В капюшоне, не смотря на жару. Горбится. В одной руке сучковатая палка вместо посоха, в другой — небольшой узел.

— Уйди, говорю, с дороги! — неуверенно прикрикнул Лэт, — добром прошу, уйди!

— Кто вы?

Сэни побоялась отойти от дверцы кареты, тем более что солнце светило ей прямо в лицо, мешая толком разглядеть человека на дороге.

Тот меж тем медленно снял капюшон, распрямился и спросил:

— Не узнали, Сэника Диньяр?

— Вы?!

На дороге стоял и едва заметно улыбался не кто иной, как принц Горт собственной персоной. Нельзя сказать, что Сэни сильно удивилась. После предыдущей встречи она ждала чего-то подобного. И все же…

— Вы знакомы? — облегченно пробормотал Лэт, — кто это, госпожа?

— Это наш давний сосед. Ты не можешь его помнить, он жил в этих местах раньше.

— Десять лет, как дело продал, а усадьба племяннику отошла, — не моргнув глазом, соврал Яшма. — Дом вниз по реке, с мельницей. Может, видел?

Сэни улыбнулась. Речка Ивла неглубокая и быстрая, вьется по лесам, крутит петли, что змея. Вдоль нее расположилась не одна усадьба, и почти повсеместно подле таких усадеб стоят водяные мельницы.

— Видал, — согласился Лэт, — Вы не Икарта ли торговца дядюшка?

— Нет, не Икарта, Его дом к вам поближе.

— А… так может, вас подвезти?

— С позволения госпожи Сэники… только до перекрестка.

Сэни, конечно, согласилась. Яшма галантно подал девушке руку, потом забрался в карету сам. Лэт только глазами хлопнул. Он-то думал, что бродяга или рядом с ним устроится, либо вовсе откажется от поездки. Впрочем, раз хозяйка не возражает…

Некоторое время оба молчали, потом Сэни спросила:

— А как вы догадались, что я в карете одна?

— Я видел вашего родственника на дороге, в компании полковника Гинрада.

Сэни невольно вздрогнула при упоминании имени полковника, и это не осталось незамеченным.

— Вам не нравится полковник?

Не нравится. Сказать почему? Вот прямо сейчас взять и сказать.

— Я не хочу о нем говорить.

— Что ж, не будем. — Принц замолчал. Показалось, что он не знает, как начать разговор. Может быть, стоит самой что-то сказать? Как-то сгладить паузу?

Но нет. Горт заговорил первым.

— Сэни, я хотел вас попросить. Я понимаю, это слишком странная просьба, столько лет прошло. И все же. Расскажите мне о Нэнги.

Он снова надолго замолчал, чтобы через паузу словно оправдываясь, добавить:

— Я виноват перед ним: тогда казалось, что у нас впереди вся жизнь, успеем и поговорить и… но меня никогда не было рядом. Я не помню лица собственного сына. Да что там. Я с трудом могу вспомнить лицо его матери. Самое страшное, что до вчерашнего дня я был уверен, что все, что от них осталось — это моя память. А она. Ненадежна.

Корткие фразы. Сухие, как осенние листья. Яшма, должно быть, никогда и ни с кем не говорил о своей погибшей семье. Не с кем было…

Сэни поспешно кивнула.

— Я расскажу. Мы часто играли на балке. Там было наше любимое место. То лето выдалось сухим и знойным, и мы иногда бегали на озеро купаться, но чаще бывали на обрыве. Нэнги очень быстро всему учился, и если узнавал что-то новое, обязательно хотел, чтобы я тоже это узнала. Он жутко злился, если мне не удавалось то, что сам он делал с легкостью. Зато он совершенно не умел устраивать засады и прятаться… И боялся прыгать с обрыва. Там внизу был мягкий песок, я над ним смеялась, я бежала впереди, а он всегда спускался по тропке…

Сначала слова трудно было подбирать и сплетать одно с другим. Да, Сэни часто вспоминала, как когда-то играла с приятелем, но вспоминать для себя совсем не то, что рассказывать об этом вслух. Все же потом услужливая память распахнула нужную страницу, и она словно вновь оказалась в далеком солнечном дне своего детства, в середине мая…

4. Драконий амулет

Сверху очень хорошо видно дорогу, но Сэни редко обращала внимание на то, что происходит внизу. И в этот раз она спешила: возможно, Нэнги уже ждет ее у обгорелой сосны. Ужаленный молнией ствол на самой кромке обрыва — удобное место встречи. «Увидимся завтра у сосны!» и сразу понятно, о каком именно дереве речь.

