Найланд Смит поймал мой блуждающий взгляд.

— Пойдет, Райма, пойдет, — мягко сказал он. — И я бы пошел, будь у меня такая возможность. Не стоит играть в принципы, маленькая леди. Тут вам не теннис. Это игра, в которой нет правил. И ставка только одна… жизнь. А пока человек жив, у него всегда остается шанс выиграть! Соглашайтесь, Гревилль! До Китая девять тысяч миль. Если за дело возьмутся два активных ума, за это время может мно-ого чего произойти.

Я закрыл глаза. Мой мозг буквально агонизировал. Мне казалось, что прошла целая вечность. Скрывался ли за словами Смита какой-нибудь план? В чем заключался мой долг? Перед Раймой, перед миром…

— Согласен, — вымолвил я наконец и сам не узнал своего голоса. — Только если буду совершенно уверен, что Райме не причинят никакого вреда, а мистера Смита освободят сегодня же ночью.

Открыв глаза, я быстро взглянул на Фа Ло Ше. Выражение ее лица показалось мне загадочным. Я перевел глаза на Райму. Ее взгляд был непонятен. Напоследок я посмотрел на Найланда Смита. Его стальные глаза глядели на меня задумчиво. Потом он скривил губы в сухой гримасе и покачал головой.

— Второе условие невыполнимо, — ответила наконец Фа Ло Ше.

Едва она успела произнести эти слова, произошло чудо, в которое мне не вполне верится даже сейчас, поскольку оно больше похоже на горячечный бред, нежели на действительность.

Не знаю, что мне подсказало, когда смолк голос-колокольчик, бросить взгляд на Райму, но я это сделал.

Ее широко открытые глаза неподвижно смотрели мимо меня, на лакированный шкаф с изображением Кали. Но потайная дверь Фа Ло Ше была закрыта! Я резко повернулся.

Очень медленно — дюйм за дюймом — она открывалась. И вдруг створки резко распахнулись. Из темноты появились две фигуры. Первым вышел Си-Диах и, повернувшись к лакированным дверям, немедленно опустился на колени; второй, нубиец, распростерся ниц рядом с дакойтом.

И, наконец, в дверях возник некто, чья внешность навсегда запечатлелась в моей памяти.

Это был очень высокий старик, высохший до такой степени, что у меня немедленно возникла ассоциация с мумией. Впрочем, рост его на первый взгляд не был так уж заметен, потому что он сильно сутулился, опираясь на толстую палку. На нем было свободное черное одеяние, напоминающее рясу, и маленькая черная шапочка, венчавшая огромный высохший желтый череп. Я подумал, что мозгом такой величины может обладать либо сумасшедший, либо гений. Лицо его, сплошь покрытое морщинами, напомнило мне сморщенную величавость мумии фараона Сети, лежащей в Каирском музее.

Однако глубоко посаженные глаза сверкали таким яростным зеленым пламенем, от всей фигуры этого немощного с виду старика исходила такая сила, что я самым натуральным образом почувствовал, как у меня мороз пошел по коже, будто и в самом деле передо мной появился давно умерший фараон.

К счастью, меня эти запавшие властные глаза полностью игнорировали. Их твердый взор, равнодушно миновав коленопреклоненных слуг, остановился на Фа Ло Ше. Затем раздался свистящий голос, описать который я не берусь.

— На колени, ничтожная воровка, когда я стою!

Я повернулся. Меловая бледность залила персиковые щеки Фа Ло Ше, ее гордая головка поникла. И она… начала опускаться на колени.

Я был потрясен, но в следующее мгновение произошло нечто, потрясшее меня ещё больше. Каким-то нечеловеческим усилием Найланд Смит, спеленатый, будто мумия, поднялся на ноги. Сквозь тропический загар, сохранившийся на его лице, тоже проступила бледность.

Опять раздался свистящий голос:

— Приветствую вас, мистер Смит. Садитесь, пожалуйста.

Зубы Смита были стиснуты так, что по скулам катались желваки. Однако он сумел взять себя в руки и спокойно ответил:

— Я тоже рад вас приветствовать, доктор Фу Манчи.

Фу Манчи трижды тяжело стукнул палкой по полу.

Вошли два бирманца и склонились перед ним в почтительном поклоне.

Я узнал их. Это были те самые дакойты, что присутствовали на Совете Семи в Эль-Кхарге.

