Никогда в жизни больше не позволю Джеймсу втянуть себя в его безрассудные затеи, клялась себе Лора, взволнованно прохаживаясь по широкой, усыпанной гравием аллее. В один из этих дней он может зайти слишком далеко и наживет массу неприятностей… Если, конечно, ему удастся живым и здоровым спуститься с этой башни…

Она посмотрела на старое здание университета, такое высокое и массивное на фоне серого неба, и ее охватила дрожь. Она потерла ладонями голые плечи. Вечер был прохладный, и ее знобило. На ней было длинное платье, а под ним нижняя юбка с кружевами и оборочками. Это мешало ей двигаться, и она с раздражением приподняла подол юбки своими изящными пальчиками.

Это была глупая затея, но очень типичная для Джеймса, отличавшегося диким и безрассудным нравом. Лора еще раз с беспокойством взглянула на башню с колоколом. В темноте она едва различала контуры фигуры Джеймса. Он только что начал свой опасный подъем по стене. Это было безумием, слишком опасным безумием. Если бы только ей удалось отговорить его от этой ужасно глупой затеи! Но это было невозможно сделать. Он не уступал, что бы она ему ни говорила.

— Брось беспокоиться, Лора, прошу тебя, — говорил он, и его светло-карие глаза весело блестели. — Ты не студентка университета, и тебе нечего бояться. Тебе ничего не будет.

— Но дело совсем не в этом, — возражала она ему. — Во-первых, это очень опасно…

— Мне это не впервой, я занимался альпинизмом, и у меня есть все необходимые принадлежности. Подумай, сколько денег я смогу собрать для благотворительных целей — мы можем устроить пари, например, сколько времени брюки будут висеть на башне, пока их не увидит декан, или сколько времени понадобится для того, чтобы снять их. Мы даже можем…

— Прекрати, не заводись, — прервала его Лора, глубоко вздохнув. — Лучше подумай о том, как разозлится декан, когда узнает об этом. Не говоря уже о твоей маме и… — Она прикусила губу. Она была так взволнована, что собиралась добавить: и Дэниел, но у нее сжалось горло при мысли о сводном брате Джеймса и чувствах, которые он у нее вызывал; лучше не упоминать о Дэниеле Ворвике, пусть мысли о нем будут запрятаны в самом темном уголке ее мозга — так будет значительно легче.

— Но они же не узнают, кто это сделал, — отверг Джеймс ее возражения. — Вряд ли кто-то будет в это время поблизости, они все будут сидеть в кабаках и праздновать. И ты, кстати, можешь мне помочь. Если кто-то появится, ты будешь отвлекать внимание. — Он улыбнулся ей. — Ты так шикарно одета, что все будут смотреть только на тебя.

Она ответила ему улыбкой. В своем костюме восемнадцатого века она действительно бросалась в глаза и, как бы он ни смеялся тогда, она вовсе не находила создавшееся положение смешным. Если бы она хоть немного соображала, то сейчас была бы уже дома, в своей квартире, и заканчивала картину, которую она реставрировала, не говоря уже о том, что Мэгги должна вернуться из Штатов завтра, и необходимо по крайней мере подмести в квартире и вытереть пыль.

— Послушай, Лора, — увлеченно продолжал Джеймс. — Я хочу закончить свой последний год пребывания в университете сенсацией, ударом.

Лора вздрогнула, вспомнив этот разговор. Лучше бы он как-то по-иному выразил это свое желание.

Она поправила туго облегавшую кофточку и попыталась расправить складки на воланах, которые все время сползали с плеч. До сих пор вокруг никого не было, но было бы слишком опрометчиво надеяться, что ей повезет и дальше.

В последнее время ей не везло. Смерть отца от сердечного приступа была для нее таким сильным ударом, что она долго не могла от него оправиться.

Она покачала своей золотисто-рыжей головкой, и чепец чуть не свалился с нее. Не стоит предаваться унынию. Дела, в общем-то, не так уж плохи. То, что они сняли с Мэгги на двоих квартиру, просто великолепно, и время от времени у нее появлялась работа, она была занята, реставрировала произведения искусства, иногда ей приходилось ездить, что давало возможность посмотреть мир. Она занималась тем, чему училась.

Послышался тихий звук, что-то зашуршало. Это прервало ее мысли о прошлом и вернуло к настоящему, довольно опасному положению. Она стала вглядываться в темноту. Кто-то вышел из сторожки. Она затаила дыхание. Еще одна фигура появилась в дверях сторожки. И два человека, двое мужчин, стали тихо разговаривать. Она внимательно следила за ними, само напряжение.

Потом дверь закрылась, и человек, который вышел из дома, пошел по дорожке к аллее, по обеим сторонам которой росли густые деревья.

Он прошел по аллее довольно далеко вперед, когда она услышала шум сыпавшихся камушков. Она похолодела. Вероятно, Джеймс сбросил их сверху.

Человек оглянулся, и Лора направилась к нему, стараясь отвлечь его внимание от башни. Он остановился и повернулся к ней, очень быстро, как будто бы она испугала его. И тогда Лора увидела его лицо и замерла. Она не могла поверить своим глазам Лицо ее побледнело. Сводный брат Джеймса, здесь, сейчас? Она чуть не вскрикнула. Это невозможно! Дэниел Ворвик был за границей, как он мог здесь оказаться, и именно сегодня? Может быть, ее темные мысли вызвали его сюда из ниоткуда?

Она отступила в тень, отбрасываемую ветвями конского каштана, растущего вдоль дороги, надеясь, что он спешит и пройдет мимо.

Но этого не случилось. Он смотрел на нее во все глаза. Луна ярко освещала его лицо. Он сощурил свои серые глаза и стал спокойно и внимательно ее разглядывать, а она мысленно попросила Бога, чтобы тот сделал так, чтобы Дэниел не узнал ее в темноте.

— Я не думал, что сейчас так поздно, — сказал он наконец. Голос его был низким и хриплым и, как всегда, действовал ей на нервы. — Вероятно, у меня галлюцинации. Или же университет действительно полон привидений?

Она вдруг почувствовала себя необычайно легко, став вдруг бестелесной, а земля уходила из-под ног. С тех пор как он покинул Англию, чтобы вплотную заняться своими делами за границей, а это случилось четыре года назад, она видела его только раз, и то мельком. И она до сих пор чувствовала боль и разочарование, как будто бы это было только вчера. За это время он несколько раз ненадолго приезжал домой, но она старалась с ним не встречаться. Она не была готова к встрече. Не была готова дать ему отпор. И только на похоронах отца, на которых он неожиданно появился, злость, которая зрела в ней, вдруг обрела полную силу. Она старалась не замечать его, но это, как всегда было нелегко. Нельзя отрицать, что он был заметной фигурой, сила, которой он обладал, выделяла его из толпы.