Сердце Иды бешено заколотилось в тот момент, когда Жером представлял своего друга всем её кавалерам, которые, кажется, были недовольны появлением нового соперника. Самообладание было не самой сильной чертой характера виконтессы, да и вообще семьи Воле и сейчас Ида чувствовала легкое волнение. На человека, который, несомненно, привык вращаться в кругах самых высших, трудно было произвести должное впечатление, являясь, по сути, обедневшей провинциальной аристократкой. Такие, Ида прекрасно помнила об этом, всегда воспринимались мужчинами такого сорта, как лучшие кандидатки для легких любовных приключений, а незнакомец, судя по его внешности и манерам, привык к легким победам, поэтому нельзя было показывать, что он смог заинтересовать с первой минуты. Нужно быть с ним холодной, но в меру, уделять ему внимание, но ровно столько же, сколько и остальным. В кругу ее почитателей все имели равные права, потому как были одинаково ей безразличны.

Кроем глаза Ида заметила, как Жюли гордо вздернула голову и расправила узкие плечи. Из всей семьи только она получила в наследство гордую, почти высокомерную стать фон Бергов, которая и из пастушки сделала бы графиню, а уж в сочетании с красотой Жюли и вовсе не оставляла сомнений в том, что перед вами дама более, чем знатная.

— А теперь я представлю тебя истинному украшению нашего общества. Итак, герцог Эдмон де Дюран, — сказал Жером, поворачиваясь, наконец, к сестрам и Ида еле сдержала рвавшийся наружу вздох, услышав имя того, кто сейчас стоял перед ней. — Моя старшая кузина, маркиза де Лондор.

— Большая честь, — проговорил герцог слегка грубым, но негромким и очень спокойным голосом, почти невесомо касаясь губами руки Жюли, — встретить вас лично, маркиза. Я много слышал о вас и вашем муже.

— Взаимно, господин герцог, — ответила Жюли, улыбалась, и по этой улыбке было понятно, что то, что они слышали друг о друге, не было приятным ни в коей мере. Жером, очевидно тоже почувствовавший эту напряженность, поспешил указать на Моник и сказать:

— Мадемуазель Воле, моя младшая кузина.

Моник поспешила присесть в реверансе, опустив глаза и сцепив спереди руки, и слегка покачнулась от волнения, чего герцог, отвлекшийся на взаимный поклон, кажется, не заметил. Впрочем, он, кажется и вовсе не обратил внимания на ту, которая хотела с первой же минуты знакомства поразить его своей благообразностью, что ни для Жюли, ни для Иды не было удивительным: подобные мужчины мало ценили добродетель. Маркиза Лондор не удержалась от еле заметной усмешки, обменявшись коротким взглядом со средней сестрой: пожалуй, единственным, что их объединяло, были насмешки над попытками Моник быть ангелом во плоти.

— А теперь… — начал, было, Жером, но Ида несколько бесцеремонно прервала его.

— Ида, виконтесса де Воле-Берг, — сказала она, не дожидаясь, когда Жером представит её герцогу Дюрану. Эдмон с улыбкой поклонился, не отрывая глаз от её лица, и виконтесса Воле ответила ему тем же, с гордым спокойствием выдерживая его долгий взгляд.

— Бриллиант данного собрания, я полагаю, — проговорил Дюран, и правый уголок его губ дернулся в подобии ироничной усмешки. — Мы с вами, кажется, близкие соседи?

— Да, я владелица «Виллы Роз», — с гордым спокойствием кивнула Ида.

— О да, я наслышан о вашем поместье. Весьма чудное место, должен сказать, — губы герцога Дюрана снова тронула улыбка, которая показалась Иде так же не лишенной иронии. — Более, чем уверен, что оно считается одним из самых прекрасных в долине Марны.

— И надолго ли вы приехали в наши края? — спросила Жюли как можно более невинно и осторожно, однако истинный смысл вопроса не укрылся ни от кого из присутствовавших. В Вилье-сен-Дени все ценили присущее этому месту спокойствие, даже те, кто в любой другой момент предпочли бы, что бы их жизнь походила на котел кипящего масла. А приезд такого человека, которым, если верить светским сплетням, слыл герцог де Дюран, не сулил ничего хорошего для размеренной и тихой жизни дальнего столичного пригорода.

Эдмон перевел взгляд на Жюли, и его улыбка мгновенно приобрела сходство с оскалом голодного волка. Разумеется, маркиза Лондор и предположить не могла, что сама того не желая дала ему смысл жизни на ближайшие несколько месяцев.

