Мне показалось, она занервничала.

— В общем, вчера вечером я сказала тебе глупость, затем в страхе убежала, но ты погнался за мной, а дальше твой приступ, и мы все оказались здесь, как видишь.

— Ну так что ты сказала? — проговорил уже на повышенном тоне, сам того не подозревая.

Она снова опускает глаза вниз, и я понимаю, что поступил с ней как полный придурок. Но не успел приступить к извинениям, как: «Да как, как ты смеешь! Я вся перепугалась из-за тебя! Места себе не находила, думала, что это всё из-за меня! Что это я виновата, что с тобой это случилось!»

В порыве её гнева чувствую, как внутри сжимается грудная клетка, и мне снова становится тяжело дышать. Только хочу что-то сказать через боль в лёгких, но вбежавший в комнату Женя этого сделать мне не даёт.

— Так, всё, хватит, достаточно истерик. Нан, иди умойся, а я пока проведу беседу с нашим контуженным.

Она молча уходит.

— Как ты себя ведёшь? Не видишь, она как на иголках вся, а ты всё со своими расспросами!

Женя только сейчас заметил, что мне плохо, и ничего лучше не придумал, как подать бокал воды, стоящий рядом со мной на тумбочке.

— С тобой всё нормально?

— Да, спасибо, уже явно лучше.

Меня и вправду отпустило, не знаю, это либо у Жени из крана течёт лечебная вода, либо отсутствие Наны, точнее, её гнева способствовало улучшению моего состояния.

— Так ладно, братан, что с тобой? Ты как проснулся весь не свой.

— Да я… знаешь, это всё… сон.

— Что ещё за сон такой?

— Понимаешь, перед тем как проснуться, во сне за мной кто-то гнался и после пробуждения, я весь встревоженный.

— Мы уже заметили.

— Ну вот, видишь, к тому же совсем не помню, что было вчера перед тем, как отключился. Последнее, что я помню, это то, что мы с Наташей вышли из ресторана, где, кстати, она?

— А, Наташа, да тут такое дело…

Я немного встрепенулся и задал ему вопрос:

— Какое такое дело?

— Я не хотел тебе так сразу говорить, но раз ты сам спросил, то придётся сказать… Ты точно себя нормально чувствуешь?

— Да, мне уже лучше.

— Ну тогда слушай, а нет, постой, ты точно готов?

— Да я готов.

К чему он клонит?

— Прости, чувак, но она бросила тебя вчера вечером.

— Что? Почему? Всё же было хорошо, её всё устраивало! А с ресторана, как я помню, довольный шёл провожать до дома, — недоумевая произнёс, — но что было потом, хоть убей не помню. Может ли это быть из-за посттравматического стресса от расставания?

— Я тебя расстрою, но его не могло быть. Потому что бросила она тебя уже тогда, когда ты был в обмороке.

— Но почему она это сделала?

— Не знаю, может, не выдержала видеть тебя с Наной и решила поставить точку.

— Нет, такого точно не может быть, она знала про меня и Нану и что между нами ничего не может быть.

— Но, а вчера вечером взяла и не выдержала, такое же могло произойти? На, сам посмотри, — он протягивает мне мой телефон: «Фил, прости, я так больше не могу, нам нужно расстаться».

— Ничего себе… но что такого вчера вечером могло произойти, что аж подвигло её сделать такой резкий шаг. Вдруг это из-за того, что сказала мне Нана?

— Возможно, — вытянул Женя, тем самым заставив меня задуматься ещё серьёзнее о том, что было вчерашним вечером.

— Но что такого мне могла сказать Нана? И откуда Наташа вообще узнала о сказанном ей? Ведь она была с тобой, а мы с Наташей были совершенно в другом месте.

Он глубоко вздыхает и произносит:

— Тут такое дело…

— Так, чего я ещё не знаю?

— Тише…

Сквозь зубы, еле слышно: «Я тих, как удав».

— Я не всегда был с Наной, когда вечер уже близился к ночи, я отвез Нану к тебе, чтобы она кое-что тебе сказала.

— Сказала что?

— Прости, это только моя вина, она здесь совсем не причем, это я её надоумил, не злись на неё, прошу.

Мой голос вновь срывается:

— Что ты просил её сказать?

Не успевает Женя ответить на мой вопрос, как внезапно возвращается…

— Ой, Нана, ты вернулась? — промолвил Женя.

А я лишь ошарашенно на неё посмотрел.

— Женя совсем ни при чём, это всё я.

