– Дерек, сейчас не время обсуждать невозможное, – сказал оперативник.

– Спасибо за напутственное слово, господин тренер. Неужели вы полагаете, что мы и без ваших наставлений не работаем не покладая рук? Никто из нас не знает, кто станет следующей жертвой ублюдка. А если вас действительно интересует невозможное, вероятно, вам покажется достойной внимания последняя идея, родившаяся в «Туманном дне».

Пять минут спустя Джэнсон положил трубку, встревоженный еще больше прежнего.

И почти сразу же серебристо-серый телефон, стоявший на покрытым зеленым сукном столе, зазвонил снова, и в негромкой трели звонка прозвучал какой-то особенный смысл. Это была выделенная линия, предназначенная для связи с Белым домом.

Джэнсон снял трубку. Звонил президент.

– Послушайте, Пол, мы снова и снова обсуждали с Дугласом обращение, с которым Демарест собирается выступить на Генеральной Ассамблее, – и пришли к выводу, что здесь кроется неявный ультиматум.

– Не понял, сэр?

– Как вам известно, Демарест потребовал передать ему полные коды системы «Эшелон». Я дал ему от ворот поворот.

– То есть?

– Послал его ко всем чертям. Но сейчас, похоже, он сделал весьма недвусмысленное предупреждение. Если Демарест не получит то, что хочет, он выступит на Генеральной Ассамблее и взорвет свою бомбу. Расскажет все по порядку перед объективами телекамер, когда его будет слушать весь мир. Конечно, это лишь предположение. Мы можем ошибаться. Но чем дольше мы думали, тем больше утверждались во мнении, что это реальная угроза.

– Следовательно?

– Молю Бога, чтобы перед тем, как чертов ублюдок успеет встать с места и подняться на трибуну, его поразил гром небесный.

– Что ж, это уже хоть какой-то план.

– Ну а если серьезно, я решил встретиться с Демарестом до его выступления. И признать свое поражение. Передать ему первый пакет документов.

– Вы уже объявили официально о своем намерении присутствовать на Генеральной Ассамблее?

– Мы до сих пор не сказали ничего определенного. Естественно, государственный секретарь приедет в ООН вместе с нашим постоянным представителем, посланником и прочими оловянными солдатиками, которых присылают в таких случаях. Но если этот… бартер все же состоится, осуществлять его буду я сам. Только я обладаю достаточными полномочиями.

– Этим вы подставите себя под удар.

– Пол, я уже подставил себя под удар. Впрочем, как и вы.

НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС

ПРЕДСТОЯЩЕЕ ЗАСЕДАНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОЙ

АССАМБЛЕИ ООН

Сотни глав государств со всего земного шара собираются для участия в «диалоге цивилизаций».

От нашего специального корреспондента Барбары Корлетт

НЬЮ-ЙОРК. У большинства жителей Нью-Йорка приезд в город сотен глав государств и высокопоставленных министров вызывает большую тревогу: не ухудшат ли бесконечные правительственные кортежи и без того сложную дорожную обстановку. Однако государственный департамент США волнуют более возвышенные проблемы. Есть надежда, что 58-я Генеральная Ассамблея приведет к значительным преобразованиям в структуре ООН, призванным повысить уровень международного сотрудничества. Генеральный секретарь ООН Матье Зинсу предсказывает, что это будет «переломный момент» в истории переживающей сложные времена организации.

Ожидания подкрепляются слухами о возможном выступлении на Генеральной Ассамблее знаменитого гуманиста и филантропа Петера Новака, чей Фонд Свободы можно сравнить с Объединенными Нациями по степени влияния на мировые события. Члены ООН, в том числе Соединенные Штаты Америки, задолжали организации уже несколько миллиардов долларов, и генеральный секретарь не скрывает, что вызванные этим сокращения должностных окладов не позволяют приглашать на работу высококвалифицированных специалистов. Есть основания полагать, что у мистера Новака, чья щедрость стала легендой, могут быть конкретные предложения по облегчению финансового кризиса, терзающего Организацию Объединенных Наций. Высокопоставленные сотрудники ООН намекают на то, что директор Фонда Свободы может также предложить ООН объединить усилия для координации помощи регионам, наиболее страдающим от нищеты и военных конфликтов. Связаться с неуловимым мистером Новаком и услышать его комментарии по этим вопросам пока что не удается…

Все решится завтра, и все будет зависеть от того, насколько хорошо они подготовились.

