А потом опять-таки явятся за мной – за то, что предоставила ему кров…

Я потерла ладонями лицо, изображая усталость, и жалобно проговорила:

– Прилечь бы…

– Срань демонская, – ругнулся Вурой. – Притворяешься, что спать хочешь, а сама небось сразу своего бывшего позовешь! У нас что, по-твоему, опилки вместо мозгов?

Я так и застыла, а Ру хихикнула:

– Помни, что мы неплохо знаем тебя, Орри.

Проклятье.

– Но должна же я ему как-то помочь, – сказала я, отбрасывая притворство. – Даже если не сумею разыскать Сумасброда… У меня немножко денег есть. Жрецы иногда взятки берут…

– Только не тогда, когда их вот так разозлят, – очень тихо произнесла Ру. – Они возьмут твои денежки, а сами прикончат его.

Я стиснула кулаки.

– Значит, остается Сумасброд. Помогите мне найти его! Он точно сможет что-нибудь сделать. За ним должок…

Едва выговорив эти слова, я услышала перезвон маленьких колокольчиков. От этого звука мне кровь бросилась в щеки – я поняла, до какой степени недооценивала своих друзей.

Кто-то открыл переднюю дверь, и я различила знакомое мерцание Сумасброда непосредственно сквозь стены, еще прежде, чем он появился на кухне, сопровождаемый Ойном и какой-то незнакомой рослой тенью.

– Я все слышал, – негромко проговорил Сумасброд. – Что, Орри, призываешь отдать должок?

Тут воздух странно задрожал, возникло едва уловимое напряжение – словно затаил дыхание кто-то незримый. Это набирала силу божественная мощь Сумасброда.

Я поднялась из-за стола, впервые за несколько месяцев искренне радуясь его появлению. Потом заметила угрюмое выражение его лица и погодила радоваться.

– Мне очень жаль, Сброд, – сказала я. – Я как-то даже забыла… о твоей сестре. Будь у меня хоть какой-то другой выход, я бы ни за что тебя о помощи не попросила, пока траур…

Он тряхнул головой:

– Мертвым уже ничем не поможешь, а Ойн говорит, у тебя друг в беду попал…

Наверняка Ойн рассказал ему куда больше – он был тот еще сплетник. Тем не менее я почла за благо сама все объяснить.

– Да, и я думаю, Блюстители Порядка уволокли его не в Белый зал, а куда-то еще. Итемпас, Небесный Отец, – Дневной Отец, поправилась я мысленно, – не переносит беспорядка, а убиение человека очень редко обходится без оного. Вряд ли они решатся осквернить Белый зал таким непотребством.

– Южный Корень, – произнес Сумасброд. – Кое-кто из моих верных видел, как после схватки на Гульбище они вели твоего друга в том направлении.

Мне потребовалось мгновение, чтобы переварить новость: оказывается, его верные потихоньку наблюдали за мной. Ну и пусть их, решила я. Дотянулась до посоха и подошла к Сумасброду:

– И давно они?..

– С час назад. – Он взял мою руку в свою, ладонь была теплая и гладкая, напрочь лишенная мозолей. – После этого я ничем больше не буду обязан тебе, Орри. Ты это понимаешь?

Я вымученно улыбнулась, потому что понимала. Сумасброд никогда не нарушал договоренностей. Если он был тебе должен, то мог пробить стены и свернуть горы, отдавая долг. Если ему придется сотворить это с орденом Итемпаса, значит потом некоторое время ему трудно будет обделывать свои дела в Затени. А он много чего мог сотворить. Поубивать их, к примеру. Или вовсе покинуть город, чтобы вернуться в царство богов. Даже у таких, как он, имелись непреложные правила, которые следовало исполнять.

Я шагнула ближе и прижалась к его плечу, наслаждаясь его уверенной силой. Сложно было осязать эту руку, не припоминая наши былые ночи… и прежние времена, когда я полагалась на него при любом затруднении и все затруднения чудесным образом исчезали.

– Скажем так: дело стоит того, чтобы ради него разбить мне сердце, – сказала я наконец.

Я говорила легкомысленным тоном, но смысл сказанного был именно таков. И Сумасброд вздохнул, ибо понимал мою правоту.

– Тогда держись, – сказал он.

Мир вокруг вспыхнул: его магия помчала нас туда, где в муках умирал Солнышко.

