Стараясь ступать совсем неслышно, Джейн медленно подвинулась туда, где Детолов не мог ее видеть, к нему за спину, в угол между столом и доской.

Какой-то вихрь завертелся вокруг Детолова, словно комары облаком налетели на него с неуловимой для глаза скоростью. Электромагнитный смерч, взвиваясь над его головой, пытался поглотить ее, но не мог. 

— Пустые угрозы! — презрительно бросил Детолов. — Ты что же думаешь, меня послали против дракона без всякой защиты? Нет, не так просто оторвать мне голову!

Он достал очки, неторопливо развернул, надел, снова раскрыл свою записную книжку, пролистнул страницы с кодами и начал читать:

— Я мысли основа, я мира оплот…

НЕТ!!!

— …хоть глаз меж вещами меня не найдет. Тебя я питаю и силу даю, но, коль пожелаю, мгновенно убью.

Воздух взорвался воем, вой перешел в визг и, нестерпимо истончаясь, в ультразвук. Джейн упала на колени, зажимая руками уши. Драконий визг пронзал череп стальной иглой. Зажимать уши было бесполезно.

Дракон исчезал, уходил…

Все кончилось.

— Вот так вот, — сказал Детолов.

Джейн встала на ноги, вся дрожа. Она была сейчас прямо за спиной Детолова, он ее не видел. Она протянула руку к тяжелому бумагосшивателю на учительском столе.

— И не пытайся, — небрежно сказал Детолов. Он аккуратно сложил очки и запрятал в карман. — Что ж, детка, пора вернуть тебя на место. — Он потянулся к ее руке, недвижимо нависшей над столом.

Раскаты презрительного смеха сотрясли комнату. Смех нарастал, как гром, а Джейн чувствовала себя пробкой, пляшущей на поверхности бушующего океана презрения.

Глупый щенок! Первое, что я сделал, когда прибыл сюда, — заземлил все электросистемы. Твой магнитный пульсатор на меня не действует!

На лице Детолова впервые появилась растерянность. Он засуетился, попытался что-то выхватить из-за пазухи.

— Как ты смог?..

Но дракон уже загадывал свою последнюю загадку:

Не виден, не слышен, я смерти двойняшка. Я ближе к тебе, чем пиджак и рубашка. Я мыслеубийца, памяти палач. Разрушены замыслы твои, хоть плачь.

— Лжешь, лжешь! — завопил Детолов. — Я тебя изучил от сих до сих! Нет у тебя такого оружия!

 Драконий смех загрохотал с новой силой.

— У тебя не может быть такого оружия! Его вообще нет! Если у твоей загадки есть решение, скажи его, я сдаюсь!

Дракон долго-долго не отвечал ему, упиваясь своей победой. И наконец тихий ответ повис в воздухе:

Склероз.

Мгновенно Джейн снова оказалась за партой. Она нормально дышала, вокруг стоял обычный сдержанный шумок классной комнаты. Все ученики сидели на своих местах. Детолов стоял у доски с озадаченным видом. Он водил глазами по рядам, но ее больше не замечал. Обрывок одеяла выпал, незамеченный, из его неподвижной руки. Дракон выиграл.

Когда уроки кончились, Джейн раньше всех выскочила за порог. Она была свободна! Небо сияло буйной синевой, ветерок приветливо гладил ей щеки.

Вокруг отцветали вишни. Их нежно-белые лепестки кружились в воздухе, как теплый весенний снегопад.

Ученики расходились из школы. Кто бежал вприпрыжку, громко вопя, кто солидно шествовал, осыпаемый вишневыми лепестками — дети были такие разные! Для дриад и цветочных девушек это было лучшее время года, и они гордо плыли, как яхты под парусами, а маленькие девчонки бегали вокруг старших подруг, не обращающих на них внимания.

Джейн шла, широко раскрыв глаза, захваченная волшебной красотой жизни.

Ее захлестывало счастье — счастье свободы, счастье открывающихся возможностей. Столько дорог лежало перед ней! Все, что пришлось ей вынести — годы подневольной работы на заводе, мелочные придирки учителей и одноклассников, тоска одиночества, зависимость от дракона — он спас ее сегодня, но не о ней он заботился, а о себе, — все это было не важно. Жизнь того стоила!

