Парень невольно скользнул вниз, но тут же поднялся и обратился к Лине:

– Подумай, пожалуйста, над моими словами! – И повернувшись к Грязнову, добавил: – Я все понял, извини, уважаемый. – После чего быстро ушел в глубину зала.

– Чего он хотел? – небрежно спросил Вячеслав.

– А чего вы все хотите от бабы? – усмехнулась она с каким-то недобрым выражением. – Ты, кажется, был прав, не стоило сюда приезжать. Тогда, может, пойдем? Есть уже не хочется, а выпить мы можем где угодно.

– Как скажешь...

Грязнов жестом показал официанту, чтоб тот подошел и подбил счет. Тот кивнул и исчез. А через какую-то минуту Вячеслав понял, что исчез тот не зря, видно, успел получить соответствующее указание от кого-то из сидящих в зале.

Между тем за одним из столов началось непонятное движение. Откуда-то появился мужчина с огромным букетом желтых роз. Он почтительно склонился над тем столом, выслушал указание и направился к Лине. Официант же тем временем тащил большую керамическую вазу, которую и водрузил на стол Грязнова. Подошедший человек с букетом сделал поклон и заявил, что эти скромные цветы – знак огромного удовольствия, которое прекрасная незнакомка доставила своим присутствием. И воткнул букет в вазу. Раздались аплодисменты.

– Благодарю, – сухо кивнул ему Грязнов и повернулся к официанту: – Счет, пожалуйста, мы уезжаем.

– Нет! – тут же завопил, как зарезанный, экспансивный «цветочник». – Нельзя! Мы сейчас все до одного будем пить за здоровье и красоту этой восхитительной женщины! Все! По очереди! Пока не упадем! Ты не можешь увести ее от нас!

Грязнов почувствовал на себе давление напряженных глаз всех мужчин в зале.

– Ну пусть разок выпьют, – попросила Лина, приветливо, но с опаской улыбнувшись «цветочнику», – так уж и быть...

И тот в восторге что-то по-грузински прокричал в зал. И снова вспыхнули аплодисменты, переходящие в овацию. Кто-то поднялся с бокалом в руке. А те, в глубине зала, как по команде, вскочили и, подхватив свой стол, дружно пронесли его и приставили вплотную к столу Грязнова. Причем проделано это было настолько стремительно и ловко, что Вячеслав и уследить не успел, как уже был отрезан от Лины, оказавшейся в тесном кольце восторженных и далеко не трезвых «орлов».

Самое время, решил Грязнов и, приподнявшись, кивнул бармену. Тот улыбнулся и ушел от стойки.

К Лине тянулись руки с бокалами, а кто-то совсем решительный лил в ее бокал коньяк – до краев. Вячеслав взял свой бокал, наполнил его шампанским и, обойдя сидящего к нему спиной парня, спокойно забрал у Лины бокал с коньяком, заменив своим – с шампанским.

– Ты зачем?! – вскричал разгневанный молодец.

– Разве она – твоя жена, что ты так кричишь? – спросил у него Грязнов и, взяв свободный стул, уселся возле Лины. – Я думаю, что всякому гостеприимству есть предел, уважаемые.

– У нас нет предела! – воскликнул все тот же молодец.

– Ах, значит, беспредел? Но тогда и разговор другой!

– Вах! Не слушай его, генацвале! – поднялся крепкий мужик средних лет с золотыми перстнями на пальцах. – Извини его. Он немного выпил для своего удовольствия и запутался. Разреши, уважаемый, мне, как старшему, хорошее слово сказать?

– Прошу. – Грязнов сделал приглашающий жест.

– Легенда гласит: когда в одинокий замок случайно залетает золотая птица, великий грех тому джигиту, который навострит свою стрелу...

Грязнов слушал кавказский экспромт вполуха. Пусть говорит. Пускай все говорят. Они, пока болтают, не опасны. Они сейчас как павлины будут распускать свои хвосты не столько даже перед самкой, сколько друг перед другом. А часы тем временем тикают.

Ораторы вскакивали один за другим. Недружелюбно поглядывая на Грязнова, они, изнывая уже от похоти, глазели на Лину. А она, сообразив, что выказывать какое-либо предпочтение сейчас очень опасно, с улыбкой кивала каждому новому оратору, понемногу отхлебывая из своего бокала.

Кульминация наступила, как всегда, неожиданно.

