Все, что последовало за днем совершеннолетия короля, убедило Изабель, что дурное предчувствие ее не обмануло. На следующий же день принц де Конде как ни в чем не бывало появился при дворе, высказал недовольство новым правительством и объявил о своем желании сформировать другое. Месье, верный своему изменчивому нраву, собрался было поддержать его. Но они просчитались. Король не обратил на недовольство принцев никакого внимания. Он забрал печати у канцлера Сегье и подписал приказ, назначив в Совет еще трех человек. Без сомнения, во Французском королевстве что-то переменилось, и переменилось всерьез.
Месье поспешил надеть бархатные перчатки и уже на следующее утро присутствовал во дворце при одевании своего племянника.
Тем же самым утром Конде в бешенстве умчался в Шантийи, собираясь привести в исполнение планы, которые созревали у него, когда он грыз удила в Сен-Море. Жену и сына он отправил в Монтрон, поручил Франсуа де Бутвилю командование городом Бельгард, который был вооружен лучше других, а сестре поручил «набирать солдат», что выглядело по меньшей мере вызывающе, и ей же он поручил вести переговоры с Испанией. Потом устроил военный совет и дал последние распоряжения, главным из которых было поднять войска на бунт. На следующий день принц собирался покинуть Шантийи и отправиться на юг.
Коротенькое прощальное письмо Франсуа предупредило Изабель об отъезде и его самого, и принца, и она поспешила вернуться в Мелло, где немедленно приказала поднять на башнях флаги с гербами, свидетельствующие, что хозяйка находится в замке. Как ни ничтожна была надежда удержать двух мужчин, которых она любила больше жизни, от гибельного пути измены, она все же хотела попытаться. И, желая быть уверенной, что Конде осведомят о ее возвращении в замок, отправила Агату к мужу с сообщением. Затем занялась приготовлениями – такими же, какие предваряли их последнюю ночную встречу. Сменила она только платье, на этот раз она надела белое из плотного шелка и украсила вырез одной поздней розой. Зато тщательно позаботилась о нежности и свежести кожи, сделала массаж и приняла ванну, словно готовилась к брачной ночи. И благоухала ароматом распустившейся розы. Сочтя платье слишком открытым, Изабель накинула сверху накидку из темно-зеленого фая с короткими рукавами и стала ждать в своем рабочем кабинете, где она виделась с принцем в последний раз.
Пробила полночь, когда принц появился в проеме двери, еще более мрачный, чем всегда.
– Что-то мне подсказало, что вы меня ждете, – сказал он.
– Это что-то было совершенно право. Я узнала, что вы уезжаете. И конечно, надолго?
Голос принца был жесток, тон горек, синие глаза горели ледяным огнем, какого Изабель никогда еще в них не видела. Но она изобразила улыбку и налила в бокалы вино.
– И с какой же целью вы уезжаете? Разорить все, что пока еще не разорено, во Французском королевстве? Сбросить юного короля с его трона? И кого же вы собираетесь посадить на его место? Презренного дядюшку короля, которому любой ветер – хозяин? Дурная перемена для Франции! Его притязания на власть оставили за собой кровавый след. Не один из его союзников погиб на эшафоте, заплатив жизнью за его недостойные козни, в то время как он сам подсчитывал золотые монеты, полученные от казначейства как лучшее лекарство от угрызений совести!
– Почему мне не быть королем? Я тоже Бурбон, и моя кровь стоит крови Месье!
– Вряд ли… Но по сравнению с Месье, я бы даже сказала, что весы склонились бы в вашу пользу. Вы рождены самой прекрасной женщиной, какую мне только доводилось знать в своей жизни! А он – сын одной из самых злокозненных наших королев, толстухи Марии де Медичи, которая так страстно любила власть, что позволила убить своего супруга, а потом отдала свое королевство в руки ничтожного флорентийца. Но все меняется, если вступать в соперничество с нашим королем. Он – сын инфанты…
– Которая ничуть не лучше толстухи Медичи. Она тоже связалась с ничтожным итальянцем! Так что они друг друга стоят!
– Вот, значит, как? Но, признаюсь, я точно знаю, что король Генрих IV не был вашим дедушкой, а король Людовик XIII – вашим отцом, а во Франции, как вам, наверное, известно, отец передает корону сыну. И я, Изабель де Монморанси, обвиняю вас в том, что вы вовлекаете последнего в моем роду мужчину, моего любимого младшего брата, в измену законному королю!
