Когда Лисбет опомнилась и взяла себя в руки, все контакты с Микаэлем были прерваны. Не так легко ей это далось, но она держалась железно. В последний раз Лисбет видела его, стоя на перроне в метро на станции «Гамла стан», когда он сидел в вагоне на пути к центру. Она смотрела на него целую минуту и сказала себе, что у нее не осталось ни капли чувств к нему, так как иначе наступил бы конец от полной потери крови. «Пошел ты…» – подумала она. Микаэль заметил ее в тот момент, когда закрывались двери, и непрерывно глядел на нее, пока она не повернулась и не ушла, а поезд все еще не тронулся.

Лисбет не понимала, почему он так упрямо пытается установить с ней контакт, как будто исходил из сугубо общественных побуждений. Она была в бешенстве от того, что он столь недогадлив, и каждый раз, когда она получала от него письма по электронной почте, удаляла их не читая, стиснув зубы.

Итак, Стокгольм ничуть ее не привлекал. Кроме почасовой работы на «Милтон секьюрити», нескольких бывших сексуальных партнеров и участниц рок-группы «Персты дьявола», она никого и ничего не знала во всем родном городе.

Единственным человеком, к которому Лисбет питала уважение, был Драган Арманский. Трудно сказать, какие чувства она испытывала к нему. Ее даже несколько удивляло, что ее к нему немного тянет. Не будь он женатым, таким старым и в придачу консервативным в своих взглядах на общество, она бы, пожалуй, попробовала пойти на сближение.

Подводя черту под размышлениями, Лисбет достала календарь и открыла раздел с картами. Она никогда не была в Австралии и Африке, читала, но не видела пирамид и храма в Ангкор-Ват, не ездила на пароме «Стар ферри» между Коулуном и Викторией в Гонконге, не плавала с маской в Карибском море, не загорала на пляжах в Таиланде. Кроме нескольких коротких командировок по работе в Прибалтику, соседние скандинавские страны, а еще в Цюрих и Лондон, она за всю жизнь почти никуда не ездила за пределы Швеции.

Лисбет посмотрела в окно своей комнаты. Гостиница находилась на улице Гарибальди. Рим напоминал груду развалин. Она решилась, надела куртку, спустилась в вестибюль и спросила у администратора, нет ли недалеко туристического агентства. Потом заказала билет до Тель-Авива в одну сторону и ближайшую ночь провела, бродя по Старому городу в Иерусалиме, прогуливаясь к мечети Аль-Акса и Стене Плача, с недоумением поглядывая на вооруженных солдат на перекрестках.

Затем она вылетела в Бангкок и продолжала путешествовать весь остаток года.

У нее оставалось еще одно дело, в связи с которым она дважды летала в Гибралтар. В первый раз для того, чтобы присмотреться к человеку, которому доверила управление своими финансами, а второй раз – проконтролировать, как он с этим справляется.

Открывать ключом дверь собственной квартиры после долгого отсутствия было как-то не по себе.

Лисбет поставила сумку с продуктами в прихожей и набрала четырехзначный код для отключения сигнализации. Затем стянула с себя всю мокрую одежду и бросила кучей на полу. Зайдя в кухню, включила холодильник и расставила в нем продукты, а потом прошла в ванную, пустила душ и простояла под ним минут десять. Потом, разогрев пиццу в микроволновке, заела ее дольками яблок, раскрыла коробку и достала подушку, простыню и одеяло, от которых слегка попахивало после года хранения в нераспакованном виде, и постелила себе на матрасе в комнате, смежной с кухней.

Прислонив голову к подушке, Лисбет почти тотчас заснула и проспала почти двенадцать часов, до полуночи. Проснувшись, она включила кофеварку, обмоталась одеялом и, подложив подушку, уселась на подоконнике. Затянувшись сигаретой, устремила взгляд к Юргордену и Сальтшё. Зачарованная огнями и темнотой, Лисбет задумалась над своей жизнью.

Следующий день у нее был полностью расписан. В семь утра она уже повернула ключ в замке своей входной двери, а на лестничной площадке открыла окно и примотала запасной ключ на медной проволоке к задней стенке водосточной трубы. По опыту Лисбет знала, как удобно иметь под рукой запасной ключ на всякий случай.

