— Поняла, поняла! — запела она и вдруг вскочила с места. — Все поняла и больше ничего понимать не хочу. Коля, довольно рассказывать. Надоело.

Лида вспрыгнула на стул, со стула — через Любу, через стол, — на окошко и высунула голову в форточку.

— И мне тоже надоело! — заявила и даже зевнула Любочка.

— Вот неблагодарные! — сердито проворчал Коля. — Надоело! Не слушали бы, коли надоело. Разве я вас заставлял слушать? Сами просили!

— Коля, ты не сердись. Ты отлично рассказывал, я все поняла, — кричала Лида из форточки. — А только дождя теперь нет, вот что! — объяснила она.

Дождя, точно, не было. Любу отправили в спальню спросить тетю, можно ли гулять пойти. Тетя сказала, что можно, только в свой маленький садик.

В саду Коля не захотел играть в палочку-постукалочку и в догонялки бегать тоже не захотел. Он заложил руки за спину и стал смирно ходить по дорожке, а сестренкам сказал, что надоели ему все эти глупости.

У тети прошла головная боль. За чаем она ласково спросила детей, что они делали, отчего так тихо сидели после обеда.

— Мы все Колю слушали. Он нам про болото рассказывал, — громогласно объявила Лида.

Матрена усаживала Жени к столу в высокое креслице, услыхала, в чем дело, и вставила от себя похвалу.

— Все время рассказывал, матушка, — проговорила она, обращаясь к тете. — Детей усадил и наказал смирно сидеть. Уж такой у нас умник, такой уж разумник, и сказать невозможно! — не могла нахвалиться Матрена.

Папа поцеловал Колю, и тетя поцеловала и положила в чай две ложки варенья.

Коле сделалось весело. Он отпил из чашки так, что чаю осталось немножко, на донышке, размешал ложкой земляничные ягоды, стал их вылавливать и думать, что ему теперь одного только недоставало.

Тетя! Вы напишете это маме? Она меня просила. Я для нее это…

— Напишу, друг мой, напишу непременно, — отвечала тетя.

Тетя отдохнула и была очень добрая. Коля попросил позволения отнести Леве рыбную сетку и пригласить Леву к себе. Тетя поморщилась, однако ей было жаль на этот раз огорчать Колю отказом и она согласилась.

В саду около балкона было светло и сухо, а в воздухе стояла такая теплынь, что детям даже позволили снять калоши и кофточки. Чудесно было бегать в тоненьких башмачках, в легкой блузе, с непокрытой головой по песчаной, крепко укатанной широкой дорожке.

Пришел Лева. Коля перестал важничать. Лида опять предложила играть в любимую свою палочку-постукалочку. Коля не сказал на этот раз, что все глупости, и первый погнался за Лидой.

Зиночка нетерпеливо ждала хорошей погоды. Ей непременно хотелось отправиться в далекую прогулку. В гостиной при гостях она все мешала маме разговаривать, все просила заранее позволить, отпустить ее. Матери это скоро надоело, и она сказала, что отпустит ее куда угодно, лишь бы она не приставала и не мешала бы ей. Зиночке только этого и было нужно.

Очень приятно, надев нарядное платье, сидеть с нарядными гостями в гостиной. Но гости все приезжают большие, папины или мамины. А эти большие, надо правду сказать, бывают иногда довольно скучны. Иногда говорят такое, что ничего не поймешь. Переспрашивать, самой заговаривать с ними нельзя — можно только слушать и отвечать, когда спрашивают. А спрашивают они все такое скучное: как здоровье да как уроки идут!

С маленькими бывает гораздо веселее. С маленькими можно поговорить о чем-нибудь интересном. Зиночка расскажет своим новым знакомым, какое ей шьют ко дню рождения новое отличное платье с бантами, с широкими рукавами, как у самой мамы; что папа приготовил сюрпризом маме в подарок пару пони — маленьких лошадок в шарабан. Можно будет и самой побегать в лошадки. Мама, верно, позволит покататься на своих новых пони, но она не любит позволять Зиночке бегать, самой быть лошадкой.

Петя тоже охотно собирается на прогулку. На гулянье всегда берут с собой разные хорошие вещи: паштеты, конфеты и сладкие пирожки. А Петя большой охотник до сладостей и пирожков.