Шаг за шагом, одну ногу перед другой.

Последние четыре часа Джэнсон – официально консультант по вопросам безопасности, приглашенный администрацией генерального секретаря ООН, – провел, гуляя по комплексу Организации Объединенных Наций. Что могло быть упущено? Джэнсон пытался сосредоточиться, но его мысли заволакивал туман; в последние дни он почти не спал, пытаясь продержаться на черном кофе и аспирине. Шаг за шагом, одну ногу перед другой. От этой разведывательной операции, проводимой гражданским лицом, будет зависеть все.

Комплекс Организации Объединенных Наций, протянувшийся вдоль Ист-Ривер от Сорок второй до Сорок восьмой улицы, представлял собой обособленный мир. Здание секретариата поднималось вверх на тридцать девять этажей; в сравнении с ним такие визитные карточки Нью-Йорка, как небоскреб «Крайслер» и «Эмпайр-Стейт-Билдинг» казались тощими протуберанцами – деревьями рядом с горой. Отличительной чертой здания секретариата была не высота, а его огромная ширина. По сути дела, оно простиралось больше чем на целый квартал. С обеих фасадов одинаковая сетка голубовато-зеленого стекла и алюминия, разделенная через равные промежутки пазухами сводов. Симметрия нарушалась только металлическими решетками технических этажей. С торцов здание было облицовано вермонтским мрамором – насколько помнил Джэнсон, это была заслуга бывшего сенатора от штата Вермонт, впоследствии ставшего постоянным американским представителем при ООН. В эпоху детской невинности Фрэнк Ллойд Райт[75] назвал секретариат «огромным контейнером, которому суждено доставить мир в преисподнюю». Теперь эти слова казались зловеще пророческими.

Приземистое здание Генеральной Ассамблеи, расположенное к северу от секретариата, отличалось более смелой архитектурой. Оно имело вид четырехугольника с дугой вместо одной стороны, понижающейся в середине и взлетающей вверх по краям. В центральной части крышу венчал нелепый купол, похожий на сопло огромной турбины – еще одна уступка сенатору от Вермонта. Сейчас, пока в здании Генеральной Ассамблеи было безлюдно, Джэнсон несколько раз прошелся по нему, оглядываясь по сторонам так, словно видел все в первый раз. Южная стена, полностью застекленная. С этой стороны находился зал отдыха делегатов, светлый и просторный, с тремя рядами белых балконов вдоль стен. В центральной части здания зал Ассамблеи, громадная полукруглая чаша, обитые зеленой кожей кресла, расставленные вокруг центрального возвышения, просторного алтаря из черного и зеленого мрамора. А над ним на золотистой стене огромная эмблема Объединенных Наций – в обрамлении двух колосьев пшеницы стилизованное изображение земного шара. Почему-то эта эмблема – окружности и пересекающиеся прямые линии – показалась Джэнсону изображением в оптическом прицеле: земля в перекрестье.

– «Кто-то хочет наполнить мир глупыми песенками о любви», – безбожно фальшивя, пропел в трубке сотового телефона мужской голос.

– Григорий? – воскликнул Джэнсон.

Ну конечно же, это был Григорий Берман. Джэнсон обвел взглядом обширный зал заседаний, задержавшись на двух огромных телеэкранах, установленных по обе стороны от центрального возвышения.

– Как ты?

– Никогда не был лучше! – смело заявил русский. – Вернулся в свой дом. Личная сиделка по имени Ингрид! Второй день я ронять градусник на пол, чтобы смотреть, как Ингрид наклоняется. Какие бедра у этой девочки – Венера в белый халат! Я говорю: «Ингрид, давай ты играть в сиделка?» – «Ми-истер Берман, – визжит она, очень в шоке, – я есть сиделка!»