— Навсегда. — Эдмон обвел глазами сестер, не переставая улыбаться, — Таких дам, как вы, не захочется покидать.

Ида, почти неосознанно, отметила про себя, что он улыбался одними губами, а глаза оставались неподвижными и проницательно смотрели словно куда-то под кожу.

Оркестр заиграл первый танец, и Ида была вынуждена опереться на руку Жоффрея Шенье, которому она так неосмотрительно отдала право быть её первым партнером сегодня. Сам Шенье, казалось, просто обезумел от счастья, и всем своим видом вызывал зависть у остальных кавалеров виконтессы. Кто-то из них, впрочем, не растерявшись, тут же, со всей любезностью, пригласил на танец Жюли, которая не преминула со всей любезностью согласиться.

Таким образом, младшая Воле, которая вполне предсказуемо не была приглашена, осталась в обществе герцога де Дюрана. И, как только Ида сделала первое танцевальное движение, Моник твердо вознамерилась взять все в свои руки.

— Я сочувствую вам, господин герцог, — произнесла она, высокомерно глядя в сторону танцующей сестры.

— В самом деле? Почему же? — с улыбкой спросил он, опуская глаза на Моник.

— Моя сестра уже, кажется, внесла вас в список своих поклонников, — с сожалением вздохнула младшая Воле, слегка прикрывая глаза, чтобы усилить степень своего сочувствия.

— Что же в этом плохого, мадемуазель Воле? — не переставая улыбаться, спросил Дюран, внимательно разглядывая Моник, которая совершенно растерялась под этим взглядом.

— Разве вы не видите? — изумленно произнесла она. — Она привлекает всех только потому, что выглядит и ведет себя как женщина свободных нравов.

Эдмон усмехнулся, словно желая сказать, что он видел немало таких женщин и вполне может судить о сходстве, но в слух произнес, слегка кивая в сторону остальных кавалеров виконтессы:

— Кажется, никого из её ближайшего окружения это не смущает.

— Они… — Моник на секунду запнулась, пытаясь подобрать те слова, которые не сильно бы опорочили её образ блестящей добродетели, — возможно, рассчитывают на нечто особенное с её стороны.

— В таком случае, мне жаль Вилье-сен-Дени: никто из ваших молодых людей не отличается умом, — герцог Дюран приподнял бровь, что сделало усмешку на его лице ироничной, и перевел взгляд на кружившую в танце виконтессу Воле. То, что эту женщину местные сплетницы приравнивали к гризеткам исключительно из-за откровенных нарядов и прагматичного склада ума, не могло вызвать ничего кроме смеха. Ровно как и то, что мужчины верили в эти сплетни.

— Здесь многие думают лишь о собственной выгоде и мои сестры, несомненно, возглавляют это собрание, — протянула Моник, надеясь на сочувствие. — Даже приложив усилия, я не могу вспомнить случая, когда Ида и Жюли думали бы о чем-то кроме денег и способе их получения.

— Вы так критичны к своим милым сестрам, — усмехнулся Эдмон.

— Я прожила с ними достаточно, для того, чтобы быть критичной, — засмеялась Моник.

***

Даже при определенной степени склонности к романтизму Ида никогда не верила в любовь с первого взгляда и не собиралась поверить ни в ближайшее время, ни когда-либо ещё. Герцог Дюран, при всей своей похожести, впрочем, и не был романтическим героем. Хоть он и не принимал никакого участия в происходившем вокруг, наблюдал он не со скукой, а с долей заинтересованности. Ида могла поклясться, что он уже может сказать пару слов о каждом, кто был в этом зале, и его характеристика оказалась бы весьма точной. И с точно такой же уверенностью она могла сказать, что если он приживется в этом обществе, то за его состояние и сердце разгорится самая настоящая война.

Первый танец кончился, начался второй, затем третий. Ида не пропускала ни одного, и каждый раз улыбалась, глядя на толпу кавалеров, которые, перебивая друг друга, умоляли её подарить им следующий танец. У Дюрана это тоже вызывало непроизвольную улыбку, которую виконтесса Воле замечала. Сам он совершенно не торопился составлять её поклонникам конкуренцию и вообще держался в стороне от них, но все же не спешил уйти на противоположную сторону зала, где в окружении своих куда более малочисленных кавалеров заливисто смеялась Жозефина Лондор. Разумеется, к Иде она проникалась все большей и большей неприязнью с каждым мгновением, которое герцог Дюран проводил на её стороне зала.