Одно мгновение свободы вознаграждало за все.

Все лето маленькая цивилизация на лужайке под боком у дракона развивалась и процветала. Случилось так, что однажды заблудившийся грузовик с углем, нагоняя время, сдуру съехал с дороги — решил срезать угол, полез через насыпь и в итоге перевернулся. Собрать удалось только половину груза — другую растащили мерионы, которым она позволила развить тяжелую промышленность. Они настроили заводов. Улицы их теперь освещались не газовыми фонарями, похожими на прибитых к земле светляков, а электричеством. Теперь по ночам на улицах и бульварах ярко сияли огни, что в целом напоминало начерченную на земле сложную магическую диаграмму. Днем над лужайкой вздымались клубы заводского дыма. У маленьких воинов появилось огнестрельное оружие.

Мало кто из детей ходил в школу. Тех, кто на лето устроился работать на полный день, от занятий освобождали, а остальные понимали, что не очень важно, научатся они за лето чему-нибудь или нет, потому что с осени, когда вернутся к занятиям их товарищи, все равно начнут обучение заново. Школьные дни тянулись вяло и скучно.

Для Джейн это была возможность раз и навсегда покончить с отставанием. Ей бы хотелось поработать как следует в алхимической лаборатории, но, когда она обратилась за разрешением, школьная секретарша отказала ей наотрез. Так что она налегла на математику.

Однажды, когда она, кончив занятия, собиралась домой, на выходе ее перехватил Крысобой. Здесь стояло у стены громадное каменное колесо. Оно предназначалось для назидания школьникам как символ трудолюбия, послушания и вообще как образ их будущего. К этому колесу и прислонился Крысобой, подкарауливая ее.

— Я слышал, ты много воруешь для Гвен в последнее время, — начал он без предисловий.

— Да, ну и что? — Джейн в последнее время стала немного опасаться Крысобоя. Он вел себя как-то странно — нервно и агрессивно.

— Интересно! Ты что, в розовые записалась?

Она стукнула его кулаком в грудь, изо всех сил.

— Дрянь! — воскликнула она. — Гнусный, подлый, отвратительный…

Он только засмеялся:

— Что, в точку попал, а, Сорока?

— Заткни пасть!

— Слушай, если вы захотите подключить мужика к своим забавам…

Джейн бросилась от него прочь не глядя и налетела на Питера, который как раз поднимался по лестнице.

— Эй, осторожнее! — Он не дал ей упасть, придержав обеими руками за плечи на расстоянии вытянутой руки. — Ты что такая расстроенная? Что случилось?

— Да просто… — Она оглянулась через плечо. Крысобоя, естественно, уже не было. — Просто так. — Она немного пришла в себя. — Ты куда идешь?

— В мастерскую. Вожусь там с одним конягой. Ради зачета.

На завтра ей много задали. Кроме того, ей много чего надо было украсть. Работы по дому тоже хватало. А мастерскую просто страшно было себе представить. Кондиционеры еще работали кое-как в главном здании школы, но в мастерской в это время дня воздух, наверное, был раскален как в печке.

— Можно я с тобой?

— Пошли!

Они молча шли по пустым извилистым коридорам. Питер не любил говорить о Гвен, когда ее не было рядом, Джейн с этим уже смирилась. Поэтому обычно они с Питером беседовали о машинах.

— Что за коняга? — спросила она.

— Мятлик. Знаешь такого?

— Нет. А какой он?

— Матерщинник жуткий, крикун. Умом не блещет. Но вообще-то хороший.

Школьный учебный цех отличался от цехов, в которых выросла Джейн, отсутствием специализации. В нем было примерно столько же машин и инструментов, сколько и в небольшом заводском цеху, но они были гораздо разнообразнее: токарные, строгальные и шлифовальные станки, разнообразные пилы, паяльники, был даже сварочный агрегат. Желтые линии на безупречно чистом цементном полу разделяли рабочие зоны. В целом это напоминало лоскутное одеяло.

Из двух сборочных отсеков один был пуст, а в другом замысловатая система храповых колес и цепей удерживала на весу металлического жеребца. Его шкура была помята, краска облупилась. Грудная панель была снята, обнаруживая сложную электромеханическую начинку. Два черных проводка от свечей зажигания болтались у бока.