У нас был самодельный душ, только холодный, который еще неделю назад устроили мы с Генри в большой уборной. Подвесили распылитель, провели свет, а Кэтрин обклеила стены и пол водонепроницаемой пленкой. В душ можно пройти из комнаты, в которой спим Джордж, Генри и я. Наверху есть еще две комнаты, в одной, что поменьше, спит Кэтрин, другая – общая, она же – кухня и столовая.

Я разделся, взял полотенце и открыл дверь в душ. А там Кэтрин, мокрая, голая, красивая, стоит на свету и вытирается. Она смотрела на меня, не выражая удивления и ничего не говоря.

Я тоже как будто прирос к полу, а потом, вместо того чтобы извиниться и закрыть дверь, неожиданно для самого себя протянул к ней руки. Нерешительно она подалась ко мне. Природа брала свое.

Потом мы долго лежали в постели и разговаривали. В первый раз я по-настоящему разговаривал с Кэтрин. А она чувствительная, любящая и очень женственная за своей холодной профессиональной маской члена Организации.

Четыре года назад, до Ружейных Рейдов, она была секретарем у Конгрессмена. Жила в Вашингтоне и снимала квартиру вместе с девушкой, служившей на Капитолийском холме. Однажды вечером, вернувшись с работы, она обнаружила свою подружку на полу в луже крови. Ее изнасиловал и убил какой-то Не.

В результате Кэтрин купила пистолет и не сдала его даже после принятия Закона Коэна. В 1989 году вместе с миллионом других людей она была арестована во время Ружейного Рейда. Прежде у нее не было контактов с Организацией, но там, куда ее привезли и где какое-то время держали, она познакомилась с Джорджем.

Кэтрин не интересовалась политикой. Если бы, когда она работала на правительство или раньше, когда училась в колледже, ее спросили о политических взглядах, она, скорее всего, сказала бы, что считает себя «либералкой». Однако ее либерализм был неосознанным, как у большинства. Не думая и даже не пытаясь анализировать, она поверхностно воспринимала противоестественную идеологию, которую насаждали средства массовой информации при поддержке правительства. Она не была фанатичкой, не чувствовала себя виноватой и не ненавидела себя, чтобы стать настоящей либералкой.

Когда полицейские освободили их, Джордж принес ей книжки о расах, истории и заодно несколько брошюр, опубликованных Организацией. В первый раз в своей жизни Кэтрин всерьез задумалась о расовых, социальных и политических причинах, лежащих в основе сегодняшних проблем.

Она узнала правду об обманчивом «равноправии», предлагаемом Системой. Осознала уникальную роль Е как элемента, способствующего распаду народов и цивилизаций. Но важнее другое: она начала ощущать свою расовую принадлежность, преодолевая многолетнее промывание мозгов, из-за которого она ощущала себя изолированным человеческим атомом в космополитском хаосе.

Естественно, после ареста она потеряла работу в Конгрессе, а еще через два месяца стала работать на Организацию машинисткой в издательстве. Кэтрин – умница и работяга, так что вскоре корректором, а потом и редактором. Она написала несколько статей для Организации, в основном, о роли женщин в политическом движении и в обществе вообще, а в прошлом месяце она стала редактором нового ежеквартальника Организации, который рассчитан на женскую аудиторию.

К сожалению, с редакторской карьерой покончено, во всяком случае, временно, и самое полезное, что она может делать теперь, это потрясающим образом менять нашу внешность, чему она научилась в любительском театре еще студенткой.

Хотя Катрин познакомилась сначала с Джорджем, она не увлеклась им. К тому же в те времена Джордж еще был женат. Позднее, когда жена Джорджа, не одобрявшая его работу на Организацию, бросила его, а Кэтрин стала членом Организации, они оба были слишком заняты работой в разных отделах» чтобы иметь время на свидания. Собственно, Джордж, в задачу которого входило добывание денег и организация переездов, редко засиживался в Вашингтоне.

