Крез вздохнул с новой надеждой и взял в руки бумагу. Когда он перечитал ее, глаза его наполнились слезами и губы прошептали:

– Приходится сознаться, что сказание о Пандоре – истина, и я не могу более порицать поэтов, когда они бранят женщин. Все, все женщины лживы и вероломны. О Кассандана, как издеваются над нами боги! Они даровали нам увидеть старость, но только для того, чтобы мы были подобны деревьям с опавшими листьями при приближении зимы; все, что мы считали за золото, оказалось простою медью, а в чем надеялись найти усладу – то обратилось в яд.

Кассандана громко зарыдала и разорвала свои драгоценные одежды; Камбис сжимал кулаки, когда Крез взволнованным голосом прочел следующее:

«Нитетис, дочь Амазиса Египетского, к Бартии, сыну великого Кира.

Я имею сказать тебе, но тебе одному, нечто важное. Завтра надеюсь поговорить с тобой, быть может, у твоей матери. В твоей власти успокоить бедное, любящее сердце и дать ему счастливое мгновение, прежде чем оно угаснет. Мне надо рассказать тебе много печального; повторяю, что мне необходимо скорее поговорить с тобою».

Хохот сына, исполненный отчаянья, поразил сердце матери. Она склонилась над ним и хотела поцеловать его лицо; но Камбис отстранил ее ласки и сказал:

– Принадлежать к числу твоих любимцев – честь сомнительная. Бартия не дожидался вторичного приглашения от изменницы и обесчестил себя ложными клятвами. Друзья Бартии, цвет нашей молодежи, покрыли себя из-за него неизгладимым позором, а твоя «возлюбленная дочь» из-за него… Но нет, Бартия не виноват в порче этого чудовища, которое имеет вид пери. Ее жизнь вся состояла из лицемерия, лжи и обмана; смерть ее покажет вам, что я умею наказывать. Теперь оставьте меня, я должен побыть один.

Лишь только присутствующие удалились, Камбис вскочил, он бегал, метаясь как бешеный, пока священная птица пародар не возвестила о наступлении дня. Когда солнце взошло, царь опять опустился на свое ложе и погрузился в сон, похожий на оцепенение.

Пока это происходило, молодые узники и старый Арасп сидели и пировали, а Бартия диктовал Гигесу прощальное письмо к Сапфо.

– Будем веселиться, – вскричал Зопир, – ведь с весельем скоро будет покончено; я не хочу один оставаться в живых, если мы завтра не умрем все без исключения. Жаль, что у людей только одна шея; если бы было две, то я прозакладывал бы не больше одной золотой монеты за нашу жизнь.

– Зопир прав, – прибавил Арасп, – мы хотим быть веселы и не смыкать глаз всю ночь, потому что они вскоре сомкнутся навсегда.

– Кто идет на смерть невинным, как мы, тому нет причины печалиться, – сказал Гигес. – Налей мне чашу, виночерпий!

– Эй вы, Бартия и Дарий, – обратился Зопир к друзьям, которые тихо разговаривали. – Что у вас опять за тайны? Идите к нам и берите кубки! Клянусь Митрой, я никогда себе не желал смерти, а сегодня радуюсь черному Азису, потому что он уведет нас всех разом. Зопиру приятнее умереть вместе с друзьями, чем жить без них!

– Прежде всего, – сказал Дарий, присоединившись к пирующим вместе с Бартией, – мы должны попытаться выяснить то, что случилось.

– Мне все равно, – вскричал Зопир, – с разъяснением ли я умру или без разъяснения; лишь бы я знал, что умираю невинным и не заслужил казни, карающей лжесвидетеля. Достань нам золотые бокалы, Бишен; в этих гадких медных кубках вино мне кажется невкусным. Если Камбис и запрещает нашим друзьям и отцам посещать нас, то все-таки он не захочет, чтобы в последние часы жизни мы испытывали нужду!

– Не плохой металл сосуда, а полынные капли смерти делают для тебя напиток горьким, – сказал Бартия.

– Клянусь, что нет, – возразил Зопир, – я уже почти забыл, что от удушения обыкновенно умирают.

При этих словах он толкнул Гигеса и шепнул ему:

– Будь же весел. Разве ты не видишь, что для Бартии расстаться со светом будет тяжело? Что ты сказал, Дарий?

– Я думаю, тут возможно только то, как утверждает и Оропаст, что злой див принял вид Бартии и отправился к египтянке, чтобы нас погубить.

– Пустяки, я не верю подобным вещам.

– Разве вы не помните сказание о царе Кавусе, которому также являлся див в образе прекрасного певца?

– Разумеется, помню, – согласился Арасп. – Кир так часто приказывал петь это сказание во время своих пиров, что я знаю его наизусть. Не хотите ли послушать?

– Хорошо, хорошо, пой, послушаем… – воскликнули юноши.

Арасп с минуту подумал и потом начал речитативом:

Наследовал Кавус [77] отцу своему
И сделался мощным владыкою;
Вселенная вся покорилась ему,
Покрытому славой великою.
Земля трепетала пред ним, он владел
Сокровищ несметными грудами;
Венец его царский сверкал и горел
Алмазами весь, изумрудами;
Как буря Тазир крутобедрый летал —
Скакун властелина державного;
И гордый владыка уже возмечтал,
Что нет никого ему равного.
Однажды в беседке из роз возлежал
Владыка под тенью прохладною
И, нежася, царский свой вкус услаждал
Живою струей виноградного.
В одежде певца тогда див подошел
И царского просит служителя,
Чтоб тот возвестил о нем шаху и ввел
Его перед очи властителя…
«Ввести его тотчас! Пусть станет он там,
С моими певцами придворными!»
И див ударяет по звонким струнам
Своими перстами проворными.
И долго, в усладу царя, он играл,
И песню он пел сладкогласную;
В той песне он Мазендеран прославлял,
Страну эту дивно прекрасную.

– Хотите слушать песню о Мазендеране?

– Пой, пой дальше!

Хвала тебе, родина, Мазендеран!
Пусть счастье тебе улыбается,
Страна, где цветут анемон и тюльпан,
Где роза в садах распускается;
Где воздух прозрачен, земля зелена,
Где вечно сияет и блещет весна
Во всей красоте ослепительной;
Где вечно поют соловьи по лесам
И носится резвая лань по горам
С такой быстротою стремительной.
И где неизвестны ни зной, ни мороз,
Где реки наполнены соком из роз,
Прохладой дыша ароматною;
Где краски так ярки, свод неба так чист
И воздух целебный так светел, душист
И льется струей благодатною;
Где дышится сладко, привольно груди,
Где Баман и Адер, Фервердин и Ди [78]
Обильны цветами прекрасными;
Не блекнут тюльпаны, пестреют луга,
Весь год зеленеют ручьев берега,
Сверкающих струйками ясными.
Весь край этот золотом, шелком покрыт
И камнями весь дорогими блестит;
В одеждах там ходят сияющих:
Из золота там диадемы жрецов,
И золотом вышита ткань поясов,
Стан гордых вельмож украшающих.
И высшего счастья не ведает тот,
Кто в этой блаженной стране не живет.
вернуться

77

Кай Кавус – в иранской мифологии и легендарной истории – второй царь из также вероятно легендарной династии Кейянидов.

вернуться

78

Баман, Адер, Фервердин, Ди – май, март, июль, апрель.