В подъезде опять встречаюсь с тем самым консьержем. Женоненавистником. Прячусь за высокую фигуру Марка, даже не здороваюсь. Поездка в лифте кажется мне молниеносной, не успеваю опомниться, как мы с Лютольфом поднимаемся на его этаж.

— Добро пожаловать, — слишком обходительно произносит адвокат, пропуская меня вперед.

Ну вот и все. Я оказалась в логове хищника что ни на есть. Неопытной девочкой меня назвать сложно. Я была замужем. А у Марка в квартире далеко не театр или боулинг. Понятно же зачем он меня сюда привел.

Однако предпочитаю делать вид, что намеков не понимаю, а нашептанные комплименты от Лютольфа теряются в моей голове, словно в бездонной бочке.

У порога я расстегиваю сапоги, задеваю ногтем колготки на другой ноге и опять рву тонкий нейлон.

— Так даже интереснее, — с улыбкой говорит Марк.

Хитрюга.

С недоверием щурюсь на Лютольфа. Немного смущаясь, снимаю пальто. Вразвалочку по квартире не иду, жду, пока Марк разденется.

— А где попугай?

Верчусь по сторонам в гостиной, ищу глазами пернатого.

— Алекс перекочевал в кабинет.

— Опасаешься, что птичка снова может рассказать запретное?

От тяжелого, пристального взгляда Марка становится неуютно. Специально отворачиваюсь, мол, рассматриваю картину на стене. Кожей чувствую, как Лютольф продолжает следить за каждым моим шагом. Возможно, ему не терпится сорвать новый трофей.

Слышу за спиной звон стекла.

— Выпьем Анастасия Евгеньевна?

— Ого, да у тебя здесь целый бар… — с вида обычный комод превращается в кладезь элитных напитков, когда Марк распахивает фальшь-створку, задекорированную под узкие ящички. — Но я бы хотела воды.

— Точно?

— Да, просто утолить жажду.

По лицу адвоката я замечаю некий провал. Марку не удалось задобрить меня игристым, следовательно, его миссия усложняется.

— Как скажешь, — медленно закрывает дверцу. Вновь задерживается на мне взглядом, пару секунд молчит, подбирая слова. — Даже обычная вода пьянить меня будет в твоей компании.

— Ой, Марк Яковлевич, не нужно лести.

Ловлю себя на том, что вновь поддаюсь дьявольскому обаянию Лютольфа. Марк еле приподнимает уголки губ, зато я сияю разнузданным блаженством на физиономии. А в голове у меня бродят такие невероятные мысли, что даже мое подсознание краснеет.

Столько лет я захлебывалась в оскорблениях Олега, а теперь меня считают интересной. Желанной, не побоюсь этого слова! Глядя на Марка, я начинаю верить в поцелуи.

Расправив грациозно стать, вышагиваю к дивану, усаживаюсь. Марку, кажется, пришлась по вкусу заданная мной игра, правда не знаю, насколько хватит его терпения. Он не спорит, а галантно скрывается из гостиной. Хозяйничает на кухне, чем-то гремит.

Возвращается Лютольф уже без пиджака и галстука… Рубашка расстегнута на три пуговицы. В руках серебристый поднос. Сверху, как и обещал стаканы с водой. А еще клубника и запотевшая бутылка шампанского.

Марк оставляет угощения на журнальном столике и садится близко ко мне. Откидывает руку на спинку дивана.

— Ох и не успокаиваешься ты, Марк Яковлевич, продолжаешь гнуть свою линию…

Кивнув на предложенное шампанское, с укоризной взираю на Марка.

— А вдруг передумаешь?

— Владеть искусством очарования у тебя получается в совершенстве и без помощи игристых напитков. Умеешь разжигать пламя в женских душонках.

— Может, ты и права. Вот только есть среди них единственная, чье сердце растопить сложно. Непробиваемая.

Лютольф ненавязчиво перебирает волосы на моей голове и смотрит. Неотрывно. Пожирающе. В гостиной воцарятся тишина. Томная. Предвестница чего-то горячего, импульсивного настолько, что я начинаю ощущать редкие, но сладостные вибрации по телу.

От этого мне вдруг становится страшно. Как от огня я отстраняюсь от Марка, притворяюсь, что очень захотела попить. Освобождаюсь из цепких рук адвоката и тянусь за стаканом.

— Что-то не так, Анастасия?

