Энгельс, возражая агностикам типа Гельмгольца, приводит подробные и обстоятельные доказательства тому, что восприятия верно отражают природу. Он развил диалектический взгляд на природу чувственного познания, указывая на активный и исторический его характер, на диалектическую связь чувственности мышления и практики. В статье «О роли труда в процессе очеловечения обезьяны» Энгельс дал последовательно материалистическое, т. е. диалектическое обоснование происхождения и развития человеческого познания — не в пример современным механистам, схоластикам, всё ещё вопрошающим вслед за Кантом: «Как возможен опыт?»

Происхождение и развитие чувственного познания и мышления по Энгельсу нельзя понять вне связи с исторической практикой, вне связи с активной трудовой деятельностью и классовой борьбой. Маркс, Энгельс и Ленин поставили перед нами задачу обосновать и разработать далее диалектику как теорию познания на основе развития техники, истории всех наук и в частности развития органического мира, истории развития ребёнка. Теорией развития Дарвина, говорит Энгельс, «дано было не только объяснение существующих представителей органической жизни, но и заложена основа для предистории человеческого духа, для изучения различных ступеней его развития, начиная от простой, бесструктурной, но испытывающей раздражение протоплазмы низших организмов и кончая мыслящим человеческим мозгом. Без этой предистории, — добавляет Энгельс, — существование мыслящего человеческого мозга остаётся чудом»^[460]. Благодаря же теории развития мышление объяснено естественными причинами. т. е. научно обосновано и объяснено. Не учитывать, подобно механистам, диалектический активный характер человеческого познания в целом и его прямую зависимость от практической деятельности, направленной на изменение природы и преобразование общества, значит заниматься пустой схоластикой. Поэтому попытка механистов отгородить диалектику как теорию мышления от чувственного, эмпирического познания и от объективной диалектики представляет насквозь реакционную затею, ничего не имеющую с марксизмом, с марксистской наукой вообще.

5.3.4. Замена диалектики механикой. Теория равновесия

Непонимание материалистической диалектики как теории познания сочетается у механистов с односторонним механистическим взглядом на природу и общество, с реставрацией старого механистического материализма.

«Материализм прошлого (XVIII) века, — писал Энгельс, — был преимущественно механическим, потому что из всех естественных наук к тому времени достигла известной законченности только механика, и именно только механика твёрдых тел (земных и небесных), короче — механика тяжести. Химия имела ещё детский вид, в ней придерживались ещё теории флогистона. Биология была ещё в пелёнках: растительный и животный организм был исследован лишь вчерне, его объясняли чисто механическими причинами. В глазах материалистов XVIII столетия человек был машиной, как животные — в глазах Декарта. Исключительное приложение мерила механики к химическим и органическим процессам, в области которых механические законы хотя и продолжают действовать, но отступают на задний план перед другими высшими законами — составляет первую, своеобразную, но неизбежную тогда ограниченность классического французского материализма»^[461].

Величайшей заслугой Маркса и Энгельса является преодоление недостатков старого, созерцательного антидиалектического материализма, обогащение материализма диалектикой. Материалистическая диалектика — как всестороннее учение о всеобщих законах развития природы, общества и мышления — единственно последовательная материалистическая теория познания и метод революционного действия.

Всеобщий характер диалектики как науки о законах природы и общества неоднократно подвергался ревизии со стороны буржуазных попутчиков марксизма. Ленин критиковал буржуазного апологета Струве за «исконное незнание диалектики». Жесточайшей критике подверг Ленин современных ему естествоиспытателей за их неспособность подняться от стихийного материализма до диалектического, за их скат от материализма к махизму. Также и современный механицизм связан с «исконным незнанием» диалектики у целого ряда товарищей, занимающихся марксистской теорией.

Всеобщий характер законов материалистической диалектики подвергается ревизии со стороны всего современного механистического течения. Механисты-естественники пытаются заменить диалектику механикой в области наук о природе. Значительная же часть механистического лагеря, главным образом в лице Бухарина и его «школки», подменяла диалектику механистической теорией равновесия в области истории, политэкономии, стратегии и тактики классовой борьбы пролетариата, т. е. в области общественного познания и действия. Таким образом стремления механистического лагеря направлены к тому, чтобы подорвать диалектико-материалистическую основу революционного марксизма как целостного и единого мировоззрения и заменить его механистическим мировоззрением. Правда, изгоняя диалектику из природы и общества, механисты продолжают говорить о «диалектическом» методе Маркса. Но это только фраза; на деле диалектический метод мышления превращается у них в формальную логику, эклектику, софистику, в мёртвую схоластику.

Механисты считают марксистскую диалектику недостаточно материалистической, пытаются её «дополнить», «углубить», «конкретизировать» и под видом развития «конкретизации» диалектики ревизуют марксизм-ленинизм по всей линии.

Попытка заменить революционную диалектику механикой, попытка сузить, обкарнать марксистскую диалектику и свести её к пустой словесной побрякушке и характеризует ревизионистскую суть современного механицизма. Это стремление выражает прежде всего Н. И. Бухарин.

Бухарин ещё в 1922 г. писал, что Маркс и Энгельс «освобождали диалектику от её мистической шелухи в действии»^[462], но якобы не обосновали её теоретически и нигде не дали теоретическо-систематического её изложения. Бухарин упрекает Маркса и Энгельса в том, что они оставили пролетариату мировоззрение, не освобождённое «от телеологического привкуса, неизбежно связанного с гегелевской формулировкой, которая покоится на саморазвитии „Духа“»^[463]. И поэтому он предлагает вместо «мистической» марксистской диалектики положить в основу марксизма механистическую «теорию равновесия», которая якобы «является и более общей и очищенной от идеалистических элементов формулировкой законов движущихся материальных систем»^[464]. «Мы считаем вполне возможным‚ — говорит Бухарин, — переложить „мистический“, как Маркс его называл, язык гегелевской диалектики на язык современной механики»^[465].

Бухарин, вслед за буржуазными профессорами, не стесняется в тысячу первый раз попрекнуть марксистскую диалектику гегельянской мистикой, указать, что в марксистском мировоззрении есть «телеологический (мистический) привкус», «идеалистические элементы» намекнуть на «узость» марксистской диалектики и искать «более общую (!) формулу законов движения материи». Но это и значит — возглавить новый поход против марксизма в пользу «более общей» буржуазной «точки зрения»! Бухарин отдаёт себе отчёт в том, что с пересмотром диалектики неизбежно связан пересмотр всего марксизма, что с подведением теории равновесия под марксизм должен быть произведён и соответствующий пересмотр всей марксистской науки: теории исторического материализма, политэкономии, марксистско-ленинской политики и тактики. «Теоретическая работа», проведённая Бухариным и его «школой» по части извращения марксизма, находится в неразрывной связи с правооппортунистическими взглядами этой «школы».

Однако, упрекая Маркса и Энгельса в «мистификации», Бухарин обошёл основные их высказывания о диалектике. Маркс и Энгельс хорошо знали, что буржуазия и её теоретические прислужники будут обливать грязью их революционное учение, называя его «гегельянской софистикой». На буржуазную критику Маркс отвечал следующими словами: «Мистифицирующую сторону гегелевской диалектики я подверг критике почти 30 лет тому назад, в то время, когда она была ещё в моде». «Мой диалектический метод, — говорил Маркс, — не только в корне отличен от гегелевского, но представляет его прямую противоположность»^[466].