– Быстро в спальню и под кровать! И не высовываться, что бы тут ни происходило! – крикнул он уже в захлопнувшуюся дверь спальни.

Встал. Засунул пистолет за спину – за пояс брюк. Одернул спортивную куртку, осмотрелся в комнате…

За дверью стояла незнакомая тетка.

– Откройте! – потребовала она, заметив тень в дверном глазке.

«Ну-ну, знаем мы эти штучки, – пробормотал Боряша, – соседка, скорая», телефон не работает, а там и братва в колпаках…"

– Я прошу, – умоляюще заговорила женщина. – Хотя бы выслушайте меня. Это очень важно! Борис молчал.

– Я знаю, что вы и не должны мне открывать. Простите, уже поздно, два часа, но…

И тут она сказала кое-что, что заставило его открыть дверь.

С полчаса они шептались о чем-то на кухне. Все это время подружки в напряжении пытались вслушаться в происходящее в квартире, но ничего – кроме шагов в коридоре, переместившихся затем в кухню – расслышать им не удалось. Катька выползла из-под кровати, на цыпочках подкралась к двери. Тишина…

– Может, кто из его ребят? – тихо проговорила она Марине, тоже выбравшейся из укрытия. Они сели на пол у кровати.

Так прошло не меньше часа.

Наконец, дверь приоткрылась.

– Ну? – встрепенулись обе навстречу Борису.

– Давай, выходи, – кивнул он Марине, зажигая свет. – А ты, Катена, погоди.

Подхватив подружку под локоть, он повел ее в гостиную. Навстречу из кресла поднялась женщина лет сорока.

– Марина Андреевна? – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказала она.

– Я… – ответила Марина, еще ничего не понимая. Она обернулась к Боре, но того уже не было в комнате.

– Марина Андреевна, мне надо поговорить с вами о Чеглокове, – понизив голос, сказала женщина.

– О ком? – переспросила она с искренним непониманием, не прошедшем мимо внимания ночной гостьи.

– Об Андрее Артуровиче Чеглокове. Разве вы с ним не знакомы?

– Ну да – знакома, но мельком, немного, – по-, медлив, кивнула Марина, еще больше озадаченная той таинственностью, с которой задавала свои вопросы эта важная дама.

– Меня послал к вам… Алексей Юрьевич Нертов. Надеюсь, вам достаточно этой рекомендации? – усмехнувшись, гостья еще раз внимательно заглянула ей в лицо. Марина не отреагировала.

– Послушай, девочка, я уже все знаю, – с непонятной торжественностью сообщила женщина, слово в слово повторив то, что еще в позапрошлую ночь Марина слышала в другом месте и при других обстоятельствах.

Марина села, оперлась подбородком на скрещенные замком руки, потом, внезапно оттолкнувшись ими от стола, откинулась на стуле и, наклонив в насмешке голову, переспросила гостью:

– Что все? Что вы можете знать? Кто вы, наконец, такая?

– Погоди… – Марина едва не вскочила от внезапно раздавшегося хриплого голоса. Это был папик – она и не слышала, как тот вошел в комнату. – Ты не кипятись. Выслушай. Ей-богу, узнаешь много интересного.

Женщина улыбнулась Марине. Налив той и другой по стаканчику виски, Боряша вышел, приговаривая на ходу:

– Ну, дела! Ну, вляпались! Черт меня дернул подцепить тогда эту Катьку…

Никто не знает, о чем проговорили они остаток этой ночи, но заглянувший поутру в гостиную Борис застал гостью и Марину над разложенными на столе фотографиями.

– Похож? – показала ему женщина на один из снимков, запечатлевших веселую компанию студентов. – Вот этот, второй слева.

Боряша долго рассматривал снимок и, отложив его в сторону, отпустил только один комментарий:

– Мыльная опера, бля! Женщина встала.

– Нам, пожалуй, пора. Собирайся, Мариша. Боря, спохватившись, вытащил пистолет из-за пояса. Шлепнул Марину по протянутой было руке.

– Куда? – засмеялся он. – Пусть уж она вернет теперь хозяину!

Катька проснулась только тогда, когда Марина и гостья уже уходили. Выглянув в коридор на клацанье закрываемых замков, она спросила с любопытством:

– Пап, что это было-то?

– Пока ничего особенного. Все еще только начинается…

– Ой, – невольно заканючила Катька. – А мы-то с тобой как будем?

– Никак! – отрезал Боряша. И увлек Катьку в комнату, где еще долго в чем-то наставлял и что-то ей рассказывал.

