Утром посетил меня священник с «Памяти Азова», пришедшего на днях в Иокохаму. Я выслал ему карточку с надписью, что «простуда горла не позволяет мне выйти из теплой комнаты и лишает возможности говорить». Впрочем, в это время переводил с Накаем, хотя и шепотом. Главное, визиты эти отнимают время от занятий, а потому и неприятны.

24 октября/5 ноября 1895. Вторник.

В одиннадцать часов были Посланник Михаил Александрович Хитрово и Адмирал Сергей Петрович Тыртов. Пред ними только что был флаг–капитан Молас — не принял по болезни, но их нельзя было не принять, хоть и будет потом в претензии Молас, мой хороший знакомый. В четыре часа тоже были офицеры — тоже отозвался болезнью, попросив Дмитрия Константиновича принять вместо меня. Избави Бог, если каждый день будет столько визитов! Теперь пока болезнью отзываться можно, а потом болтать с ними нужно, и сколько драгоценного времени будет поглощено у перевода!

Павел Ниицума, бывший иеромонах, лишенный сана и монашества, но до сих пор упорно отказывавшийся повенчаться с своею Мариею, от которой имеет уже двух детей, — «не виноват, мол, в грехе любовном», — пишет, наконец, что просит приехать к нему о. Фаддея Осозава для совершения Таинства.

Болезнь уступает лечению, кашель утихает. Следовало бы в самом начале позвать врача, столько страдать не пришлось бы, но таково наше самомнение и беспечность!

25 октября/6 ноября 1895. Среда.

Сегодня школы не учились: траур по случаю смерти Великого Князя Китасиракава. Три дня (5, 6 и 7 числа) не должно быть слышно музыкальных инструментов и пения.

Кипу катихизаторских писем перечитал: точно по песчаной пустыне бродишь, ничего радостного; все — шаблонные известия, что «нет слушателей, но, мол, будут» и прочее подобное.

Из Сакари Николай Явата пишет, что христианин Петр Псе совсем прогнал свою законную жену, а взял вместо нее наложницу, с которой прежде отзывался, что вот «только родит — я с нею разойдусь» и что Церковь из–за этого в расстройстве. Еще бы! Написано к местному священнику о. Катакура: если Исе не вернет жены и не прогонит любовницы, то отлучить его от Таинства; молитвенную комнату из его дома перевести, наняв дом для того.

26 октября/7 ноября 1895. Четверг.

Часов в десять был Клиныш — отказался принять по причине болезни горла. Потом Генерал Сергей Афонасьевич Соломко — прощаться и попросить фотографию; не мог принять и его, выслав извинения и карточку. Зато целое утро сохранил для перевода. Ах, как бы хотелось, чтобы никто не беспокоил визитами! Шутка ли, отрываться от такого важного дела, как перевод Священного Писания, где нужно полное сосредоточение внимания, для бестолковой, ни к чему не годной болтовни!

После обеда бродил по бесплодной пустыне — чтению катихизаторских писем. Боже, какая это скука и какая мука! Скоро ли дхнет (дыхнет) оживляющее веяние благодати на Церковь?

Язычник из Хиросаки пишет, советует привлекать к христианству лечением больных и раздачею лекарств бедным; «Должно быть аптекарь», — заметил секретарь Нумабе.

27 октября/8 ноября 1895. Пятница.

О. Фаддей Осозава приходил рассказать, что учредил Варнаву Симидзу на катихизаторство в Хацивоодзи; что он очень рад переводу его туда, находит Церковь несравненно лучше, чем в Уцуномия, одушевлен желанием хорошо послужить и прочее. А Симидзу уже несколько дней тому назад писал совсем противное — что Церковь в расстройстве и упадке, точно после бури, что только и есть несколько доброго в деревне Гундоо и прочих. Удивился о. Фаддей такому противоречию. И кажется, не выйдет из Варнавы Симидзу ничего дельного, хотя и кончил он первым Семинарию, и много я рассчитывал на него. В Уцуномия ничего не сделал, только замутил Церковь, да еще оставил церковный дом похожим на хлев, как жаловался его приемник и даже приятель его — Игнатий Мацумото. На новое место только что поступил и уже оплевал его.