Протянув костлявую, похожую на птичью лапу, руку доктор указал на коленопреклоненную Фа Ло Ше.

Не возразив ни звуком, ни взглядом, с низко опущенной головой, она вышла, сопровождаемая своим страшным эскортом. И таким полным было ее падение, так рабски покорно склонила эта гордая женщина голову перед страшным стариком, что в моем сердце невольно вскипела волна горячей жалости к ней.

Медленно и тяжело подойдя к распростертым фигурам негра и дакойта, доктор дотронулся палкой до каждого из них и гортанным голосом отдал какой-то приказ.

Оба вскочили и приблизились к Райме!

Во время всей этой сверхъестественной сцены, свершившейся быстрее, нежели мне потребовалось времени для ее описания, девушка настолько оцепенела, что даже не пошевельнулась. Теперь, поняв смысл приказа Фу Манчи, они вскочила, и я увидел ужас в ее глазах.

— Шан! Шан! — вскричала она. — Что он собирается сделать со мной?

Доктор снова ударил палкой об пол и резко произнес одно-единственное слово. Негр и Си-Диах замерли как вкопанные. Готов держать пари: ни один полицейский сержант никогда в жизни не смог бы добиться от своих подчиненных столь безоговорочного послушания.

— Мисс Бартон, — произнес старик. Его гортанный голос, казалось, отказывался ему повиноваться, то и дело срываясь: — Ваша безопасность гарантирована. Я просто хочу остаться наедине с мистером Смитом и мистером Гревиллем. Чтобы вас успокоить, мистер Смит подтвердит: за всю свою жизнь я ни разу не нарушил слова. Для меня это вопрос чести.

И он перевел внезапно затуманившийся взгляд своих впалых глаз в сторону большого кресла.

— Можете не беспокоиться, Райма, — кивнул Найланд Смит. — Доктор Фу Манчи гарантирует вашу безопасность.

Несмотря на подтверждение мистера Смита, глаза Раймы все еще были темны от страха. Доктор разразился стремительным потоком слов, очевидно, давая своим слугам инструкции, после чего те вывели девушку из комнаты.

Я был так поражен, что со стоном дернулся в опутывающих меня веревках. Неужели Найланд Смит ведет двойную игру? Не может же здравомыслящий человек всерьез поверить заверениям закоренелого преступника?!

Глаза старика пронзили меня насквозь, и я понял, что с тем же успехом мог бы высказать свои мысли вслух.

— Не стоит плохо думать о мистере Смите, — раздался резкий голос — Он знает, что во время войны я беспощаден. Однако знает и то, что не только я сам, но ни один из моих людей никогда не нарушал своего слова.

Нубиец закрыл дверь в прихожую. Легким движением руки доктор захлопнул дверцы шкафа. И вот, в полном молчании, гроза всей цивилизации и человек, основной обязанностью которого была защита закона, повернулись друг к другу лицом.

— Как ни странно, — заметил доктор Фу Манчи, — вам пришлось попасть в плен для того, чтобы мы могли спокойно побеседовать.

Он сделал паузу, внимательно наблюдая за Найландом Смитом. Несмотря на физическую немощь, сила в этом старом китайце чувствовалась невероятная. Казалось, его сморщенное, высохшее тело было подключено к линии высоковольтного напряжения.

— И все-таки мы встретились, — продолжал он. — Мои методы отличаются от ваших. Мне не раз приходилось смеяться над вашей британской скрупулезностью. Возможно, настанет день, мистер Смит, когда вы присоединитесь к моему смеху. Однако, ненавидя вас, я всегда восхищался вашим упорством и ясностью вашего ума. Я пытался переместить средоточие мировой власти — из-за вас мой план потерпел поражение. Без сомнения, вы считаете меня даже не сумасшедшим, а каким-то сверхманьяком. Вы ошибаетесь.

Последние слова он произнес почти шепотом.

— Как и вы, я работал для моей страны. Я видел, что Китай пришел в упадок, что огромная страна с неисчислимыми ресурсами становится добычей для любого стервятника. Я надеялся помочь Китаю занять то место в мире, которое соответствует его интеллектуальному потенциалу, дать ему современную индустрию и право на идеалы. Надеялся разбудить Китай. Допускаю, мистер Смит, что, с вашей точки зрения, многие мои действия выглядели сомнительно. Но поверьте: замыслы были чисты.