Брови ее хмурились. Жалкое поведение Микаэля Блумквиста в суде представляло интересную загадку, а бросать начатое дело Лисбет Саландер не любила.

Тайны у людей есть всегда. Надо только выведать, какие именно.

Пятница 3 января – воскресенье 5 января

Когда Микаэль Блумквист вторично сошел с поезда в Хедестаде, небо было пастельно-голубым, а воздух – леденящим. Термометр на фасаде здания вокзала показывал восемнадцать градусов мороза, а на Микаэле по-прежнему были неподходящие тонкие прогулочные ботинки. В отличие от прошлого раза, адвокат Фруде с теплой машиной его не ждал: Микаэль сообщил лишь, в какой день приедет, но не назвал точное время. Вероятно, в Хедебю ходил какой-нибудь автобус, но у него не было желания таскаться с двумя чемоданами и сумкой на плече в поисках автобусной остановки. Вместо этого он перешел через привокзальную площадь к стоянке такси.

Между Рождеством и Новым годом вдоль всего побережья Норрланда шли сильные снегопады, и, судя по расчищенным краям дорог и собранным горам снега, уборочные работы велись в Хедестаде полным ходом. Шофер такси, которого, как следовало из удостоверения на ветровом стекле, звали Хусейном, только покачал головой, когда Микаэль спросил, суровая ли была погода. На чистейшем норрландском диалекте он рассказал о том, как тут бушевала сильнейшая за несколько десятилетий снежная буря, и горько пожалел, что не уехал на Рождество отдохнуть в Грецию.

Все время указывая дорогу, Микаэль добрался на такси до свежерасчищенного двора Хенрика Вангера и, поставив чемоданы на лестнице, проводил взглядом скрывавшуюся в направлении Хедестада машину. Он сразу почувствовал себя одиноким и растерянным. Возможно, Эрика была права, утверждая, что весь проект – чистейшее сумасшествие.

Услышав, что сзади открывается дверь, он обернулся и увидел основательно утеплившегося Хенрика Вангера – в толстом кожаном пальто, грубых ботинках и шапке с опущенными ушами. Сам Микаэль стоял в джинсах и тонкой кожаной куртке.

– Если собираешься жить в северных краях, надо научиться лучше одеваться в такое время года. – Они пожали друг другу руки. – Ты уверен, что не хочешь жить в большом доме? Точно? Тогда, пожалуй, начнем с того, что устроим тебя на новом месте.

Микаэль кивнул. На переговорах с Хенриком Вангером и Дирком Фруде он выдвинул требование, чтобы его поселили отдельно и он мог сам вести хозяйство и иметь полную свободу передвижения. Хенрик Вангер вывел Микаэля обратно на дорогу, прошел в сторону моста и свернул в калитку, за которой оказался расчищенный двор перед маленьким бревенчатым домиком, стоящим неподалеку от опоры моста. Дверь была незаперта, старик открыл ее и придержал. Они вошли в маленькую прихожую, где Микаэль со вздохом облегчения поставил чемоданы.

– Этот домик мы называем гостевым, у нас тут обычно останавливаются те, кто приезжает на длительное время. Здесь-то вы с родителями и жили в шестьдесят третьем году. Собственно говоря, это одна из самых старых построек в селении, но она модернизирована. Я позаботился о том, чтобы Гуннар Нильссон – он работает у меня в усадьбе дворником – с утра прогрел дом.

Весь дом – общей площадью около пятидесяти квадратных метров – состоял из просторной кухни и двух небольших комнат. Кухня, занимавшая половину дома, была вполне современной, с электрической плитой, маленьким холодильником и водопроводом, а около стены, отделявшей ее от прихожей, имелась также старая железная печка, которую сегодня и протапливали.

– Железную печку придется топить, только если грянут сильные морозы. В тамбуре есть ящик для дров, а за домом – дровяной сарай. Тут с осени никто не жил, и мы с утра протопили, чтобы дом прогрелся. А так обычно хватает электрообогревателей. Только смотри не клади на них одежду, а то может начаться пожар.

