— Поэтому вы не природный, а магически выращенный кристалл в кулон и вставили? — спросил я, вертя в руке безделушку.
— Да, сейчас я экспериментирую с ними. Может удастся подобрать удобоваримый баланс стоимости и емкости накопителя… — со вздохом ответил явно переживающий за свою работу мастер.
— И что, есть успехи? — с интересом спросил я.
— В какой-то мере, — немного уклончиво ответил мастер Морин. — Пока мне удалось снизить затраты на создание одного эффектора лишь с шести до почти четырех золотых…
— Да, все равно выходит дороговато… — поделился я своим мнением, подумав: «Военное ведомство, несмотря на всю полезность такой защиты, столь дорогие вещицы закупать явно не станет. Ибо никакой казны не хватит, чтоб всю армию такими эффекторами экипировать…»
— Дороговато… — согласился со мной мастер-алхимик и повернулся что бы уходить.
— Постойте! — окликнул я его, озаренный одной идейкой. И спросил, когда мастер обернулся: — А как на счет дыма и пыли? С ними ваша разработка борется успешно?
— С дымом и пылью вообще нет никаких проблем, — пожал плечами удивленный моим вопросом алхимик. — С ними доработанный «Поглощающий покров Воздуха» справляется при минимальном расходе энергии.
— Отлично! — обрадовался я. И решительно полез в суму — за деньгами.
— Что вы делаете, сэр Кэрридан? — спросил удивленный моими действиями Бартинелли.
— Хочу пару таких эффекторов у мастера Морина прикупить, — пояснил я, добравшись до своего кошеля. И, вытащив его из сумы, утвердительно спросил у своих собеседников: — Надеюсь это возможно?
Старший триарх не смог ответить на этот вопрос и в некотором замешательстве уставился на мастера-алхимика. А тот, помедлив чуть, пожал плечами и сказал: — Да почему же нет? — И спешно засобирался в свое логово, со словами: — Сейчас еще один принесу!
«Тебе бы только деньги тратить на всякую ерунду!» — проворчал недовольный предстоящими тратами бес.
«Никакая это не ерунда, а крайне полезная штука — защищающая от всякой гадости развеянной в воздухе», — осадил я этого жмота. В памяти-то еще живо яркое воспоминание о том, как нас чуть не взяли тепленькими охотники на чужих демониц, сбросив с высоты мешки с удушающей пылью. И если б не гуляющий на месте боя ветер, все могло бы сложиться тогда куда как печальнее… Так что стоит позаботиться о том, чтоб подобная ситуация в принципе не могла повториться. И десятка золотых за это нисколько не жалко!
Бес посопел-посопел, но спорить со мной не стал. И ему видать была очевидна вся полезность такого приобретения. Продаваемого по сути совсем недорого… Ведь всего-то в девять золотых мне обошлись два кулона — тот, что висел на моей шее, и тот, с камнем менее насыщенного оттенка, что был вынесен вскоре мастером Морином.
В общем, расстались мы с ним весьма довольные друг другом. Я радовался тому какую полезную защиту приобрел для себя и Кейтлин, а алхимик — тому, что возместил свои затраты на какую-то часть своих экспериментальных изделий.
— Ну что, сэр Кэрридан, теперь можно и перекусить? — потерев руки, спросил у меня Бартинелли по завершении сделки.
— Да теперь можно, — согласно кивнул я, приходя в хорошее расположение духа.
Только насчет того, где состоится наша трапеза, я ошибся. Мы не вернулись от логова алхимиков назад, к харчевне у конюшни, как я полагал. Нет, вместо этого мы пошли по гравийной дороге вглубь каторги. Свернули на ближайшем ответвлении налево и проследовали мимо красивого, белого двухэтажного здания каторжного управления, разбитого словно посреди цветника к вытянутому, приземистому строению из обожженного кирпича под черепичной крышей.
— А это у вас тут что?.. Ульи что ли?.. — удивленно спросил я, глядя на занявшие пространство между этими зданиями прямоугольные металлические короба на коротеньких ножках, с круглыми дырками-летками, выстроившиеся в четыре ровнехоньких ряда по дюжине штук в каждом.
— Да нет, какие же это ульи? — рассмеялся мой сопровождающий.