– Вы сами сказали, он – мужчина, притом из достойнейших. Военачальник, которого обожают солдаты, а это редкость! Так что перестаньте корчить из себя его няньку, Изабель!
– Теперь выслушайте меня внимательно, принц! Если, по великому несчастью, мой брат будет убит в одном из ваших неправедных сражений, бойтесь за свою жизнь, потому что вас убью я! И слово мое свято! А теперь прощайте, потому что вы приняли решение, и оно для вас непреложно!
Изабель подняла бокал с вином и омочила в нем губы, но принц вырвал у нее из рук бокал и отшвырнул. Бокал со звоном разбился о мраморный угол камина.
– Ну уж нет, – яростно процедил он. – Я пришел, чтобы сделать вас моей, и все дьяволы ада не помешают мне завладеть вами!
Он схватил ее, поднял и бросился вместе с ней на кровать, не выпуская из стальных объятий, но она, отбиваясь, выскользнула ужом, подбежала к окну и прижалась к нему.
– Никогда! Слышите? Никогда я не буду принадлежать изменнику! Мазарини, который возмущал всех нас, больше нет во Франции. У нас царствует Людовик XIV, и я его верная подданная. Попробуйте только приблизиться, если посмеете!
Людовик не мог не заметить, что она грозит ему небольшим кинжалом, который, как видно, был спрятан в складках ее платья, а теперь был повернут острием к нему. Увидев жалкий кинжал, принц расхохотался, и от этого смеха кровь заледенела у Изабель в жилах.
– Если ты задумала меня испугать… За нас, моя красавица!
Он выпил вино, а Изабель впервые ощутила, как страх завладел ею.
– Не подходите! – вскрикнула она.
Но Людовик Конде уже выкручивал ей руку, и она от боли разжала ее, и кинжал выпал… Изабель поняла, что сейчас совершится насилие, и изо всех сил закричала:
– На помощь!
И чуть ли не в ту же секунду Бастий появился в окне, он шагнул в комнату, подобрал кинжал и встал на одно колено.
– Молю вас, монсеньор, избавьте меня от того, чтобы я им воспользовался. Я поклялся моему умирающему господину, что буду оберегать госпожу герцогиню до последнего моего вздоха. Она позвала на помощь… Вам придется убить меня, прежде чем вы прикоснетесь к ней.
Принц сумел опомниться, ярость его утихла.
– А я ведь тебя знаю. Ты был слугой герцога Гаспара.
– Да, я служил моему господину, и перед смертью он доверил мне свою жену и своего ребенка, которого она носила.
– Гаспар знал, что делал. Я бы дорого дал за слугу, который бы так служил мне. Но клятву не берут обратно, так ведь? Ты можешь идти. Я сейчас уйду.
Вопросительный взгляда Бастия устремился к Изабель, и она ответила ему улыбкой.
– Мне больше нечего бояться. Спасибо, Бастий.
Бастий протянул кинжал молодой женщине, поклонился и исчез так же молниеносно, как появился. Изабель и Конде остались стоять друг напротив друга.
– Вы устроили мне розыгрыш, мадам.
– Не вижу, в чем розыгрыш, я не солгала вам ни единым словом. И пришла бы к вам, раскрыв объятия, если бы вы исполнили долг истинно французского дворянина.
– Я исполнил его. Я отправил Конти с письмом… Но моим письмом пренебрегли.
– Пустые слова! Вы сочли удачной вашу уловку, но она недостойна ни вас, ни того, к кому была обращена. Вы решили служить Испании вместо того, чтобы озарить своей славой начало будущего великого царствования! Вспомните о моих словах, когда согнете спину, кланяясь старому Филиппу IV, вашему новому господину!
– У меня нет господина! Я договариваюсь как равный с равным. Вы, видно, забыли, я – Конде!
Изабель посмотрела на принца с горестным состраданием. Гордыня этого человека не имела пределов, и она знала, кто питал ее. «Равны богам». Вот был новый девиз этого воина, порабощенного сестрой, в которую словно вселился дьявол. Что она могла поделать? Ничего. Страшная усталость навалилась внезапно на Изабель, она подошла к креслу и села.