В то утро, когда незваная гостья увела за собой Марину, Борис не сказал Катьке главного, из-за чего, собственно, и разгорелся весь сыр-бор в этой квартире. Он не поведал ей о том, что стало со Шварцем, после того как подруги в панике дернули от отделения милиции – рванули на полной скорости, невзирая на ничтожный водительский опыт Катьки, в другие новостройки и на другую окраину. Боряша и сам ничего не знал о судьбе Шварца.

В этом пункте своего повествования ночная гостья оказалась лаконична: “Он больше не будет вас беспокоить. Он уехал”. “Куда?” – вскинулась Марина. Вместо ответа гостья изобразила на лице такую улыбочку, что мороз прошел по коже. Комментариев, кажется, не требовалось, хотя оба собеседника, конечно, хотели бы расспросить эту всезнающую даму об обстоятельствах “отъезда”.

Ни Борис, ни Марина, конечно, не были посвящены ею во все детали того, что происходило между девятнадцатью тридцатью и двумя часами ночи – от того момента, как Катька нажала на педаль газа, и до внезапного появления гостьи, прервавшей зашедшие в тупик рассуждения всей троицы. Боряша понимал, что женщина это поведала ровно столько, сколько нашла нужным сказать. Но и этого было достаточно, чтобы остаться в понятном потрясении и воскликнуть что-то там про “Санта-Барбару”.

Что же все-таки случилось в тот день, под вечер которого Шварц с отнявшимися от страха ногами сидел на асфальте у своего родного отделения милиции и взвешивал на ладони просвистевшие мимо пули?

Утро этого более чем неприятного для Шварца дня началось с одной заурядной смерти, на которую никто бы и внимания не обратил, не случись она в известном доме на Невском проспекте.

…Грохнулось вдребезги зеркало. Звон осыпающихся осколков заставил замереть в недоумении человека, подкравшегося рано поутру к дверям квартиры чиновника Лишкова. Человек выждал несколько минут – никаких иных звуков из квартиры на лестницу не проникало. Все было тихо. Чиновный и прочий номенклатурный люд, заселивший недавно этот специально отреставрированный для него дом, еще не просыпался.

Ранний гость еще раз прислушался. Не снимая перчаток, достал ключи из кармана и, не мешкая, как свои, отпер все замки. В квартире было тихо ни звука, ни шороха. В коридоре вошедший не смог не заметить следов какого-то непорядка. Судя по всему, ночь в этой квартире была не слишком спокойной. Споткнувшись о разбросанные по полу вещи, гость миновал коридор и вошел в гостиную. Оттуда вела дверь еще в одну комнату. Легко подтолкнув ее плечом, человек заглянул внутрь, не переступая порог. Увиденное заставило его чертыхнуться – причем довольно энергично, если не сказать радостно. На полу, на осколках рассаднившего лицо зеркала, лежал, распластавшись, Владимир Иванович Лишков – тот самый, встреча с которым как раз и была намечена на это утро.

Гость несколько удивленно уставился на распахнутый пустой сейф, на раскиданные шубки и женское белье, на разбросанные по ковру обрывки бумаг. Осколки хрустнули под толстой рифленой подошвой. Вошедший осторожно поддел ботинком голову лежавшего на полу человека, развернул ее на бок, к себе лицом. Дыхание упавшего не замутняло осколков. Гость обшарил карманы чиновника, по-видимому, только что превратившегося в то, что сейчас можно было назвать лишь бесчувственным телом, подошел к сейфу, подхватил оставшиеся в нем бумаги и, не рассматривая их, покинул комнату. В гостиной он задумчиво остановился перед телефоном, что-то прошептал, но звонить не стал. Странно улыбаясь, он тихо покружил по всей квартире. Ничего не взяв, вернулся в коридор, выглянул на лестницу и выскользнул на площадку. Остановившись на миг у перил, глянул на верхние этажи, посмотрел вниз и опрометью, но мягко и бесшумно, как только позволяли ему грубые бутсы, ринулся на первый этаж, к входным дверям. На улице, слившись со спешившими из метро прохожими, дошел до телефона-автомата у троллейбусной остановки, набрал номер, но разговаривать не стал: моментально ретировался из-под пластикового колпака, увидев подваливающий троллейбус. Гость Лишкова вскочил на заднюю площадку, и его лицо исчезло за грязным стеклом. Он даже не обратил внимания на то, что все это время за ним внимательно наблюдал какой-то человечек, тоже стоявший на остановке. Затем этот, смуглый и маленький, проголосовал частнику, юркнул в притормозивший автомобиль и убыл в неизвестном направлении.