Еще вчера они только мечтали о забытом людьми уголке, а теперь они владели своим собственным маленьким мирком, вход в который знали только они и старый разросшийся плющ. Последнюю неделю лета Дикен и Эйприл провели здесь, в «своем мире». Дикен показывал девочке химические опыты и учил выращивать цветы прямо на чердаке, так что вскоре серая маленькая комнатка обрела цветущий вид. Иногда они покидали свое логово, чтобы погулять по извилистым улицам Дафиэлда или добыть очередные ингредиенты для алхимических экспериментов. Тофер, Винс, Мадлейн и прочие местные терялись в догадках. Два дня подряд они всей компанией поочередно дежурили у своих окон, чтобы хоть краем глаза зацепить пропавших. Каждый день появлялись новые версии таинственного исчезновения, и новая была туманней предыдущей.

С началом школьного года Дикен и Эйприл договорились встречаться на чердаке с первыми сумерками.

Это был их сад, со временами года…

Учебная осень летела для Дикена и Эйприл как секундная стрелка часов. Даже когда вокруг все изменялось и тускнело: теплые зеленые дни постепенно промерзали, а деревья неизбежно желтели и разрывались листьями на части от постоянных холодных дождей, которые сменялись на снега, а утренняя роса — тонким слоем серебряного инея. Лужи, слякоть — льды, морозы; солнце, утро — туман и сырость. И небо затягивают грязные облака, как бы закрывая ему глаза, чтобы оно не видело всех этих перемен. Дожди, дожди и много луж, через которые скачут угрюмые жители Дафиэлда. А те, кому не хотелось оказаться под стеной ливня перебирались от места к месту в грязных экипажах.

Однако серость и уныние неминуемой осени никак не затрагивало Дикена и Эйприл. В их собственном мире на чердаке в любой момент могло засветить солнце. Они вместе проводили странные исследования, непонятные, но безумно интересные для Эйприл, идеи которых приходили в чудаковатую голову ее друга. Примерно месяц назад они решили, что им нужен свой язык. Остановились на том, что все слова будут говориться обычно, но в противоположном значении. Весь день прошел в полной неразберихе, и расходясь под вечер со словами: «Какое желтое небо, надеюсь, никогда не увидимся, доброго утра!», они окончательно поняли, что такой их язык ужасен и слишком сильно забивает голову.

Неделями позже Дикен решил показать Эйприл очередной химический эксперимент. Только на этот раз он сдался под ее уговорами и разрешил провести его самой… Закончилось все катастрофично: когда газа в пробирке стало слишком много, она с хлопком вырвалась из рук Эйприл и разлетелась об стену. Высвободившийся газ ненадолго усыпил девочку и с тех пор за химические опыты она не бралась. Еще раз, каким-то неведомым самому Дикену способом, ему удалось получить вещество, от которого невыносимо щипало глаза и текли слезы градом. После того, как чердак проветрился, Эйприл размышляла и смеялась над тем, чтобы заставить также поплакать Тофера Лима и его небольшую команду. К счастью, до этого не дошло. Дикен давно принес самому себе особую клятву алхимика, и одним из ее пунктов было: «Не использовать науку для развлечения!», что очень расстраивало Эйприл.

Но самые большие трудности начались, когда Дикену взбрело в голову разделить на разные цвета песчинки из горсти песка и земли. Таким образом он хотел научиться распознавать различные районы города. Затея приостановилась, как впрочем, и многие другие, но за ней следовали все новые и новые. Практически каждый день Дикен выдумывал им обоим новую работу. Эйприл с трудом понимала, что они делают, хотя он детально все ей рассказывал. Ей, и никому больше. Длину и цвет волос, глаз, размер ноги, и прочие мелочи приходилось ей выпытывать из своих знакомых по просьбе Дикена. Он видел в этом огромный смысл, так как в дальнейшем это должно было получить продолжение.

Первые две недели зимы небо было ясным, вечерами оно становилось красно-розовым, просачиваясь сквозь голые ветви деревьев, но следующим декабрьским утром, началась настоящая зима. Снег густыми хлопьями опускался на землю, укрывая деревья, дороги и крыши домов. А с началом ветров город был охвачен непроглядными метелями. Так Дафиэлд пробуждался после унылой осени, и люди наконец повылезали из своих теплых домов. На улицах все чаще можно было увидеть гуляющие семьи, а дети, как кроты, зарывались по горло в мягкие снежные сугробы.