Микаэль кивнул и огляделся. Окна выходили в три стороны; от кухонного стола открывался вид на опору моста, расположенную метрах в тридцати. Из мебели на кухне имелись также несколько больших шкафов, стулья, старый диван и полка с журналами. Наверху стопки лежал номер журнала «Се» за 1967 год. В углу, около кухонного стола, стоял приставной столик, который можно было использовать как письменный.

По одну сторону от железной печки находилась входная дверь на кухню, по другую две узкие двери вели в комнаты. Правая, ближайшая к наружной стене комната представляла собой скорее узкую каморку с маленьким письменным столом, стулом и прикрепленным к длинной стене стеллажом; ее использовали в качестве кабинета. Вторая комната, между тамбуром и кабинетом, явно служила маленькой спальней. Ее обстановка состояла из двуспальной кровати, ночного столика и платяного шкафа. На стенах висело несколько пейзажей. Мебель и обои в доме были старыми и выцветшими, но всюду приятно пахло чистотой. Кто-то явно надраил полы, не жалея моющих средств. В спальне имелась еще боковая дверь, ведущая обратно в тамбур, где старый чулан был переоборудован под туалет с маленьким душем.

– Могут возникнуть проблемы с водой, – сказал Хенрик Вангер. – Сегодня утром мы проверили, что водопровод работает, но трубы расположены очень неглубоко, и, если холода продержатся долго, они могут замерзнуть. В тамбуре есть ведро; при необходимости ты сможешь приходить за водой к нам.

– Мне потребуется телефон, – сказал Микаэль.

– Я уже заказал. Послезавтра его установят. Ну, как тебе? Если передумаешь, можешь перебраться в большой дом в любой момент.

– Здесь просто замечательно, – ответил Микаэль.

Однако он был далеко не уверен в том, что поступил разумно, поставив себя в такую ситуацию.

– Отлично. Еще где-то час будет светло. Может, пройдемся, чтобы ты познакомился с окрестностями? Я бы посоветовал тебе надеть сапоги и толстые носки. Они в шкафу, в тамбуре.

Микаэль последовал совету, решив, что завтра же пройдется по магазинам и купит кальсоны и основательную зимнюю обувь.

Старик начал экскурсию с объяснения, что соседом Микаэля через дорогу является Гуннар Нильссон – помощник, которого Хенрик Вангер упорно называл «мой дворник», но который, как вскоре понял Микаэль, обслуживал все дома острова и, кроме того, отвечал еще за несколько зданий в Хедестаде.

– Он сын Магнуса Нильссона, который работал у меня дворником в шестидесятых годах и был одним из тех, кто помогал во время автомобильной аварии на мосту. Магнус еще жив, но он на пенсии и живет в Хедестаде. В этом доме живут Гуннар с женой; ее зовут Хелен. Их дети отсюда уже переехали.

Хенрик Вангер сделал паузу и, немного поразмыслив, снова заговорил:

– Микаэль, мы сказали всем, что ты находишься здесь, чтобы помогать мне писать автобиографию. Это даст тебе повод заглядывать во все темные углы и задавать людям вопросы. Твоя истинная задача останется между тобой, мной и Дирком Фруде. Кроме нас троих, об этом никому не известно.

– Понимаю. И повторю то, что говорил раньше: это пустая трата времени. Я не смогу разгадать эту загадку.

– Мне надо только, чтобы ты предпринял попытку. Но мы должны следить за тем, что говорим, когда поблизости будут люди.

– Хорошо.

– Гуннару сейчас пятьдесят шесть лет и, соответственно, было девятнадцать, когда пропала Харриет. Имеется один вопрос, на который я так и не получил ответа, – Харриет с Гуннаром очень дружили, и я думаю, у них было что-то вроде детского романа, по крайней мере, он проявлял к ней большой интерес. В день ее исчезновения он, однако, находился в Хедестаде и оказался одним из тех, кого отрезало на материковой стороне, когда перекрыли мост. Из-за их отношений его, естественно, допрашивали с особым пристрастием. Ему это было довольно неприятно, но полиция проверила его алиби, и оно подтвердилось. Он весь день провел с друзьями и вернулся сюда только поздно вечером.