Лютольф замечает мои колебания.

— Не принимай близко к сердцу, но если в тебе кипит лишь тестостерон без серьезных намерений, вряд ли мы сможем продолжать общение вне независимости от финала сегодняшней ночи. Ты станешь для меня самым отвратительным мужчиной на Земле. После Олега… естественно…

В горле пересыхает, жадно глотаю воду. Руки предательски трясутся.

Репутация Марка в плане отношений с женщинами не самая лучшая. Он никогда не слыл примерным семьянином. О постоянстве вообще молчу.

Марк клонит голову набок, отводит глаза, снова обдумывая фразу для ответа.

— По твоей логике, если между нами что-то произойдет — тогда я негодяй? А если я хороший, тогда никакой близости? Так?

— Да…

— Остаюсь негодяем!

И как расценивать его слова?

— Ну и шуточки у тебя, Марк Яковлевич.

От намеченной цели отступать Лютольф не собирается.

— Я пытался разрядить обстановку юмором… получилось кошмарно.

Тяжко выдохнув, адвокат вновь сокращает расстояние между нами. Подсаживается ближе. Опускает взгляд на мои ноги, медленно и без резких движений подцепляет стрелку на колготках, разрывая ее еще сильнее. Полностью укладывает теплую ладонь на колено.

— А теперь серьезно. После информации о том, что Стеша может быть моей дочерью, я вынужден отшлифовывать манеру общения с тобой Анастасия, контролировать собственные действия. Это очень трудно… Я склонен к прямоте, что зачастую приводит к плачевным результатам.

— Может, следует не притворяться, а высказать все как есть?

Марк меняется в лице. Он больше не прикрывается хорошо известной всем маской алчного циника. И этот факт вызывает во мне всплеск повышенного влечения, желания познакомиться с настоящим Лютольфом. Войти в тесный и привилегированный круг его близких людей. Такая милость доступна не многим.

А если исходить из публикаций в социальных сетях адвоката, можно сделать вывод, что у Лютольфа и вовсе друзей нет. Несмотря на популярность его как личности.

Дабы расположить к себе Марка дотрагиваюсь ладонью сверху его руки, слегка поглаживаю большим пальцем.

— Я считаю тебя очень красивой Анастасия Евгеньевна — это раз. Во-вторых, твоя покладистость по отношению ко мне в прошлом и согласие приехать сюда сегодня говорит о том, что я тоже тебе небезразличен, но тем не менее правила, придуманные в обществе, обязывают нас пройти стадию платонических отношений, прежде чем мы сможем стать достаточно близки. Поэтому ты боишься. — Пожимает плечами. — А мне бы лишь одного да поскорее — тебя. Только об этом я думаю на протяжении всего вечера… Сейчас ты дашь мне пощечину и сбежишь…

От слов адвоката теряю дар речи. В пору бы возмутиться, мол, я не такая, но желания корчить из себя Христову невесту, нет абсолютно. Марк вновь говорил в полуофициальном ключе, однако его фразы звучат для меня гораздо интимнее, чем сотни пошлых словечек.

— Знаешь Марк, а мне ведь уже давно не шестнадцать лет. У меня есть дочь и сложный брак за плечами, но я до сих пор верю в любовь, — крепче сдавливаю его руку. — Я взрослая женщина, но все равно хочу валентинки, цветы без повода, амуров и прочего барахла…

Чем больше говорю, тем сильнее скачет мое сердце. Сейчас либо замолчать и действительно попрощаться, либо…

— … Хочу, чтобы кто-то сходил с ума и только по мне. Хочу узнать и чувства, и пот, и жар, и безумный хаос, обжигающий дотла…

Лютольф не двигается, внимая каждое слово. Никогда прежде не замечала, чтобы меня так слушали. И каждый звук, слетающий с моих губ, заставляет Марка дышать чаще, прерывистей. В его глазах расширяются зрачки. Руки становятся теплее.

Я вновь приоткрываю губы и собираюсь продолжить речь однако не успеваю. Мои признания действуют на Марка как искра на взрывчатку. А много ли нужно для такого вспыльчивого и богатого на страсть человека?

Марк наваливается на меня сверху, запрокидывает мои руки и пригвождает к дивану. Склоняется близко, утыкается носом в мой висок, искушено, тихо говорит, что я начинаю ощущать по телу частые и чертовски приятные волнения.