Сэни капитан не понравился. Про себя она с первого взгляда назвала его «масляным».

Масляным было все. Блестящая напомаженная прическа. Взгляд темных, уверенных глаз, даже губы. Костюм тоже соответствовал образу. Штатский камзол плотно облегал начинающийся животик, лоснились кожаные наплечники. Капитан бездумно отвешивал комплементы, но оставалось загадкой, что же именно его интересует, когда он заводит разговор на ту или иную тему. Сэни по привычке отмалчивалась.

Ближе к ужину ей удалось улизнуть от назойливого кавалера, а чуть позже она с облегчением узнала, что капитан приказал готовить карету. Значит, после ужина он уберется восвояси. Ну и попутного ветра.

Ужин девушка провела как на иголках. Даже Адилна заметила ее беспокойство. Сэни с радостью списала все на усталость и желудочное недомогание, после чего была милостиво отпущена.

Ну, пора в подвал! Как когда-то в детстве, девушка пробралась на кухню, где у кухарки всегда есть запас свечек. Потом поднялась к себе, переодеться в удобное платье без нижних юбок, чтобы не цеплялось без конца за выступы и гвозди.

Какой-то веселый азарт завладел ей, словно снова спускается в подземную часть замка за тайной, а не как все последние годы — за капустой или свеклой. Словно долго-долго спала, и вдруг начала просыпаться та девочка, которой Сэни когда-то была. Девочка эта затеплила свечку от масляной лампы, которая висела в темном коридоре, отделяющем господскую часть замка. Затем прокралась мимо столовой залы, где ужин за неспешной беседой все продолжался, и вышла, прикрывая робкое пламя от ветра, на двор.

Вход в подземелья в Семи Ручьях — с улицы, с хозяйственной стороны, чтобы слугам можно было быстрее добраться до хранимых там продуктов и садовых инструментов.

Все там было, как раньше. Несколько потемневших картин в углу, затянутые паутиной полки с ненужным барахлом, которое в свое время у кого-то не поднялась рука выкинуть. Низенькие дверцы — по правую руку в кладовки с припасами, по левую с инструментами и кухонной утварью, поломанной или просто неудобной. Сэни нужна была самая последняя дверка слева. Ключ легко повернулся в замке, и она проникла на территорию своих детских тайн. Здесь они когда-то с Нэнги искали сокровища, изучали пожелтевшие свитки из сундука и прятались от взрослых.

Свечка устроилась на привычном месте — в медной чашке на покосившемся табурете.

Вот он и сундук. Каким он когда-то казался большим! А на самом деле, оказывается, совсем маленький, по колено выросшей хозяйке.

Замок у сундука во все времена был несговорчивый, и на этот раз девушка потратила на борьбу с ним несколько минут.

Дряхлые свитки — в сторону. Какая пылища! Кукла. Сэни про эту тряпочную подругу совсем забыла, а ведь и верно, играла когда-то. Шляпа, дырявая, с остатками перьев за медной пряжкой. Обрывок колодезной цепи, тяжелый, ржавый. Что там еще? Какие-то дощечки на веревочке. А вот и искомый ларчик. Сэни с натугой вытащила сокровище наружу. Вместе со шкатулкой на свет показалась какая-то подвеска. Порванная цепочка ненадежно зацепилась за прихотливо изогнутую ножку, мгновение кулон покачался в воздухе, затем тяжело упал в песок. Сэни нагнулась и подняла из пыли еще одну знакомую вещь. Еще кусочек памяти о тех, давних событиях.

На обрывке цепочки висел тщательно вырезанный из камня взлетающий дракон. Камень был яшмой.

Она поспешно, но очень осторожно, чтобы случайно не дотронуться, опустила амулет в карман платья. Как бы ни было стыдно и неловко, а придется отдать камень владельцу. Нэнги говорил, что это очень сильный магический амулет. Конечно, он мог и нафантазировать, но проверять девушке не хотелось. Вот только… то, как ей достался этот камушек…

Лучше не вспоминать. Но когда всеми силами пытаешься о чем-то не думать, как назло думается именно об этом.

Сэни переставила чашку со свечой на пол, сама, не обращая внимания на грязь, уселась на табурет, и стала вспоминать.