Заинтересовал девочку вовсе не потрясающий вид на равнинные леса до горизонта, до самых восточных гор, их-то она видела каждый день. Снизу, с дороги раздался чей-то душераздирающий крик. Как назло, именно в этом месте ближний обзор загораживали кусты, и Сэни пришлось встать у самого края, чтобы разглядеть, что происходит. Она увидела людей — очевидно, это крестьяне направлялись на утренний торг, да и пособачились по дороге. Девочке хотелось понять, кто кричал и почему. Вскоре это стало ясно. Один из мужичков вынул из телеги дрын и замахнулся им на второго. Второй в ответ начал браниться, но тихо, слов не разобрать. И тут же схлопотал дрыном пониже спины. Тогда-то во второй раз Сэни довелось услышать тот самый вопль. Его издавала женщина, сидевшая в телеге.

Все в порядке, и очевидно, можно идти, но вот тут-то как раз обрыв и поплыл. Влажная, напитанная талыми водами земля не выдержала нагрузки, подалась, обрушилась вниз. Сэни плохо запомнила это падение. Самое яркое впечатление — когда она попробовала встать, левая нога отозвалась несусветной болью, а перед глазами плавно поплыло все, и небо, и склон обрыва, и колкие прошлогодние стебли, в изобилии покрывавшие пологую часть склона.

Крестьян внизу уже не было.

Сэни быстро поняла, что взобраться обратно у нее не получится, надо спускаться к дороге. С другой же стороны, по дороге этой ходят и ездят самые разные люди, не всем можно доверять, особенно с такой вот ногой.

И тогда она решила все-таки вернуться. Если бы она могла представить, насколько трудно ей дастся эта дорога, она, наверное, не решилась бы.

До того места, где поросшая травой подошва упирается в песчаный обрыв, она доползла, подтягивая ногу, довольно быстро. А дальше… дальше нужно было постараться добрести до березовых кустов, что росли выше по склону, вцепившись корнями в осыпь. И с этим она справилась, пусть и со слезами на глазах. А потом — беда. Склон стал настолько крутым, что и здоровый человек не всякий влезет. Единственную надежду составляли сосновые корни, упругими петлями торчащие из земли прямо у нее над головой. Дотянуться можно, но вот подтянуться и взобраться…

Теперь уже о возвращении вниз тоже не могло быть и речи — березовые кустики, сыпучий песок — и все это на четыре ее роста. Вот и получилась ситуация, что ни вверх, ни вниз. Хочешь, виси, хочешь, кричи. Кричать было стыдно, пришлось висеть. Ногой было больно даже пошевелить, она распухла и пульсировала в такт току крови.

— Сэни, ты здесь? Ты где?

Она, конечно, сразу узнала голос приятеля.

— Я здесь, под обрывом… под сосной. Нэнги! Ты как меня нашел?

Мимо посыпались камни и песок, и вскоре она увидела мальчика. Он смог устроиться на одном из висячих корней.

— Что у тебя с ногой? Упала, да? Я же предупреждал… ладно, давай руку!

Сэни удалось дотянуться до его руки, правда, пришлось пошевелить больной конечностью. Боль превратилась в острое шило, и стала столь сильной, что девочка вскрикнула и, не удержавшись, заскользила по осыпи вниз. Нэнги, испугавшись чуть ли не больше, чем она сама, спрыгнул с корня на осыпь и последовал за Сэни. В тот момент он словно забыл, что боится высоты и в частности, боится прыгать с крутых обрывов. Скольжение остановилось на середине склона. Сэни тихо плакала от боли, она боялась даже пошевелиться. Мальчик подобрался к ней и спросил:

— Очень больно, да? Дай, я посмотрю…

— Что ты понимаешь в болезнях? — испугалась она.

— Дай, посмотрю! Я ничего не сделаю.

Сэни слегка подобрала подол платья. Она сама-то боялась посмотреть на больную ногу, не то, что показывать ее кому-то еще.

— У тебя вывих. Ты ногу подвернула! — уверенно заявил Нэнги. — У меня такое тоже было. Я только вправлять не умею… погоди. Давай, я сейчас боль сниму? Так будет проще выбраться.