В зал вошел милицейский капитан, а за ним проследовали, но остановились в дверях двое автоматчиков. Грязнов обернулся, и капитан увидел его. Четко подошел, вскинул ладонь к козырьку фуражки:

– Товарищ генерал, разрешите обратиться?

– Обращайтесь, – спокойно кивнул Грязнов.

– Товарищ генерал, полковник Горюнов прислал за вами с супругой свою машину. Охрана со мной.

– Вижу. Благодарю за службу. Сейчас, капитан...

Грязнов поднялся, взял бокал с коньяком и сделал знак «внимание», но все за столом и так молчали.

– Здесь говорили красивые и благородные слова, которые можно отнести в адрес любых женщин, особенно таких замечательных, как ваши матери, жены, сестры, дочери, подруги наконец. За них я и поднимаю этот бокал. И пусть они будут всегда самым лучшим украшением Кавказа! – Грязнов медленно, словно смакуя, осушил полный бокал до дна, перевернул его, потом поставил и добавил: – А ваше уважение нам очень приятно. И на память о вас, уважаемые, моя дорогая супруга конечно же с удовольствием примет этот замечательный букет. – Грязнов бесцеремонно вытащил розы из вазы и взял Лину под локоть. – Пойдем, дорогая, нас ждут. Извините, друзья, служба зовет!..

Ушли в полной тишине.

У входа в ресторан стояла «Волга» начальника с горящими на крыше проблесковыми огнями. Капитан открыл заднюю дверцу, пригласил садиться.

– Спасибо, – сказал Грязнов. – Как звать-то?

– Сергей, – ответил капитан и добавил после паузы: – Громыхало.

– Ну ты даешь! – восхитился Грязнов. – Еще раз спасибо, капитан.

Он сел в машину следом за Линой и приложил палец к губам, потому что заметил, что она готова разрыдаться от хохота. Но волю своим чувствам она дала, лишь когда они подъехали к санаторию. Водитель высадил их у арки ворот, попрощался и укатил.

– Какая же я дура! – воскликнула наконец Лина. – Ведь должна же была догадаться!

– О чем?

– Господи, тебя ж генерал провожал! – не унималась она. – Так кто же ты на самом деле, о муж мой неожиданный? И вообще, что ты теперь собираешься делать со своей случайной супругой?

– Решим, – спокойно ответил Грязнов, а на душе у него немного скребли кошки: в самом деле, как быть? Это ж не Москва.

– А ты и вправду генерал? Или это вы меня просто разыгрываете?

– Сама-то как бы хотела?

– Конечно, генерала! Ты у меня тогда первый в жизни!

– Договоримся, – лаконично ответил Грязнов.

– Но как теперь быть с широким кавказским гостеприимством? – спросила Лина, обнимая букетище роз. – Их ведь тоже надо куда-то приспособить на ночь. Иначе загнутся.

Грязнов вовремя вспомнил старый Санин анекдот. Про новых русских. Один жалуется другому, что лечащий врач категорически запретил ему пить. «А ты ему башлей отстегни, – советует второй. – Я своему штуку баксов сунул, так он мне тут же все разрешил!»

Смех-то смехом, но это и был единственно возможный на сегодня вариант. В санатории было уже темно, народ в большинстве спал, все-таки уважая режим, и лишь немногие грудились в темных гостиных у телевизоров. Бдел и дежурный швейцар, или охранник, хрен его разберет. И он буквально с двух слов понял Грязнова, особенно когда в его пальцах зашуршала пятидесятидолларовая купюра. Большего этот страж, решил про себя Вячеслав Иванович, и не стоил. И угадал...

В эту короткую летнюю ночь повторилось многое из того, что ими обоими было уже с успехом пройдено. То, да не совсем, взахлеб повторяла Лина, демонстрируя чудеса акробатики, ибо все теперь происходило, как она выразилась, на генеральском уровне. С генеральским уклоном.

Под утро она вдруг заявила:

– Не-а, а я бы все-таки не смогла стать твоей женой.

– Почему? – И вопрос был тоже интересным.

– Дурачок, да потому, что никакая жена не будет испытывать того, что я с тобой. И вообще, гораздо интереснее быть любовницей.

Грязнов не сразу оценил сказанное. А потом подумал, что эта великолепная стервоза абсолютно права: курортные романы тем и прекрасны, что часто бывают бурными, зато, как правило, не имеют продолжения. А значит, ни к чему и не обязывают...