6
Крик часового у ворот
Нарушил песни вольный ход,
И вот солдат спешит сюда:
«Бертрам из Гента, господа!
И — барабаны, громче трель! -
С ним девушка и менестрель».
Вошел Бертрам, боец седой.
С ним менестрель, старик худой,
За ним — горянка юных лет,
До глаз закутанная в плед.
Увидев сборище солдат,
Она отпрянула назад.
«Что нового?» — раздался рев.
«Весь день рубили мы врагов,
Но сила горская была
Неодолима, как скала.
Мы крови пролили поток,
Но одолеть никто не мог». -
«А где ты пленных взял, Бертрам?
Теперь конец твоим трудам.
Есть менестрель, плясунья есть,
Теперь мартышку приобресть,
И тут уж будет сущий рай:
Ходи да деньги собирай».
7
«Нет, братья, их удел иной.
Вчера, как только стихнул бой,
Они пришли на наш привал,
И Map их видеть пожелал.
Он повелел им дать коней
И в Стерлинг отвезти скорей.
Итак, умерьте вашу прыть,
Не вздумайте им повредить». -
«Вы слышите? — воскликнул Джон,
Приказом Мара уязвлен. -
Чужой охотник к нам залез
И, наш опустошая лес,
Платить не хочет лесникам!
Ну нет, свое возьму я сам,
Тебе и Мару не отдам!»
Бертрам шагнул, подняв клинок.
Сам Аллен, хоть разить не мог,
Негодованья не сдержал
И ухватился за кинжал.
Но Элен между трех клинков
Шагнула, сбросив свой покров.
Так солнце майское встает,
И ослепителен восход.
Глазела молча солдатня
На ангела средь бела дня,
И сам Джон Брент стоял смущен
И восхищеньем укрощен.
8
Она промолвила: «Друзья,
Вам об отце напомню я.
Он был солдату лучший друг,
Делил с ним битву и досуг.
Отец мой изгнан навсегда,
Но я от вас не жду вреда».
И Брент, задира и смельчак,
На эту речь ответил так:
«Я дерзких слов моих стыжусь,
Твоим отцом, дитя, горжусь.
Из мест родных я изгнан сам:
Там насолил я лесникам.
Да, у меня была семья,
И дома дочь оставил я.
Она ровесница твоя.
Солдаты! К вам я речь держу.
За капитаном я схожу,
А на пол здесь кладу топор.
Мы затевать не будем спор,
Но говорю вам наперед:
Кто переступит, тот умрет.
Будь смельчаков хоть целый зал,
Все тут полягут. Я сказал».
9
Явился Льюис, капитан.
Он мог любой украсить клан,
Хоть рыцарских заветных шпор
Не заслужил до этих пор.
Умен, решителен и смел,
Робеть он вовсе не умел.
Его бесстрашный, острый взгляд
Смущал всех знатных дам подряд.
Хорош собой, красив лицом,
Он вовсе не был гордецом,
Но юной девы странный вид
Кого угодно удивит.
Простой наряд и гордый взор
Догадкам открывал простор.
«Привет, о дева красоты!
Защитника ли ищешь ты
По тем законам давних лет,
Которых исчезает след?
Поведай, дева, кто же он?
Простой ли сквайр? Или барон?»
Взор Элен вспыхнул. Покраснев,
Она сдержала все же гнев.
«Не время обижаться мне.
Наперекор беде, войне
Иду спасать я жизнь отца.
Веленьем этого кольца,
Что дал Фиц-Джеймсу сам король.
Мне подчиниться соизволь».
10
Кольцо с поклоном Льюис взял,
И услыхал притихший зал
Его слова: «Наш долг — твой щит.
Прости, что был я с толку сбит
Нарядом нищенским твоим,
Не угадал тебя под ним.
Когда урочный час придет,
Король узнает, кто здесь ждет.
Покуда ты пойдешь в покой,
Достойный гостьи дорогой.
Захочешь — дай любой приказ,
Служанки явятся тотчас.
Идем. Не гневайся на нас
И недогадливость прости».
Но прежде чем в покой уйти,
К солдатам Элен подошла
И кошелек им отдала.
Весь зал ее благодарил,
Но Брент смущен и мрачен был.
И вот что он сказал в ответ
При виде золотых монет:
«Британец я и сердцем горд,
Хотя не рыцарь и не лорд.
Я предпочел бы, если б мог,
Не деньги взять — твой кошелек.
Его на шлеме я с собой
Носил бы в самый жаркий бой».
И был Джон Брент увидеть рад
Горянки благодарный взгляд.
11
Тут гостью капитан увел,
И к Бренту Аллен подошел:
«О сэр, прошу я одного -
Вождя увидеть моего.
Я менестрель его — и с ним
В любой беде неразделим.
Десятый я в роду моем,
И род вождя мы все поем.
Никто из нас ни разу сил
Для господина не щадил.
Вождь слышит нашей арфы звон,
Когда еще младенец он.
Играет арфа на пиру,
И любит вождь ее игру.
Когда же кончен путь его,
Вождя и лорда своего
Под погребальный наш напев
Хоронит клан, осиротев.
Позволь, чтоб я в темнице жил,
Я это право заслужил».
«Нам дела нет, — ответил Джон, -
Кто от кого и кем рожден.
Нам не понять, как имя — звук -
Людей преображает в слуг.
Но был неплох мой господин,
Не оскорблю его седин.
Когда бы мне пахать не лень
Да не попался бы олень,
Я жил бы дома по сей день.
Идем, старик, ты сердцем тверд.
Увидишь, где твой вождь и лорд».
