Однако несчастного вида Белый, весь в угрях и с манерами Не, засомневался, повернулся ко мне и сказал: «Может, нам записать фамилию девушки? Она говорила с нами как настоящая расистка». «Не тратьте на нее время. – отмахнулся я от его подозрений. – Она же настоящая шикса. Со всеми так разговаривает. Надо от нее избавляться». Когда я вернулся, Билл, который все слышал, потому что стоял на лестнице в подвал, и Кэрол заходились в конвульсивном смехе. «На самом деле это вовсе не смешно, – заявил я, изображая строгость. – Мне пришлось импровизировать на ходу, и если бы мой вид и акцент не обманули этих недоносков, у нас были бы большие неприятности». Потом я прочитал нотацию Кэрол: «Мы не можем позволить себе роскошь говорить всем получеловекам, что думаем о них. На первом месте должна быть работа, а уж потом мы раз и навсегда поквитаемся с ними. Так что надо забыть о гордости и играть свою роль, сколько понадобится. Только те, на ком нет бремени нашей ответственности, могут позволить себе вызывать подозрения как расисты – и я желаю им много сил».
Однако мне не удалось скрыть улыбку, когда я увидел в витрине ломбарда через дорогу закрывший почти все старые фотоаппараты и бинокли плакат. Солу – то уж, верно, пришлось прикусить язык! Теперь все, кто проходит мимо и видит этот плакат, сделают правильные выводы насчет Совета и насчет тех, кто стоит за этим, призывая ко всеобщему доносительству. Последней неприятностью стало вчерашнее возвращение Кэтрин, заболевшей гриппом. Сегодня утром ей предстояло везти деньги в Даллас, но она совсем не держалась на ногах, и, похоже, ей придется провести в постели несколько дней. Это значат, что помимо завтрашней поездки в Атланту, на мне теперь и Даллас тоже. Целый день в самолетах и аэропортах, а мне отчаянно не хватает времени на «Иванстон».
У нас есть идея ударить по новому ядерному комплексу в Иванстоне не позже, чем через шесть недель, пока туда еще водят туристов. После первого июня, когда его закроют для посетителей, будет намного труднее что-нибудь сделать. «Иванстон Пауэр Проджект» – нечто грандиозное: четыре больших ядерных реактора и самые большие турбины и генераторы в мире. Все это сооружение стоит на цементных сваях, вбитых на милю вглубь озера Мичиган, снабжающего реакторы холодной водой. Электростанция дает 18 000 мегаватт электрической энергии – почти 20 триллионов ватт! Потрясающе!
Энергией, полученной здесь, снабжается весь регион Великих Озер. До того, как два месяца назад была запущена эта электростанция, во всем Среднем Западе был жестокий энергетический голод намного хуже, чем у нас, хотя у нас сейчас тоже не ахти. В некоторых местах предприятия работали всего два дня в неделю, да еще было так много незапланированных отключений энергии, что регион был на грани реального экономического кризиса.
Если нам удастся вывести из строя новую электростанцию, положение в регионе станет еще тяжелее, чем было прежде. Чтобы освещать Чикаго и Милуоки, властям придется воровать энергию у Детройта и Минеаполиса, у которых тоже нет лишней. Этой части страны будет нанесен ощутимый удар. Десять лет понадобилось, чтобы построить Иванстон Пауэр Проджект», так что исправить положение в скором времени не получится. Однако правительство тоже подумало о последствиях потери «Иванстои Пауэр Проджект», и восстанавливают комплекс на совесть. Приблизиться к нему можно только на лодке или на вертолете. Но и здесь включены прожекторы, шныряют катеры, кругом бакены с сетями из кабелей между ними, из-за которых водный путь можно даже не рассматривать. На суше в обе стороны все огорожено, и внутри расположены военные радары и установки противовоздушной обороны, так что взорвать вертолет над электростанцией тоже маловероятно. Мне кажется, что достичь цели можно только старым испытанным способом: протащить тяжелые минометы за ограждения где-нибудь поближе к берегу. Однако, насколько мне известно, в настоящее время у нас их нет. Кстати, жизненно важные центры электростанции расположены в таких массивных зданиях, что вряд ли минометы с ними справились бы. Итак, Революционный Штаб попросил меня съездить на место и придумать что-нибудь неординарное, я это сделал, но остается еще несколько проблемных моментов.
