Кэродайн закрыл глаза и заснул.

Напье выполнял приказ. Кэродайн почему-то думал, что этот приказ предписывал разговор с предполагаемой жертвой до исполнения приговора.

Положение не улучшалось. Два человека делили тесную каюту на борту звездного корабля, причем один предполагал, что второй может его убить. Неизвестный, очевидно, нервничал, возможно, он тоже представлял, что его убьют первым. Что окончательно делал положение невыносимым, так это то, что они не могли говорить в открытую. Они постоянно, хотя и не могли этого доказать, ощущали, что находились под надзором. Любая комната, любая щелочка прослушивалась. Все, что они говорили в каюте, в холле, в коридорах, проходило в отделы контроля, чтобы там все это было механически и при помощи электроники записано и подготовлено для тщательного анализа сотрудниками безопасности. Нет, говорить они не могли. И от этого у обоих портилось настроение.

Напье попытался отключить подслушивающее устройство в туалете, что-то испортил, и ему пришлось убегать. Он ворвался в каюту, бросился на кровать и сделал вид, что читает пленку, которую постоянно проецировали на потолочном экране.

Все пассажиры этого отсека были допрошены. Напье выкрутился. Но тревога была поднята, и теперь, мрачно отметил про себя Кэродайн, у службы безопасности было доказательство того, что на борту находился шпион или кто-либо с каким-то секретом.

Он состроил Напье злобную гримасу — тогда оба расхохотались. Связь между ними — так далеко от дома — была прочной.

Но Кэродайну уже приходилось видеть, как смеющийся человек убивает другого.

Какой бы, по его предложению, не должна была быть Альфа-Хорака, сейчас, когда Кэродайн наконец прилетел в этот запретный мир, он обнаружил, что никаких предубеждений у него не было. Название Альфа-Хорака неимоверно разрослась и давно превратилось в символ. Он только думал о названии, как человек думает о действии, а название служит для маскировки действительности, реальности физических вещей.

Лишь только сойдя с корабля, он мог бы вернуться на Гамму или даже на любую другую планету Хораки. Космический порт был новым, ярким, повсюду были весенние цветы, сверкала свежая краска. Таможенники были милы и услужливы. Кэродайн, его пистолет, образцы, и сам он — все было проверено без суеты. Ему порекомендовали отель, в котором остановятся все гости, прибывшие на этом корабле.

Он ехал к «Голубому Дракону» в некотором ожидании. Вся процедура посадки была слишком гладкой, слишком удачной и такой непохожей на Хораку, чтобы радовать его. Он буквально чувствовал приготовленную ловушку с аппетитной приманкой.

Оказавшись в комнате — приятной и удобной — он разобрал вещи и, увернувшись в холле от Напье, пошел отыскивать свои образцы. Они были сложены в большой камере хранения, и он с некоторым страхом смотрел на блестящие ярлыки таможни Хораки, которые показывали, что вещи были проверены. Что ж, Роусон и Шарон были правы. «Интересно, — подумал он не без мрачного предчувствия, — выжили они или нет». Как это неприятно — открыть цилиндр и обнаружить там два трупа. Могли возникнуть проблемы с их вывозом — ключ в замке щелкнул и пальцы открыли застежки. Роусон и Шарон уставились на него.

— Дурак! — Роусон был сердит и напуган. — Я же сказал не подходить к нам до тех пор, пока мы не прибудем на место. Закрой крышку, быстро!

— Успокойся, приятель. Мы на месте.

Им понадобилось некоторое время, чтобы убедиться, что их мучения закончились. Как они ему и говорили, емкость была оборудована всем необходимым, как миниатюрный космический корабль. Они с достаточным комфортом могли бы продержаться еще неделю.

Протянув руку, Кэродайн взял себе печенье. Задумчиво жуя, он смотрел на своих соучастников-нелегалов. Ну да, черт возьми, именно так оно и есть.

— И куда вы теперь? Ни документов, ничего.

Роусон размял мышцы.

— Затекли немного. А так я себя чувствую превосходно. Ты в порядке, Шарон?

Она вытянула элегантную ногу. Узкие алые брюки были словно второй кожей.

— Отлично, когда у меня будет постоянный…

— Но вы ведь не протянете и часа, — запротестовал Кэродайн.

