— Что это тут творится, Нэнни? — замечает она, нажимая кнопку рулетки. — Иди сюда, и обмерим этот угол.

Волосатый протискивается мимо меня, едва не наступив на Джорджа, и становится рядом со стерео.

— Сегодня я защищала диплом, так что все вечера проводила в библиотеке.

Я отступаю с дороги, наспех сворачивая белье в комочек и запихивая под мышку.

— Простите, я ничем не могу помочь?

Она отдает ему конец рулетки и шагает к противоположной стене.

— Я хотела посмотреть, войдет ли сюда диван.

В животе у меня неприятно сосет. Вот тебе и спокойный вечер, о котором я мечтала!

Она встает, отряхивая синюю юбку.

— Нэнни, я хотела поговорить с тобой на этой неделе, но ты не отвечала на звонки.

— Срок моей аренды кончается. В конце месяца переезжаю сюда! — спешит меня обрадовать Волосатый.

Фантастика!

— У тебя две недели, чтобы найти что-то еще. По-моему, времени достаточно, — вторит она, хватая карандаш, чтобы записать результаты измерений на клейком листочке. — Джули и ее жених придут через час, чтобы поиграть в карты. Не возражаешь? Господи, как здесь душно! Опять принимаешь душ в темноте? Чудачка!

Она укоризненно качает головой. Я сохраняю спокойствие, хотя дается это нелегко. Чарлин уходит. Волосатый следует за ней, едва избежав атаки Джорджа.

— Я как раз ухожу, — бормочу я в пол. Джордж становится на задние лапы, чтобы поймать падающие с моих волос капли. Я тянусь к телефону в надежде, что Джош будет рад меня слышать.

Наутро я роюсь во всех карманах, пока не нахожу салфетку, на которой Джош записал телефон риелторов. Наскоро произношу молитву всех бездомных и набираю номер.

— Э-э-ллоу… — отвечает ужасающий нью-йоркский акцент после седьмого звонка.

— Алло, я ищу Пэт.

— Она здесь больше не работает.

— Вот как? Что же, может, вы сумеете мне помочь? Мне нужно снять однокомнатную квартиру к первому июля.

— Невозможно.

— Что?

— Никак невозможно. Сейчас начало месяца. Если вы хотели квартиру к июлю, то нужно было показаться в конце месяца да еще с пачкой бабок… скажем, с двенадцатью сотнями для начала, тогда и поговорить было бы о чем.

— Наличными?

— Наличными.

— Простите, двенадцать сотен наличными?

— Именно. Для домохозяина. Аренда за первый год наличными.

— За весь первый год?

— Кроме того, вы должны принести подтверждение того, что ваш годовой доход в сорок четыре раза превышает сумму годовой арендной платы, а также заявления ваших гарантов…

— Моих кого?

— Гарантов, людей, которые гарантируют, что плата будет вноситься вовремя, даже если вы умрете. Обычно гарантами выступают родители. Но они должны жить в регионе трех штатов, чтобы их доходы не только поддавались проверке, но и по меньшей мере в сто раз превышали бы годовую арендную плату.

— По-моему, это уж чересчур. Мне необходима всего лишь однокомнатная квартирка, ничего роскошного.

— О Господи! Это июнь! Июнь, когда каждый американец в возрасте до тридцати заканчивает что-то и перебирается сюда.

— Но все это наличными?

— Милочка, ребятки с Уолл-стрит выпрашивают денежки на переезд у своих компаний. Хотите обскакать их, гоните монету.

— Иисусе!

Она шумно вздыхает.

— Сколько собираетесь потратить?

— Ну… не знаю… шесть, семь сотен.

— В месяц?

В трубке слышится хриплое кудахтанье.

— Милочка, сделайте нам всем одолжение, купите «Войс» и поищите такую же бедолагу, которая захочет снять квартиру на паях.

— Но я собиралась жить одна…

— В таком случае я бы сняла квартиру в Куинсе и запаслась бы газовым баллончиком.

— А в Бруклине ничего нет?

— Мы не имеем дел с окраинами.

Она вешает трубку.

Я покрываюсь мурашками, слыша со стороны ширмы Чарлин отчетливый хруст разрываемой упаковки с презервативами. Брр! Бросаюсь на кровать и сую голову под подушки. Какое, к черту, увольнение! Ко дню выдачи дипломов я стану на коленях умолять миссис N. позволить мне пожить у нее!