Во время поездки туда в понедельник мне пришло в голову неплохое соображение о сильных и слабых сторонах охраны объекта. Некоторые из слабых сторон поистине удивляют. И самое удивительное то, что правительство разрешает туристические экскурсии, пусть даже временно. Уверен, что причина этого – шумиха, поднятая сумасшедшими борцами против атомной электростанции. Правительству во что бы то ми стало надо доказать общественности, что приняты все меры безопасности. Когда я записался на экскурсию, то нарочно прихватил с собой невесть что, желая посмотреть, как будет реагировать охрана. У меня были с собой портфель-атташе, фотоаппарат, зонтик, да и в карманы я напихал монеты, ключи и авторучки. На пароме, доставляющем туристов на место, проверка весьма поверхностная. Меня всего лишь попросили открыть портфель и бегло его осмотрели. Когда же мы прибыли на место, у меня забрали портфель, фотоаппарат и зонт. Потом пришлось пройти через металлоискатель и вынуть все из карманов. После проверки мне все вернули, ничего внимательно не осмотрев. Что ж, значит, карандаш-взрыватель пронести можно. Но по-настоящему меня заинтересовал один старый господин в нашей группе, у которого не отобрали и даже не осмотрели трость с металлическим набалдашником. Короче говоря, идея такая: поскольку один человек не может пронести достаточно взрывчатки и не может даже эффективно разместить хотя бы малое количество, придется забыть о взрыве. Вместо этого надо сделать весь комплекс радиоактивным, чтобы люди не могли тут работать.
Это не пустая фантазия, так как Организация имеет доступ к радиоактивным материалам. Один из наших легалов – профессор химии во Флоридском университете, и в своей научной деятельности он пользуется такими материалами. Поместив, сколько нужно, этих опасных веществ – например, с годовым периодом полураспада – в трость или костыль, не забыв, естественно, о взрывателе, мы сделаем весь комплекс «Ивамстон Пауэр Проджект» необитаемым. Ничего не будет повреждено, но его все равно придется закрыть. Дезактивация – дело такое трудное и дорогое, что с электростанцией, возможно, будет покончено навсегда. К несчастью, из такой операции живым не выйдешь. Тот, кто возьмется пронести радиоактивное вещество внутрь, сам получит смертельную дозу. Нет никакого способа защититься. Единственное препятствие – датчики радиации, которые есть на всей территории комплекса. Если один из них учует радиоактивное вещество, прежде чем наш товарищ сделает свое дело, операция может быть провалена.
Однако я не заметил датчиков у входа, где охранники осматривают туристов, прежде чем пропустить их внутрь. В огромной зале, где находится генератор, и куда водят туристов, несколько таких датчиков рядом с дверью, в которую туристы выходят – очевидно, чтобы перехватить туриста, который захочет украсть немного радиоактивного топлива и вынести его наружу. Но, кажется, никому в голову не пришло, что кому-то захочется пронести внутрь такое вещество.
Я как будто хорошо запомнил, где находятся датчики, но все же надо посоветоваться с товарищем во Флориде, на каком расстоянии они могут сработать. Если сигнал тревоги сработает, когда наш человек будет внутри, но не рядом с генератором, ему надо будет бежать в машинный зал. Однако все надо тщательно продумать и спланировать, чтобы шансы были максимальные.
План в целом получается устрашающим, но у него есть одно преимущество – психологическое воздействие на людей. Многие становятся едва ли не суеверными из-за ужаса перед радиацией. Вот уж будет праздник для анти-атомного лобби. Такая акция гораздо сильнее подействует на воображение людей, чем уже привычный взрыв или пушечная атака. Многие ужаснутся – и не смогут жить по-старому. Должен признаться, что я рад своему одиннадцатимесячному испытательному сроку, благодаря которому меня не попросят добровольно принять участие именно в этой миссии.