— Что же, — говорил старенький лекарь, приехавший из полка, — девочка слаба, но это дело поправимое — хорошее питание, свежий воздух, вот залог успеха. Да, физически она здорова, но вот ее дух… не знаю…

Мать предлагала деньги, отец хмурился, а Сэни изо всех сил старалась сидеть ровно и не отрывать взгляда от рук, сцепленных на коленях. Сколько же прошло дней с того страшного утра, когда она увидела из окна черный дым над Зеленым камнем? Тогда было лето. А теперь ветер проносит мимо окна редкие снежинки.

Она долго болела, да. И долго еще потом притворялась больной, потому что, не смотря ни на что, понимала: если полковник Гинрад хотя бы заподозрит, что девочка стала невольной свидетельницей той расправы, что случилась в соседней усадьбе, ей несдобровать. А полковник, как назло, зачастил в гости…

Ее расспрашивали, но она либо отвечала, что заблудилась в лесу, либо просто отмалчивалась.

И вскоре родня и слуги привыкли, что девочка постоянно молчит, не играет, и ходит по замку одна, словно маленькое привидение.

Для догляда за ней приставили горничную. Поначалу, первые дни как Сэни встала на ноги, горничная действительно всегда была рядом, но потом как-то все устроилось, истерлось, забылось. Сэни бродила одна. Сначала по замку, потом по двору. Потом и в лес стала выходить. О, разумеется, совсем недалеко, у самых стен! Впрочем, через месяц, когда и вправду закружился за окнами легкий снежок, за ней уже никто не следил. Тогда-то и настала пора выполнить последнюю просьбу Нэнги. Пока земля еще не смерзлась, не укрылась снежным ковром.

Одеться потеплей, выйти пораньше, помелькать под окнами на всякий случай, и туда, на балку, в лес. К черным обугленным руинам, где все еще стоят старые дубы. В корнях одного из них зарыт маленький клад. Сэни знает, что лежит в старинном сундучке. Миньон со сколотым краем, на котором портрет госпожи Миорны, матери Нэнги. Свитки, те самые, что когда-то были найдены в подвале Семи Ручьев. Рисунки, сделанные мальчиком, его письма отцу. Кусочек вышивки. Медное колечко. Что-то еще, такое же ценное и такое же бесполезное.

Она обещала отдать сундучок Яшме — она сдержит обещание. Когда-нибудь ведь он все-таки вернется.

День выдался пасмурный и ветреный, а потом еще зарядил дождь со снегом. Сэни куталась в теплый платок и старательно смотрела под ноги, чтобы не поскользнуться и не свалиться в грязь. Она спешила. Если мать вздумает ее зачем-нибудь позвать, и если девочки не окажется поблизости, на уши будет поднят весь замок. Тогда, вполне возможно, ее найдут. И полковник что-нибудь заподозрит…

Но до развалин она добралась быстро. Стараясь не смотреть на испачканные копотью камни, добралась до облетевших, черных деревьев на сером фоне туч.

Мир перекрасился в тусклое — седое небо, черная путаница ветвей. Рябь бурых листьев и первоснега. Кляксы закопченных стен.

Ветер, снег, дождь. Вороны. Много.

Сэни разворошила листья у ствола, с помощью палки и пальцев разгребла землю. Сундучок был спрятан не глубоко, да и доставали его из земли часто. А все равно, пальцы успели заледенеть и покраснеть от холода.

Вот тут-то она и услышала стук копыт. Кто-то мчался в сторону развалин по главной дороге. Сэни подхватила клад и метнулась к стене в надежде, что нежданный пришелец ее не увидит.

Где-то совсем недалеко заржала лошадь, топот оборвался, наступила тишина.

Девочка простояла, замерев, несколько минут, но ничего не происходило. Тогда она поставила тяжелую свою ношу на землю, и тихонько прокралась к углу рухнувшего здания. Очень осторожно, чтобы не хрустнула ни одна веточка, не шелохнулся ни один камень, она обошла строение и замерла, разглядывая двор.

Первое, что она увидела — лошадь. Лошадь тяжело дышала, переступала, косилась на развалины. Ей здесь не нравилось.

Потом зашуршала ткань, скрипнул снег. Сэни бросила взгляд туда, где раньше был главный вход в замок.

Он стоял на коленях в черной от сажи рыхлой грязи, зажмурившись, подставив лицо снегопаду. Молча.