— О чём это ты?

Сразу же после ответа испытываю тот же самый стук в сердце, когда бежал за ней, откуда я его помню? Мышечная память?

Эта боль…

Снова, почему?

— Фил! Фил! Что с тобой?! — кричит Нана.

— Принеси ему воды и что-нибудь успокоительного.

— Эй-эй, братик, с тобой всё хорошо? Не пугай нас во второй раз!

После принятых успокоительных таблеток сердцебиение потихонечку нормализуется, и боль куда-то пропала, а вместе с ушедшей болью кажется вспомнил, что было в тот вечер!

— Да! — прокричал на всю квартиру.

— Что да?

— Вспомнил-вспомнил!

— Что ты вспомнил?

— Вспомнил то, что появлялось у меня в голове, когда бежал за Наной вчерашним вечером.

— Что у тебя появилось?

— Голос и картинки…

— Какие, к чёрту, изображения, какой еще голос? — встревоженно произнёс Женек.

— «Будь с ней», «Не бросай её». И моменты, как я с какой-то девушкой…

— С какой?

— Да вот именно не знаю. Если б знал, сказал бы, наверное.

— Да… прости, зря давлю на тебя. Сейчас тебе нужен отдых.

Не успевает он спокойно договорить, как вдруг откуда ни возьмись прибегает Нана со словами:

— Тебе лучше? Таблетки помогли?

Смотрит на меня кошачьими глазами — в её взгляде проглядываются печаль и вина.

— Да, мне уже лучше, твои таблетки и бокал с водой просто волшебны! И это, прошу, не кори себя ни за что, хорошо?

— Если ты просишь, то хорошо.

— Нет, это не потому, что я прошу, а потому что ты сама себя должна простить!

— Хорошо, я попробую, — с дрожью в губах проговорила она.

— А что насчёт Наташи… я не знаю, что ты сказала и что она услышала, но, если ты считаешь нужным мне это не говорить, я пойму. Только знай одно, что я ничуть не жалею о том, что побежал за тобой, — случайно вырвалась эта фраза у меня, и на её лице засверкала улыбка.

Она облокотилась на меня. А наряду с этим Женя оставил нас вдвоём.

Когда она рядом, испытываю приятное чувство спокойствия, даже несмотря на эти приступы.

Пугают ли они меня? Возможно, но они часть меня, и мне остается только принять их.

Я не заметил, как отрубился вместе с ней, но после сна мне значительно лучше. Она ещё сладко спала и была совсем не укрытой, а только как маленький ребёночек была прижата ко мне и мило посапывала. Я не мог долго смотреть на то, как она, скорее всего, мёрзнет, и поэтому укрыл её одеялом. Рассматривая её загадочный образ, замечаю синяки под глазами. Бедняжка наверняка всю ночь со мной провозилась, а я, дурак, так непристойно себя повёл.

Как после всего того, что ей причинил, она так спокойно легла со мной рядом?

Замечаю на горизонте Женю.

— Смотрю, тебе уже лучше.

— Да, намного, хоть марафон беги.

— С марафоном ты это, придержи коней, а вот отметить её день рождения мы можем.

— У Наны сегодня день рождения?

— Ты что, совсем уже? Всё со своей Наташей забыл?

Хочу вставить свою лепту, но он этого сделать мне не даёт…

— Сегодня седьмой день её жизни, ровно семь дней назад мы подарили ей жизнь.

— Да… точно… как я мог забыть? Что теперь делать? — такого испанского стыда я не испытывал очень давно…

— Если ты продолжишь кричать, то ты ничего не сделаешь, кроме того, как разбудишь её.

— Блин, точно, нужно быть тише.

— Ничего страшного, ты, главное, больше так не кричи, чтобы не мешать её сну. А после того, как она выспится, можно пойти с ней в парк аттракционов. Считаю, она будет вне себя от счастья.

— Да, я с тобой солидарен, она совсем ещё ребёнок. Думаю, ей очень понравится!

— Ты ошибаешься, — внезапно произнёс Женя.

— Ошибаюсь? Что, прости?

— Ты не прав в том, что она ещё ребёнок.

— Почему?

— Потому что, пока ты… я не хочу тебя обидеть, но пока ты был занят Наташей, я много времени проводил с Наной. Из-за этого могу с уверенностью заявить, что она далеко не ребёнок, а созревшая, взрослая личность. Хоть и со своими замашками, ну без них никуда. К тому же очень чувствительная, — добавил спустя пару секунд.