Чистая случайность, что Джордж и Кэтрин попали в одну ячейку, однако Джордж явно относится к Кэтрин по-хозяйски. Ни разу Кэтрин не сказала и не сделала ничего такого, чтобы подтвердить мои предположения, и до сегодняшнего утра я принимал на веру, видя отношение Джорджа к ней, что между ними что-то все-таки есть.

Поскольку Джордж числится у нас главным, то я не позволял себе показывать, что Кэтрин мне нравится. И теперь, боюсь, положение несколько осложнится. Если Джордж не справится с собой, мы не сможем жить под одной крышей, и нашу ячейку придется расформировать.

Однако пока у нас куда более важные проблемы, еще какие важные! Когда Джордж и Генри в конце концов добрались вечером до дома, мы узнали, чем они весь день занимались: думали, как взорвать главное национальное управление ФБР. Нашей ячейке поручено снести его с лица земли!

Приказ был отдан Революционным Штабом, и из Восточного Командного Центра был послан представитель в ВПШ, куда вызвали в воскресенье и Джорджа, чтобы провести смотр лидерам ячеек и выбрать одного для выполнения задания.

Очевидно, что Революционный Штаб решил нанести удар по политической полиции, прежде чем опять начнутся аресты среди наших «легалов» или завершится компания паспортизации населения.

После собеседования в ВПШ вторая встреча была назначена Джорджу на вчерашний день. Лидер Ячейки 8 тоже присутствовал. Его люди будут нам помогать.

План в общих чертах таков: Ячейка 8 должна достать много взрывчатки – от пяти до десяти тонн. Наша ячейка угоняет грузовик, который может законным образом въезжать на территорию управления ФБР, потом мы встречаемся в некоем месте, где Ячейка 8 будет ждать нас с взрывчаткой, и берем груз. После этого едем на стоянку грузового транспорта ФБР, поджигаем фитиль и уходим.

Пока Ячейка 8 решает проблему с взрывчаткой, мы должны продумать детали, включая местоположение стоянки и время прибытия и отбытия транспорта. На все про все у нас было десять дней.

В мою задачу входило разработать и сконструировать механизм самой бомбы.

Работу над планом взрыва ФБР я прерывал на обустройство нашего жилища. Вчера вечером я закончил с охранной системой по всему периметру участка, а сегодня занимался тяжелой и грязной расчисткой туннеля на случай крайней необходимости.

Вдоль боковых и задней стен здания я проложил чувствительный к давлению материал, который проводами подсоединил к электрической и сигнальной системе внутри дома. Нечто подобное обычно кладут в магазинах у входа, чтобы узнавать о покупателе. Это металлические полоски длиной в два фута, проложенные эластичным непромокаемым материалом. Если сверху положить на дюйм земли, то обнаружить их невозможно, однако стоит наступить на них, и сигнал сработает.

Перед нашим домом такое сделать нельзя, потому что почти все пространство забетонировано, так как здесь въезжали и выезжали грузовики и была стоянка.

Подумав, я отказался от ультразвукового детектора и остановился на фотоэлектрическом луче между двумя металлическими столбами по обе стороны бетонки.

Чтобы спрятать источник света и фотоэлемент, необходимо было поместить их внутрь столба на одной стороне, а очень маленький и безобидный с виду отражатель – на другой. Пришлось просверлить несколько» дырок на столбе и немного попаять, причем все надо было сделать очень аккуратно.

Мне очень помогла Кэтрин. Она держала отражатель, пока я налаживал свет и фотоэлемент. И это была ее идея изменить сигнальную систему внутри дома так, чтобы она не только тотчас сообщала нам о человеке, ступившем на защитную полосу или попавшем под световой луч, но и передавала эту информацию на электрические часы в гараже. Таким образом, даже если нас всех не будет дома, мы все равно узнаем, не приходил ли кто к нам – и узнаем, в котором часу это было.

Избавляясь от вонючей коллекции пустых канистр из-под бензина, сгнивших половиков и всякого прочего барахла, скопившегося в ремонтной яме, которая использовалась для смены масла и ремонтных работ, мы обнаружили в цементном полу выход в коллектор, закрытый железной решеткой.