Все дело теперь за хорошей погодой. А хорошая погода, как на беду, не наставала. Люба по целым дням распевала: «Дождик, дождик, перестань»; Лида сердилась, а Коля с Левой ходили в серенькие деньки на рыбную ловлю.

Лева стал ежедневным и любимым гостем в семье. Папа говорил, что ему нравилось смотреть на такого сильного, здорового, бойкого мальчика; Коля любил Леву за рыбную ловлю, и если тетя с Матреной не жаловали громкий-голос и Левину веселую повадку, зато Лида объявляла, что Лева лучше Коли, лучше Пети, лучше всех знакомых.

Коля не мог влезть на большой тополь на песчаной дорожке: доберется до толстого сучка на середине дерева, да и боится выше, а сам говорит — голова кружится. А Лева!.. Лева засучит рукава, схватится голыми руками и сильными ногами за ствол — и через минуту уж был таков… сидит на самой верхушке! Сквозь тонкие ветки только и видна его красная рубашка да кудрявая голова, да слышно, как он напевает, посвистывает. Жук лает, бегает вокруг, а Лида думает, что, может быть, она тоже не побоялась бы, полезла бы на верхушку, туда, на тонкие ветки. Но тетя не позволила, совсем не велела ей лазить, сказала: нельзя, — она девочка. Лева знал все про всяких зверьков, про букашек, про птиц. Он рассказывал, как из головастика выходит лягушка, а из некрасивой куколки — пригоженькая, блестящая бабочка. Еще Лева один раз сказал Лиде, что не беда, что она девочка; что, если б он был тетя, он бы позволил ей лазить по деревьям и на рыбную ловлю тоже бы отпустил. А Коля сказал, что, если б его спросили, он бы ни за что не позволил, потому что Лида только бы сорвалась в воду и перепачкала бы свои юбки.

Лева отлично умел узнавать по небу погоду. Посмотрит, как солнце садится, и без ошибки скажет, что будет завтра: дождь, или ветер, или вёдро — ясное время. Много дней подряд огорчал он все общество. Выйдут все на полянку, на лужок против солнышка:

— Ну что, Лева?

— Опять то же, — отвечал Лева. — Видите, в тучу садится — значит, к дождю, а кругом по небу красно — значит, ветрено будет.

Лида топала ногой и сердилась; Зиночка щурилась на солнце и пожимала плечом, а Люба предлагала петь всем вместе, хором: «Дождик, дождик, перестань». Авось он перестанет, послушается.

Дождик наконец-то решился послушаться. Тучи сползлись все к краю неба; солнце садилось светлое, ясное. Лева объявил, что завтра, наверное, день будет хороший.

Целый вечер все то и дело поглядывали на небо. Ничего, небо не хмурилось, и последние тучки уходили куда-то далеко-далеко, к темному лесу.

Одна тетя ни за что не хотела поверить хорошей погоде, говорила, что Левины предсказания — пустяки. Однако велела Аннушке сделать с вечера тесто на ватрушки для завтрашней прогулки.

Вышла Левина правда.

Ясный розовый луч пробрался через синюю шторку под белый полог и разбудил Лиду.

Она высунулась из-под полога. Матрена еще не открывала окошка, но в комнате сиял яркий свет. Люба сидела на кровати, болтала ногами, отчего-то улыбалась. Жени плескался в тазу, умывался, обливался и смеялся. И Матрена тоже смеялась. И Лиде показалось, что все в комнате чему-то смеется: и умывальник, и зеркало, и окошко. Лида и сама засмеялась…

Ни одного облачка не было в синем небе! Лиде пришлось зажмуриться от яркого солнца. Вышла Левина правда — погода стояла чудесная.

На даче Коля спал в одной комнате с папой. Мальчик прибежал в одних панталонах, с болтавшимися подтяжками, отворил дверь и закричал:

— Лида, Люба, едем! Папа сказал: мы едем! Одевайтесь скорей!

— Едем, едем! — радовалась Лида.

Только куда? Папа с тетей как-то говорили про Кунцево, а Лиде давно-давно хотелось поглядеть на Воробьевы горы. Дай Бог, чтобы на Воробьевы горы!

— Куда же мы, папа, поедем? — спросил Коля.

— В Кунцево, — отвечал папа. Лида повесила голову.