Пантелеймон Сато, кандидат, учитель Семинарии, пишет, что дочь его, вторая, маленькая, захворала, и хотя ей лучше, но он хочет «исполнить отцовский долг» — ухаживать за нею, и потому просит уволить его от классов, пока она больна. Я ответил, что если по подобным причинам увольнять от службы, то завтра же явятся в канцелярии половина чиновников и на свои посты половина офицеров и подобное; что отцовский долг не должен мешать исполнению других обязанностей, иначе обратится из добродетели во грех, призывающий не благословение, а наказание Божие, и прочие. И потому он, предоставив больную жене, должен ходить на классы.

28 октября/9 ноября 1895. Суббота.

Редактор «Сейкёо Симпо» Исаак Кимура приходил поверить календарь на следующий год, готовимый к напечатанию. Заговенье пред масленой назначено на восьмое число февраля, в субботу, а начало Великого Поста на шестнадцатое, в воскресенье.

— Как! Вы воскресенье перенесли на субботу, а понедельник на воскресенье?

— Но так в календаре, что при святцах.

Действительно, в Листке Пасхалии при святцах по чьему–то недосмотру (но только не по моему; я не помню, кто из миссионеров помогал Матфею Уеда перенести эти сведения) 1896 год принят за простой, не високосный, отчего и ошибка.

— Но вы старый христианин, должны и сами знать, что заговенье пред масленой никогда не бывает в субботу, а Великий Пост не начинается в воскресенье. Притом же теперь и новая Пасхалия вышла, приложенная к Требнику; отчего с той не справились?

Сконфузился слегка своей беспечности, пошел поправить и принес исправный, который и отправлен в типографию.

Николай Накасима, адвокат из Оота (дочь которого воспитана здесь в Миссии и выдана за катихизатора, другая воспитывается, а пятерых, кажется, остальных он просит меня удочерить и тоже воспитать!) пишет, что он спать не может от беспокойства, не убили бы меня здесь. Послано успокоительное письмо, что здесь и признаков нет никакой опасности.

29 октября/10 ноября 1895. Воскресенье.

Чтобы ускорить выздоровление, сегодня не пошел в Церковь и целый день не произнес громкого слова — горло порядочно отдохнуло, так что вечером, при переводе, кашля было совсем мало.

Из книжной лавки приносили русские книги для продажи, числом двенадцать; у всех до единой миссийские печати; книги, впрочем, все старые, почти все — бывшие учебники; сбытчики в лавку — Конон Ивасаки, выключенный из катихизаторов за дурное поведение, Сергий Сёдзи, академист, ушедший со службы Миссии, Петр Исигаме, академист, состоящий учителем при Семинарии; прочих не разобрал; я купил наиболее нужные четыре книги.

30 октября/11 ноября 1895. Понедельник.

Было погребение Великого Князя Китасиракава. Классов поэтому не было. Даже Накай никак не согласился переводить, а увлекаемый патриотизмом, ушел проводить. Вечером, пришедши, рассказывал про великолепие похорон; за гробом шли, между прочим, офицеры в тех костюмах, в которых дрались с неприятелем на Формозе, в запачканных кителях, изношенных мундирах, что было особенно трогательно; несли обветшавшие в битвах знамена и прочее.

В «Japan Daily Mail» продолжается борьба веры с неверьем. «Secularian» поместил сегодня длиннейшее письмо против McCaleb’a (американский миссионер), с которым диспутирует касательно Ветхозаветных пророчеств о Христе и тут–то честит своего противника! За то, что Me Caleb выразил желание, чтобы «Secularian» раскрыл свой аноним, сей последний с грязью смешал его. Не любят же американцы своих миссионеров, ах, как не любят!

Сегодня завязался еще новый спор на страницах «Japan Mail». На днях кто–то поместил в ней передовую статью о том, что нет «бессмертия» — что его желает только сердце, но разум не допускает — стало быть, и нет его. Американский епископальный миссионер «Tyng» сегодня написал плохенькое возражение на это; пойдет, значит, опять свистопляска нигилистов.