— Но тогда что же это такое? — недоуменно осведомился я. Реально же все это жутко похоже на пасеку… За исключением того, что ульи никто из металла не делает. Ибо никакой мед их изготовление не окупит. И уж тем более — не создают для пчел жилищ таких больших размеров — три на три и на пять футов…
— Ну… — затруднился отчего-то поначалу с четким ответом Бартинелли, заюлил. — Ну… — Однако затем все же объяснил: — Все дело в том, сэр Кэрридан, что, как вам, надеюсь, известно, каторжными правилами запрещено применение телесных наказаний в отношении заключенных женского пола. Но, тем не менее, принудить их к соблюдению режима как-то нужно… Ну и вот, сами видите… — закруглился он, разведя руками. А потом вздохнул, глядя на мое непонимающее лицо, и прямо сказал: — Карцер это наш, сэр Кэрридан. Карцер.
«Вот это уже реально жестоко… — ошеломленно подумал я, созерцая металлические шкафы-короба. И покосившись на своего сопровождающего, пребывающего в полной безмятежности, решил: Все же не зря служащих Надзорного ведомства в излишней черствости упрекают. Не зря… Измыслить такой карцер, где, наверняка, летом задыхаешься от невыносимой духоты, а зимой коченеешь от леденящего холода, это… это я даже не знаю кем надо быть…»
Однако я не стал говорить этого вслух, благоразумно решив не обострять. Да и нечего мне, собственно, за всех каторжанок переживать. Которых, будем надеяться, если и наказывают, то исключительно за дело. А Энжель… Энжель наверняка и не подозревает о существовании на каторге такого жуткого карцера. Ибо с чего бы ей бунтовать и здешним правилам не подчиняться? Так что я только головой покачал, и мы двинулись дальше.
Вскоре до соседствующего со зданием каторжного правления строения добрались и поднялись на его широкое и невысокое — в две ступеньки всего, крыльцо. И, миновав широченную дверь, зашли внутрь. Очутившись в огромном — чуть ли не на все это здание, зале, заставленном в строгом порядке обычными дубовыми столами и лавками. Но хоть и простецкая внутри оказалась обстановка, из, так сказать, излишеств — только расшитые занавески на многочисленных окнах и стоящие на подоконниках в глиняных горшках цветы, я все же удовлетворенно кивнул. Ибо роскошь не главное. Куда важней то, что чистенько везде — буквально вылизано. Видно, что следят…
Впрочем, несмотря на то, что я не побрезговал бы сесть за любой из имеющихся здесь выскобленных до белизны столов, старший триарх мне этого не предложил. Дальше повел… В следующий, имеющий куда более скромные размеры, зал. Где стояли застеленные белоснежными скатертями небольшие — на четырех человек, столы, вместо лавок имелись мягкие стулья, и все такое… приличествующее не самой захудалой столичной таверне…
— Однако… — покачал я головой, остановившись на входе в этот зал и изумленно его обозревая.
— Идемте-идемте, сэр Кэрридан! — мягко подхватил меня под руку и потащил дальше заулыбавшийся Бартинелли, которому, похоже, приятно польстило невольно сорвавшееся с моих уст восклицание. Доверительно сообщив при этом: — Зал-то что… а вот стряпня нашего повара… Вот где настоящее чудо!..
За одним из столов, у стены, мы и уселись. И Бартинелли тут же велел выглянувшей из кухни дородной женщине — явно не каторжанке, в белом фартуке поверх цветастого платья, принести нам поесть. Ну и, разумеется, выпить. Вот так вот…
Женщина эта — не то кухарка, не то прислуга, оказалась довольно расторопной особой. И уже вскоре я смог оценить здешнюю кухню… С удовольствием отведав превосходно приготовленной молодой телятины, поджаренной в сладком томатном соусе, с отварным картофелем и овощами, что были поданы на серебреном блюде, да пригубив легкого красного вина — весьма отменного на вкус. После чего подивился про себя тому, как славно здесь кормят надзирателей — как аристократов каких-то.
Не съехидничать на эту тему, я понятно, не смог. И произнес вслух, не обращаясь вроде бы ни к кому: — Интересно, а заключенных здесь так же потчуют?.. А то, сдается мне, многие мои знакомые из портового квартала Кельма оказались бы не прочь поменяться с кем-нибудь из них местами…