В один из этих морозных дней Дикен и Эйприл выбрались из чердака, чтобы пофехтовать в безлюдном школьном сквере. Они носились друг за другом по всему саду, размахивая деревянными выточенными палками и представляя себя в роли дуэлянтов. Как бы ни было это позорно для Дикена, но Эйприл чаще одерживала верх. Все дети, живущие в Окраине, от безделья фехтовали на таких палках днями напролет. Но в ответ на силу и проворность Эйприл, Дикен пользовался умом и ему удавалось в секунду просчитать лучший ход своим мечом. От постоянного барахтанья в снегу они взмокли, но совсем не замерзли.

— Для новичка ты очень неплохо обращаешься с мечом, — заметила Эйприл, погасив трубку, которая все это время дымилась, лежа на поваленном дереве.

— С палкой, Эйп! Мы же оба знаем, что это не меч, — глубоко дыша, сказал он, глядя на раскрасневшиеся щеки девочки.

— Если бы это была простая палка, ты бы от нее так не удирал! Но знаешь, если бы ты тоже прожил столько времени в Окраине, то я убегала бы от тебя. Там у нас было только два чемпиона: Монти, ну и я… Да и то, Монти хорошо управлялся с деревянными клинками только потому, что сам же нам их и делал — все инструменты для работы с деревом от моего отца перешли к его отцу, вот Монти и научился с ними работать.

Гаснущая трубка издала последний вздох, выпустив прозрачное колечко дыма. Он жил своей жизнью: вращался, кружился, менял направление и форму…

— Хотел бы я улететь вместе с ним. Что хочешь, то и делаешь, куда хочешь туда и летишь, — с завистью говорил Дикен, внимательно глядя на уплывающее облачко дыма. — Летишь себе, летишь, летишь…

— Дикен, — робко начала Эйприл, словно выжидала подобный момент уже не первый день. — Я тут думала насколько необычно это все… До переезда сюда я была уверена, что вся жизнь заключается в бесконечном веселье, что у меня много друзей и больше ничего не надо. Но вдруг поняла, что у меня действительно есть друг. Такой друг, с которым не нужен вообще никто, — Эйприл говорила так красиво, что Дикен боялся даже пошевелиться, чтобы не испортить столь редкие минуты. — Ты мне заменяешь всех людей…

Он задумался. Не столько над ее словами, сколько над тем, что и он теперь не один. А ведь прошло уже так много времени с их знакомства. Его мир, его идеи и мысли, которые он так бережно хранил в себе, принадлежали еще кому-то. Дикен чувствовал себя всемогущим с ней, так как знал, что ни одно его слово больше не останется непонятым.

— Действительно необычно. А представь, если бы ты не переехала сюда? Или мы не победили бы оба в том грязевом забеге. А если бы не гроза, то мы так и не узнали бы о чердаке! — с испугом выдавливал он.

— Или, например, твои родители оказались в тот момент дома, — продолжила Эйприл. — Как думаешь, мы бы все равно однажды встретились?

Дикен пожал плечами.

— Хорошо еще, что ты пришла ко мне на следующий день, ведь…

Дикена внезапно оборвал выстрел. Он раздался неподалеку, за домами, а среди деревьев мелькнуло что-то черное. Они боялись издать звук, чтобы выстрел не повторился и напряженно переглянулись.

— Ты это видел? — прошептала Эйприл, указывая пальцем в другой конец сада. — Там что-то упало! Темное…

Пригибаясь и озираясь по сторонам, они поспешили к тому месту. Когда до непонятного черного пятна осталось всего десять шагов они остановились, и стали с опаской приближаться очень медленно, шаг за шагом, пока на белом снегу не показались мелкие красные пятна.

— Это кровь! — полушепотом, но уверенно заявил Дикен, глядя, как тает снег под этими пятнами. — Ворон?! — он всмотрелся в черный безжизненный комок перьев.