А ведь это шанс, поняла Маша. Акваланг, ласты да еще гидрокостюм, наверное, дадут… Она с надеждой посмотрела на «друга и учителя». Физиономия у Иерофанушки была кислая, как будто брат казначей навязывал ему в ученицы сколопендру.

А вот не возьму ее и все! – отрезал он с победным видом.

– Вон, – тихо скомандовал брат казначей. Иерофанушка не расслышал:

Что?

Вон пошел, – повторил брат казначей. – Или ты работаешь, или порхаешь отсюда немедля! By компрене?

Ладно, – сдался Иерофанушка, – ваша власть! Издевайтесь! Белые Братья и не такое терпели.

Что-то не припомню, когда вы терпели, – усмехнулся брат казначей. – Когда в Москве избили священника прямо на амвоне или когда в Киеве громили Софийский собор?

Иерофанушка скорбно поджал губы.

Хотели пострадать за веру, – объяснил он. – Ибо сказано Матерью Марией: «Дети мои! Вас будут мордовать и рубить вам головы! Но эта кровь нужна земле!»

А вышло-то все наоборот, – добавил брат казначей. – Вы людей мордовали, а они с вами – по закону. Вот незадача! Не удалось пострадать.

Как же не удалось, когда я сам три месяца отсидел в ментовском узилище! – набычился Иерофанушка.

Маша подумала, что по сравнению с ним даже Ганс может показаться вполне терпимым человеком. И вообще, узнав историю Белого Братства, она стала немного лучше думать о детях преподобного Сана. Эти по крайней мере церкви не громят. Правда, непонятно, почему они пригрели брата Иерофана. Не ради же споров, чья секта лучше.

Короче, или ты работаешь, или выметаешься, – подытожил брат казначей.

Я не спорю, – кротко сказал Иерофанушка. – Но надо же проверить, кого вы мне подсовываете. – И он кивнул на рассыпанные по столу детали: – Это что?

Легочный автомат. Был, – сказала Маша, удивляясь простоте вопроса. В акваланге не так много частей, чтобы их перепутать.

Ну, это понятно. А что в нем сломалось?

– Пружина, – навскидку ответила Маша. Получилось очень эффектно. Иерофанушка

смутился и зарыскал глазами, ища, о чем бы еще спросить.

Экзамен сдан, – отрезал казначей. – Пойдем, брат, проводишь нас. А тебя, сестра, жду к себе не раньше ужина. И чтоб коленки тряслись от усталости! Доложишь, чему научилась за день.

Когда братья вышли, Маша подобрала с пола и сунула в карман промасленную заводскую бумажку, сохраняющую форму пружины. Приподняла край одеяла на койке – так и есть: новенькая пружина, еще не очищенная от смазки. Иерофанушка спрятал. Сказать по правде, все свои аквалангистские знания Маша получила за три недели от приезжих туристов. Легочный автомат она впервые видела разобранным и без бумажки не догадалась бы, какую деталь нужно заменить.

Маша приоткрыла дверь, послушала – ни звука. Далеко ушли братья, а жаль, ведь говорили наверняка о ней… Она стала заглядывать в шкафы, тратя на каждый не больше секунды. Незнакомый акваланг, тяжелый – значит, баллоны заправлены… Гидрокостюм, хороший, итальянский, из сохраняющей тепло губчатой резины… А этот хуже – наш старый «Садко»… Какие-то электрические штуки и роскошные фонарики для подводного плавания. Жаль, нельзя стащить – заметно будет, их всего три.

Пятый и шестой шкаф были забиты обернутыми бумагой брикетами, похожими на цибики чая. На каждом повторялась недвусмысленная надпись: «ШАШКА ТОЛОВАЯ 75 ГР.»

Одной такой достаточно, чтобы вдребезги разнести легковую машину. В шкафах их были сотни.

Брат Иерофан вернулся с кислющей физиономией и первым делом спросил:

«АРО» знаешь?

Что? – не поняла Маша

Ясно, не знаешь. А «Оксимагнум»? Маша только покачала головой.

Похожее на кукиш Иерофанушкино личико приобрело торжествующее выражение, означавшее: «Я же говорил, что никуда ты не годишься!»

В таком случае что ты знаешь?

Обычные акваланги: «Украину» и «АВМ».

Ну и что прикажешь с тобой делать? – сквозь губу вопросил Иерофанушка.

А вы не догадываетесь? Учить! Если, конечно, можете.

