Спокойствие. Он потерял контроль над самим собой и обстоятельствами.

Серена сглотнула и прижала руку к губам. Боже, как она это допустила? Этот человек ей даже не нравится. Однако в то мгновение, когда их губы встретились, внутри ее как будто что-то взорвалось и она отдалась во власть физического желания. Она не могла думать ни о чем другом, кроме прикосновения его губ, о том, какой у них вкус, о том, какие у него крепкие руки и сильное тело. Ее все еще не оставила дрожь, подобная частым толчкам после основного землетрясения. Боже мой, что с ней случилось, что она забыла обо всем на свете? Что стало с ее благоразумием, сдержанностью, самоконтролем, способностью хладнокровно анализировать свои и чужие поступки?

Ты хочешь его. Что тут анализировать.

Серена решительно встряхнула головой.

–?Думаю, мне следовало остаться с собаками Гиффорда. Так было бы безопаснее, – пробормотала она себе под нос.

Глаза Лаки блеснули, хотя лицо его сохраняло бесстрастное выражение.

–?Не волнуйтесь, в моем доме вам ничего не грозит. Я сейчас вас на время покину.

С этими словами он повернулся и стремительно вышел в соседнюю комнату. Затем хлопнула дверь, и Серена невольно вздрогнула.

Когда Лаки появился снова, на нем была черная футболка, обтягивавшая его торс, как вторая кожа, а на плече – кобура с массивным пистолетом, из которого, по мнению Серены, можно было свалить слона.

–?Сейчас не охотничий сезон, – сказала она, не сразу осознав, что произнесла это вслух. Лаки моментально повернулся к ней и смерил вопросительным взглядом.

–?Как раз этим я и собираюсь заняться, – загадочно произнес он и, вытащив пистолет, проверил, заряжено ли оружие. Обойма со щелчком плавно вошла в рукоятку. А в следующую секунду Лаки бесшумно, как тень, выскользнул за дверь и растворился в темноте.

По спине Серены пробежал холодок. Несмотря на жаркий вечер, ее на мгновение сковал ледяной страх. Усилием воли она заставила себя встать с кресла и, подойдя к двери, выглянула наружу.

Ночь была черной, как неостывшая смола, подсвеченная лишь узким серпиком луны. Вода возле берега напоминала гладкий лист стекла. Серене показалось, будто она мельком увидела, как Лаки, стоя в пироге с шестом в руках, гребет к кипарисовой рощице на другом берегу, однако в следующее мгновение видение исчезло.

–?Да помогут мне небеса, – прошептала Серена, коснувшись кончиками пальцев нижней губы. – Во что же это я вляпалась?

Пирога бесшумно рассекала чернильно-черную поверхность воды. Редкие легкие всплески не заглушали шепота ночного ветерка. Среди темных силуэтов деревьев рваными облачками клубился туман. Воздух был густо насыщен ароматами, терпкими, как духи куртизанки, сладкими, почти осязаемыми: медуницы и жасмина, вербены и глицинии. К ним примешивался металлический запах речной воды и лежащей на дне подгнившей растительности. Неотделимы от запахов были и звуки – жужжание и стрекот насекомых, кваканье лягушек, уханье совы и хлопанье птичьих крыльев. Откуда-то издалека доносились рык аллигатора и писк нутрий. Ночные хищники вышли на охоту за своей добычей.

Лаки подвел лодку к нависшему над водой огромному дубу. Почву на этом участке берега вымыло водой, и кривые, узловатые корни образовали некое подобие пещеры, достаточно глубокой, чтобы в нее могла заплыть лодка. В результате получилось естественное укрытие, над которым зеленым шатром раскинулась крона растущего у самой кромки воды дерева. Ветви дуба поросли широкими лентами мха, что делало их похожими на изъеденные молью ветхие занавески. В общем, это было идеальное место для засады.

Из пачки, лежавшей в нагрудном кармане рубашки, Лаки выудил сигарету, прикурил и глубоко затянулся. Горящий кончик сигареты яркой точкой высвечивался в ночной темноте. Соприкоснувшись с поверхностью воды, спичка с шипением погасла. Им владело колоссальное внутреннее напряжение – оно в буквальном смысле гудело внутри его подобно перегруженным электричеством проводам. Одна из причин – дело, которое ему предстоит, однако в гораздо большей степени – сексуальный голод. Еще ни разу в жизни он так не хотел женщину, как сейчас. Ни разу. Даже в молодости, когда в нем неистово бурлили гормоны. Даже после того, как он провел год в тюрьме в Центральной Америке. Он никогда не хотел женщину больше, чем в этой ослепительной вспышке страсти хотел Серену Шеридан. Даже сейчас он все еще был возбужден.