Г.С. в последний раз кружит бабушку на танцевальном пятачке под звуки сальсы[67] в исполнении оркестра, нанятого ею на этот вечер в любимом мексиканском ресторанчике. Сегодня ее квартира залита светом цветных бумажных фонариков.

— Он еще и танцевать умеет! — кричит она в нашу сторону, подхватывая широкую испанскую юбку. Мы с родителями сидим на террасе и пьем шампанское. Мама наклоняется ко мне:

— Он ужасно милый.

— Знаю, — гордо киваю я.

— Эй, поосторожнее в присутствии отца, — шутит па.

Вечер выдался теплым, и бабушка накрыла столы прямо здесь и пригласила всех друзей — и моих, и семейных, так что праздник получился довольно оживленным.

— Вон тот парень хочет заплатить мне за то, что вылепит мои локти! — поражается Сара, подходя к столу с двумя кусочками торта на тарелочках и вручая одну моей матери.

— Ну да… конечно… начинается с локтей… — предостерегает па.

Песня заканчивается, Г.С. и бабушка аплодируют музыкантам.

— Дорогая! — восклицает бабушка, подплывая к нам под руку с Г.С. — Ты попробовала торт?

— Да, ба.

— Ты! — Бабушка тычет пальцем в растянувшегося на шезлонге сына. — Растряси жирок и потанцуй с женой!

Мама встает, протягивая руку отцу, и они начинают лениво покачиваться в такт музыке.

— Как тут мои дорогие? Еды и выпивки достаточно?

— Божественная вечеринка, Френсис, — благодарит Сара. — Прошу простить, но мне нужно присмотреть за Джошем. Как бы он не распростился со съеденной паэльей!

Она исчезает за толпой танцующих. Я откидываюсь на спинку стула и смотрю на звезды.

— Как странно, что больше не нужно ходить на лекции…

— Жизнь — это постоянная учеба, дорогая, — поправляет бабушка, доедая остатки папиного торта.

Значит, я учусь общаться с риелторами, — жалуюсь я, берясь за вилку и помогая ей. — После того как вернусь из Нантакета, у меня остается всего один уик-энд, чтобы найти жилье и вывезти вещи от Чарлин.

— Для тебя — миссис Волоссато, — вмешивается Г. С. Бабушка сжимает мои пальцы рукой, унизанной браслетами.

— Ужасно жаль, что ты не можешь пожить у меня, я уже переоборудовала гостевую комнату для гончарного круга Орва.

Орв собирается жить у бабушки вот уже второе лето. Это давняя ее традиция: принимать у себя начинающих художников со всех концов света. В обмен на щедрый стол и крышу над головой они учат ее своим ремеслам.

— Уверена, ты обязательно что-нибудь найдешь.

— Я тоже, дорогая, — вторит Г.С., подражая ликующему тону бабушки.

Она подмигивает ему, встает, и я замечаю блеск чего-то синего у нее на шее.

— Новое ожерелье, бабушка? Очаровательно.

— Правда? На прошлой неделе я была в «Бенделе» и увидела эти маленькие лакированные буквы.

Она приподнимает крошечные F и Q, свисающие с золотой цепочки.

— Остались только они. Остальной алфавит, должно быть, распродали. Неплохая шутка, верно? «FQ»! Только нужно произносить как можно быстрее.

Она громко смеется, возвращается к гостям, и я впервые за этот вечер остаюсь наедине с Г.С.

— Пойдем, — тихо говорит он мне, беря за руку и подводя к каменной балюстраде, выходящей на парк. — У тебя классная семья.

— Веришь или нет, но я не жалуюсь, — отвечаю я, обнимая его за плечи, и мы вместе смотрим на город.

— Я буду ужасно скучать, — признается он, стискивая меня.

— Еще бы! Пока ты весело проводишь время в Амстердаме с порнозвездами, забиваешь косячки…

— Это Гаага! Добрых двадцать минут от всей этой роскоши! Ни порнозвезд, ни косячков. Только я, тоскующий по тебе, и толпа политических заключенных со своими бедами.

Я поворачиваю голову, встаю на цыпочки и тянусь поцеловать его.

— Эти политические заключенные… нытье, нытье и нытье.

Он чмокает меня в кончик носа, а потом в лоб.

— А как насчет тебя? Загораешь на пляже с телохранителями, парнями из бассейна, лодочных станций…