на «хонде» и держал его в гараже для выезда на рыбалку или охоту. Самым трудным делом оказалось объяснение с женой, которая, естественно, не хотела отпускать его куда-то в таком состоянии. «В каком таком состоянии?» Он двадцать раз отжался и пятнадцать раз подтянулся, продемонстрировав полное отсутствие одышки. Все это Сергей проделал без всякой опаски, потому что на днях сходил в платную поликлинику, где ему сделали кардиограмму. Расшифровав ее, врач констатировал: абсолютно здоровое сердце, без малейших нарушений.

Для Веры он отправлялся в Сусуман, где ему якобы обещали помочь деньгами.

Все необходимое для экспедиции было собрано за день, раздобыл даже деревянный промывочный лоток, каким делают пробы на золото, прихватил на всякий случай и ружье, старую верную пятизарядку. Выехал рано утром. Первые сто километров дорога была покрыта бетоном, но чем дальше от города, тем больше становилось в ней выбоин. Потом пошла грунтовка, более-менее ровная, и трясти стало меньше. Зато началась пыль – вот уже две недели в области стояла сухая солнечная погода. После разъезда со встречными машинами приходилось сильно снижать скорость, потому что из-за пыли видимость становилась нулевой. А когда догонял кого-нибудь, надо было или отставать, или, включив дальний свет и непрерывно давя на клаксон, обгонять практически вслепую.

Но все-таки это еще была трасса. То, что началось после поворота с нее в сторону бывшего стана старательской артели, вообще не поддавалось определению. УАЗ полз не быстрее пяти километров в час, и даже при такой скорости его швыряло из стороны в сторону. Он так жалобно скрипел, что Сергей всерьез опасался за сохранность автомобиля. Впрочем, старый конь не подвел и преодолел на десять километров больше, чем рассчитывал Сергей. Дальше дорога оказалась безнадежно размыта паводковыми водами. Не найдя объезда, Жуковский навьючил на себя рюкзак, спальный мешок, ружье и все остальное снаряжение и отправился дальше пешком. Машину пришлось бросить прямо там, где остановился, потому что место было совершенно безлесное и спрятать ее было негде. Успокаивало лишь полное отсутствие каких-либо следов – значит, в этом году здесь никто не появлялся и, даст Бог, не появится.

Он помнил, что до стана осталось примерно сорок километров, дорога шла по распадкам, без крутых подъемов и перевалов, поэтому шагал бодро и отшагал почти без остановок около трети пути. Было светло, еще стояли белые ночи, и можно было идти дальше, но Сергей решил отдохнуть, потому что завтра предстоял нелегкий день.

Остановился у ручья, вскипятил чай, поужинал. Приготовил место для ночлега, выстелив его лапами кедрового стланика, поверх которого разложил спальный мешок, и улегся, вдыхая полной грудью пьянящий хвойный аромат. Ни разу за последний год ему не было так хорошо и спокойно, куда-то ушла порожденная безысходностью душевная боль, которая, оказывается, бывает страшнее боли физической. Сергей думал о происходящих вокруг него таинственных событиях. Кто такие эти люди, обладающие поразительными способностями, – «дядя Ваня» и Степан? Экстрасенсы? Что-то не приходилось ему встречать экстрасенсов, способных излечивать смертельные болезни, убирать рубцы на сердце и читать в чужой памяти, как в открытой книге.