Будь она проклята! Почему именно она? Из всех женщин на этой планете почему она? Разве такое возможно – смотреть на Серену и вспоминать двуличие Шелби, и все же хотеть ее?

Серена не Шелби. Это он прекрасно понимал. Шелби никогда не приехала бы к Гиффорду. Она ни за что не стала бы спорить со стариком. Потому что Шелби привыкла добиваться своего другими способами: кокетливым хлопаньем ресниц и капризным надуванием губ. Нет, в том, что касается характера, сестры были полной противоположностью. Шелби – воплощение притворства и наигранного, фальшивого обаяния. Серена – олицетворение прагматизма и дерзости. И все же зря он хочет ее. Она опасна, она угрожает его благоразумию. Она – живое напоминание о его прошлом, о той юношеской любви, из-за которой вся его жизнь пошла наперекосяк…

В свое время Лаки поддался чарам Шелби, увлекся ею – и потерял себя. Молодой и горячий, он учился на первом курсе Университета Юго-Западной Луизианы в Лафайетте. Тогда его переполняло желание покорить окружающий мир, доказать всем, на что он способен. Высокий, задумчивый молодой человек, на которого все посматривали с опаской, он мечтал стать первым представителем семейства Дюсе, который получит высшее образование. Он собирался стать биологом. Иметь Шелби Шеридан рядом с собой – и в своей постели – было еще одним предметом его гордости. В ту весну ему казалось, что весь мир у его ног. А затем все обернулось против него, и жизнь нанесла ему мощный удар, от которого он свалился в нокауте.

Оказалось, для Шелби он был лишь средством добиться того, что было в действительности предметом ее мечтаний. А предметом ее мечтаний был Джон Мейсон Тэлбот-четвертый. Тэлбота брак тогда нисколько не привлекал. Шелби приняла ухаживания Лаки лишь с той целью, чтобы пробудить в нем ревность. Простой, старый как мир прием. Тот факт, что она забеременела от Лаки, оказался легко устранимым неудобством, стоило Тэлботу надеть ей на палец обручальное кольцо.

Он до сих помнил тот привкус горечи. Хотя, если быть до конца откровенным, он любил не столько Шелби, сколько мысль об обладании ею. Бросив его, она нанесла по юношескому самолюбию болезненный удар. Когда он узнал, что она сделала аборт, то был поражен до глубины души. Шелби с поразительной легкостью растоптала его гордость и продолжила порхать по жизни так, как будто ничего не случилось. Что касается его самого, то боль и унижение вынудили его бросить учебу и развеяли в прах все его надежды и первоначальные помыслы.

В результате Лаки подался в армию, и жизнь направила его по тропе, которая привела его туда, где не было ни добра, ни зла, где имелись лишь задания и цели. В этом сером, безрадостном мире душа его начала как будто постепенно истончаться, по частичкам отрываться и ускользать от него.

С того времени прошло тринадцать лет, но ему до сих пор было стыдно вспоминать, как он по наивности поддался на лживые уловки хорошенькой темноглазой блондинки.

И вот теперь его душевному равновесию угрожает искушение в лице ее сестры.

Лаки выругался по-французски и отбросил в воду окурок. Господи, как будто ему и без нее забот не хватает! С какой стати ему снова расковыривать давно зажившие раны? А может, тут дело в другом? Может, он, впервые увидев Серену, возжаждал мести? Или он без особой нужды все усложняет? Вдруг это обычная похоть? Кто знает…

Черт побери, с похотью он справится в два счета. Это будет фантастический, сказочный секс. Он уже это понял. Понял в то самое мгновение, когда их губы соприкоснулись. И куда только подевалась ее хваленая сдержанность? Серена ответила на поцелуй со всем пылом страсти, которую она до этого скрывала за колючим сарказмом. Да, секс с Сереной Шеридан не будет для него особой проблемой. Мысль о том, что он может обладать сестрой Шелби, приятно возбуждала.