Учить не фокус, было бы кого, – парировал Иерофанушка.

По-моему, мы все уже выяснили, – сказала Маша. – Или мне для полной ясности сходить за братом казначеем?

Иерофанушка печально утер нос, еще сильнее размазав след машинного масла, и стал похож на карнавального кота в сапогах с нарисованными усами.

– Глянь там, в шкафу, «АРО», – кивнул он. Этот акваланг Маша уже видела мельком, а

между тем он стоил самого пристального внимания.

Начать с того, что баллон крепился на груди. Пока Маша это поняла, «друг и учитель» успел неплохо повеселиться. Она крутилась, как мартышка с очками. Если надеть баллон за спину, загубник болтался возле лопаток. Если сначала взять загубник в рот, слишком короткие шланги не давали надеть баллон за спину. Казалось, акваланг сделан для человека со свернутой шеей.

Наконец, она разобралась, что к чему, и… не нашла трубки выдоха! Оставив акваланг, Маша грозно уставилась на Иерофанушку: разыграл, да?! Наверное, всех учеников так обламываешь? ЭТО ЧТО ЗА АКВАЛАНГ, В КОТОРОМ НЕЛЬЗЯ ВЫДОХНУТЬ?! Им только шарики надувать!

Что-нибудь не так? – безмятежно поинтересовался «друг и учитель».

Хорошо, что Маша сдержалась и не высказала все, что думала об «испорченном» акваланге. Срама хватило бы на всю оставшуюся жизнь.

– Сами знаете, – буркнула она.

Аппарат воздушно-кислородный, замкнутого цикла. Попросту говоря, не дает пузырьков, – налюбовавшись ее растерянностью, снисходительно объяснил Иерофанушка.

Вот это номер!

Миллионы людей ныряют с аквалангами, ничуть не беспокоясь, что при дыхании в воде поднимаются пузырьки отработанного воздуха. И только для немногих жизненно важно, чтобы пузырьки не поднимались, выдавая их противнику. Это подводные диверсанты.

Невзрачный матово-серый баллон с загубником, который Маша непочтительно положила на пол, уже нельзя было назвать аквалангом. Разница между этим «АРО» (итальянским, судя по надписям на приборах) и знакомой «Украиной» – как между «Харлеем» и детским велосипедиком «Дружок». Дело не только в пузырьках: с таким аппаратом и оставаться под водой можно дольше, и нырять глубже, и кессонная болезнь почти не страшна.

Вместе с толовыми шашками в шкафах серый баллон навевал однозначные мысли о Машином будущем задании.

Иерофанушка, похоже, смирился с тем, что другого помощника ему не дадут. Страдая, он выволок из закромов новехонький гидрокостюм и с помощью ножниц и клея стал подгонять его по Машиному росту.

Работа требовала частых примерок, а Маша как назло с утра надела очень откровенное белье гадюки Соколовой. Она стала переодеваться, прячась за дверцей шкафа с толовыми шашками. Было интересно, как среагирует «друг и учитель». Тот сначала по-лошадиному фыркнул через губу, сообразил, чем там занимается ученица, и успо-коенно протянул:

– А-а, стесняешься.

Сам Иерофанушка щеголял в мятых трусах в цветочек и не стеснялся ни капельки.

Здесь взрывчатка, – сказала Маша. Иерофанушка потужился и выдал шутку:

А ты думала штопором управиться? После третьей примерки костюм подогнали точно по фигуре. В ожидании, пока клей получше схватится, Иерофанушка предложил пожрать. Он так и сказал: «пожрать», и его глазки при этом по-кошачьи светились.

Разобранный легочный автомат был сметен в первую попавшуюся коробку. Освободив стол, Иерофанушка водрузил на него газовую плитку, на плитку – котелок. Достал из шкафа банку тушенки и устрашающим водолазным ножом смахнул с нее крышку так легко, как будто резал не ясесть, а колбасу. Похвастал, подбрасывая нож на ладони:

Польский, «Экспло». Не хуже американского.

Тушенку он вывалил в котелок, и в воздухе, пропахшем Иерофанушкиными носками и машинным маслом, сразу потянуло мясными ароматами. У Маши побежали слюнки. После пустых щей папы Сана тушенка была именно тем, что надо. А «друг и учитель», посмотрев на нее, добавил еще банку.

Когда жир в тушенке растаял, Иерофанушка выключил газ и, не сняв котелок с плитки, придвинулся к столу.