— Мы приехали сюда не с пустой головой, дружище. У меня пистолет и масса Галаксов. Это вполне мощная комбинация. И еще у меня есть кое-какие знания, ограниченные — я допускаю — условиями на Альфа-Хораке. А условия эти, дружище Картер, совершенно не похожи на то, что ты себе представляешь.

— Пока что здесь очень похоже на Гамму, — попробовал возразить Кэродайн.

Роусон засмеялся:

— Конечно. Это все для простаков. У них прекрасный радушный прием. А за ним лежит… ну, увидишь. У нас с Шарон на сто процентов больше шансов выжить, чем у Картера. И я говорю на сто, потому что твои шансы равны нулю.

Кэродайн чуть-чуть — чуть-чуть, но не совсем — не попал в ловушку.

— Вы имеете в виду, что они схватят меня после того, как вы попадетесь? Так?

Роусон был раздражен.

— Нет. Мы не попадемся, Картер.

— Ну хорошо. Если вы не попадетесь, почему у меня должны быть неприятности?

Шарон накладывала макияж. В тихой комнате никого не было кроме них и багажа недавно прибывших пассажиров. У Кэродайна не было большого желания поспешно уйти, он чувствовал себя в безопасности и хотел узнать как можно больше, пока эти двое не исчезли. Шарон опустила зеркальце.

— Только не надо говорить ерунду, Картер. Мы знаем, что вы тоже здесь шпионите.

— Ничего вы не знаете. А вы не подумали, что эта комната может прослушиваться?

— Подумали — не прослушивается.

И Шарон, и Аллура оказывается хорошо разбирались в подслушивающих устройствах. Гораздо лучше, чем Напье. Но, правда, у него не было таких возможностей изучать современные модели.

— Ну ладно, — сказал Кэродайн горячась, — если эту комнату не прослушивают, и по тому как вы это говорите я верю этому, я только хотел сказать, что считаю вас обоих парой бесчестных обманщиков, убийц и ублюдков. Он добродушно улыбнулся.

Шарон покраснела и приподняла руку. Из-за этого Кэродайн предположил, что Роусон будет вынужден показать, что он настоящий мужчина. Тот действительно бросился на Кэродайна.

Люди, которые делали это с Кэродайном, обычно осознавали свою ошибку, распростершись на полу, с разламывающей головной болью, с синяком на челюсти и — если им особенно не повезло — с ушибом на затылке.

Роусон не был исключением.

Вдобавок ему еще и не повезло.

Кэродайн смотрел, как тот поднимался, покачиваясь и поправляя рубашку. Одной рукой держась за затылок, а другой за челюсть, человек из Ахенсик промычал «О-о!»

— А теперь убирайтесь отсюда, — сказал Кэродайн. — И сделайте так, чтобы я вас больше не видел.

Когда они шли к дверям, он специально опустил правую руку. Застежка на рубашке расстегнулась — это уже левой рукой — и Роусон отлично знал, что нечего было и пытаться выстрелить первым. Может тот сердитый таможенник на Гамме рассказал.

Когда они ушли, Кэродайн повернулся и пнул канистру.

— Бродяги, — сказал он и философски приступил к поджогу комнаты.

— Ну как же они долго!

— Видимо, пожарные вертолеты нужно размещать в гараже более рационально.

— Они бесполезны. Это ведь кучка неумелых головотяпов.

Лобенчью был зол. Он расхаживал по газону в одной ярко-розовой пижаме, лицо его было таким же красным как яркие весенние цветы, росшие вдоль посыпанных пластиком дорожек. Вечерний морозец также не доставлял ему удовольствия.

— О, ну я не знаю, — мягко возразил Карсон Напье. — Они спасли кухонные помещения…

— Мои образцы! Все мои товары! Пропали! Уничтожены!

— Ну что ж, — сказал Кэродайн, чувствуя угрызения совести, — это ошибка заниматься каким-то одним товаром. Мои образцы тоже сгорели. Но у меня есть, что предложить еще…

Лобенчью не мог говорить. Пошатываясь, он отошел в сторону. Буквально кипя, он осыпал проклятиями пожарную команду Хораки и их слабость, головотяпство, их явную неэффективность и откровенно дурацкую беспомощность.