Едва мы с Сумасбродом возникли в пределах Южного Корня, как угодили под такую волну магической мощи, что едва устояли на ногах.

Лично я восприняла ее как вспышку ярчайшего сияния, нестерпимого настолько, что я закричала и выронила посох, чтобы прикрыть глаза хотя бы ладонями. Сумасброд тоже ахнул, словно его ударили. Он опамятовался куда быстрее меня и схватил мои руки, заставляя отнять их от лица:

– Орри, ты как? Дай гляну!

Я не сопротивлялась.

– Да я в порядке, просто… Как же тут полыхнуло! Боги!.. Я и не думала, что этим штукам бывает так больно…

Я все никак не могла проморгаться, у меня вовсю текли слезы, и это заставило Сумасброда внимательнее приглядеться к моим глазам.

– Это не «штуки», Орри, это глаза! Ну как, стихает боль?

– Да-да, говорю же, я в полном порядке. Во имя адских бездн, что это было?

Сияние уже успело погаснуть, и вокруг меня сомкнулась привычная темнота. Да и боль, пускай медленно, все-таки уходила.

– Чтобы я знал…

Сумасброд взял мое лицо в ладони, его большие пальцы прошлись по векам, смахивая слезы. Сперва я восприняла это как дружескую заботу, но потом его прикосновение показалось мне… очень уж сокровенным. Оно потревожило воспоминания куда болезненней вспышки непонятного света. Я отстранилась – быть может, поспешней, чем следовало бы. Сумасброд вздохнул, но не стал удерживать меня.

Что-то зашевелилось справа и слева, и я услышала словно бы легкий топот ног по земле. Сумасброд заговорил снова, причем довольно-таки властным тоном, как всегда, когда обращался к своим подчиненным.

– Скажите мне, что это был не тот, о ком я подумал!

– Это был он.

Голосок показался бледным и несколько андрогинным, хотя мне как-то довелось видеть его обладательницу, и внешне она вовсе не соответствовала своему голосу: каштановые волосы, роскошная фигура. А еще она была из числа «боженят», которым не нравилось, что я способна их видеть, так что после того единственного раза она не попадалась мне на глаза.

– Тьма и демоны! – раздраженно проговорил Сброд. – Я-то думал, Арамери его у себя держат…

– Судя по всему, больше не держат.

На сей раз голос определенно мужской. Этого богорожденного я тоже видела. Он был странноватым созданием с длинными непослушными волосами, пахнувшими медью. На его по-амнийски белой коже там и сям красовались темные, неправильной формы «заплатки»; я подозревала, что это он так занимался украшательством. Лично мне такой окрас нравился, и я радовалась всякому случаю увидеть его без личины. Сейчас, однако, все были заняты делом, и он тоже был лишь частью окружающей тьмы.

– Лил явилась, – сказала женщина, и Сумасброд застонал. – А еще там тела. Блюстители Порядка…

– Какого…

Сумасброд вдруг придержал шаг и пронзил меня пристальным взглядом:

– Орри, только не говори мне, что это твой новый возлюбленный!

– Нет у меня никакого возлюбленного, Сброд! И вообще, не твое дело! – Тут я нахмурилась, кое-что сообразив. – Погоди, ты что, про Солнышко говоришь?

– Солнышко?.. Это еще что за…

Выругавшись, Сумасброд быстро наклонился, поднял мой посох и сунул его мне в руки:

– Ну хватит. Идем!

Его свита тотчас испарилась, а сам он потащил меня вперед, туда, где находился источник добела раскаленной силы, только что ударившей нам в лица.

Южный Корень – или «Душный Курень», как шутили местные, – считался едва ли не худшим закоулком Тени. Один из главных корней Древа разветвлялся неподалеку, и благодаря этому территория оказывалась зажата с трех сторон вместо обычных двух. Выдавались – хоть и нечасто – деньки, когда Южный Корень был просто прекрасен. До возникновения Древа здесь квартировала уважаемая община искусных мастеровых; беленые стены были там и сям инкрустированы слюдой и полированным агатом, камни мостовой складывались в хитроумный узор, а железные ворота поражали благородством и изысканностью форм. Если бы не третий корень, этим местам доставалось бы больше солнечного света, чем кварталам ближе к стволу. Я слышала от людей, что поздней осенью, когда дули сильные ветры, так оно и бывало – часа на два в день. Все остальное время в Южном Корне властвовали потемки.