На улице ее обдало ледяным холодом. Лисбет была одета в старые, заношенные джинсы, прохудившиеся под задним карманом, так что можно было разглядеть голубые трусики. Поверх майки она надела джемпер со стоячим воротником, но тот уже вытянулся и не облегал шею. Помимо этого, Лисбет отыскала свою старую кожаную куртку с заклепками на плечах. Надевая ее, она отметила про себя, что куртку надо бы отнести в починку: заменить продранную, почти исчезнувшую подкладку в карманах. Теплые чулки и ботинки грели ноги. «В общем, все это обеспечит мне приличное тепло», – подумала она.

Лисбет прошла по Санкт-Паульсгатан в сторону Цинкенсдамм, а потом к Лундагатан, где была ее старая квартира. Там прежде всего проверила, на месте ли ее «Кавасаки» в подвале. Похлопав стального коня по седлу, она пошла по лестнице наверх, к своей бывшей квартире, и смогла зайти в прихожую, лишь переступив через огромную кучу рекламы у двери.

Лисбет колебалась относительно того, что ей делать с квартирой. Накануне отъезда из Швеции она наконец решила, что проще всего заказать автоматические выплаты за коммунальные услуги. Здесь у нее оставалась вся ее мебель, по-хозяйски подобранная в разных мусорных контейнерах, а также выщербленные чашки, два старых компьютера и кучи бумаги. В общем, ничего ценного.

Лисбет принесла из кухни черный пластиковый мешок для мусора и минут пять сортировала кучу на две: почту и рекламу. Подавляющее большинство составляла реклама, и она летела сразу в черный мешок. Почта на ее имя состояла в основном из банковских выписок, копий данных, передаваемых в налоговое управление в связи с ее работой в «Милтон секьюрити», и разного рода скрытой рекламы. Одним из преимуществ иметь опекуна было в том, что ей не надо было заполнять налоговую декларацию – такого рода бумаги ей не приходили. В целом, за весь год она получила всего три личных письма.

Первое прислал адвокат Грета Моландер, доверенное лицо ее матери. Письмо коротко информировало, что оставшиеся от матери деньги были разделены пополам между Лисбет и ее сестрой Камиллой и что каждой причитается по девять тысяч триста двенадцать крон. Эта сумма переведена на банковский счет фрёкен Саландер, и ее просят подтвердить получение. Лисбет убрала это письмо во внутренний карман куртки.

Второе письмо пришло от госпожи Микаэльссон, заведующей домом для престарелых в Эппельвикене. Это письмо напоминало, что у них все еще хранится коробка с вещами, оставшимися после ее матери, и содержало просьбу связаться с дирекцией дома для престарелых и дать указания, как поступить с этими вещами. Заведующая сообщала, что содержимое коробки будет выброшено, если Лисбет или ее сестра, адресом которой они не располагают, не дадут о себе знать до конца года. Письмо было датировано июнем, и поэтому Лисбет решила сразу отреагировать по мобильнику. Через две минуты она уже знала, что коробка цела. Лисбет извинилась за то, что не дала о себе знать раньше, и пообещала забрать вещи завтра же.

Последнее личное письмо было от Микаэля Блумквиста. Поколебавшись секунду, Лисбет решила не открывать его и метким броском направила в мешок с мусором.

Наполнив большую картонную коробку разрозненными предметами и всякой дребеденью, которую ей хотелось сохранить, она взяла такси и вернулась на квартиру у Мосебакке. Там нанесла макияж, надела очки, светлый парик с волосами до плеч и прихватила норвежский паспорт на имя Ирене Нессер. Бросив взгляд в зеркало, отметила, что Ирене Нессер, с одной стороны, здорово похожа на Лисбет Саландер, а с другой – кажется совершенно другим человеком.

Наскоро перекусив багетом с сыром бри и кофе с молоком в кафе «Эдем» на Гётгатан, Лисбет направилась к агентству на Рингвеген, предоставляющему машины напрокат. Взяв «Ниссан Микра», Ирене Нессер поехала в ИКЕА в районе «Кунгенс курва» и не заметила, как провела там три часа. Она прошлась чуть ли не по всему ассортименту, записывая номера необходимых ей товаров. Часто она принимала мгновенные решения.