Турецкий говорил небрежно, как бы и не придавая значения словам, но видел, как, помимо своей воли, напрягалась собеседница. И решил пока не пережимать. Информации для размышления ей уже достаточно. И теперь она наверняка будет в поте лица, лихорадочно вспоминать, о чем они говорили с Мамедовым и Козловым, что успели невзначай выболтать. Но чем старательнее она станет вспоминать, тем ужаснее ей будет казаться собственная болтливость.

Лине стало жарко. Она подошла к окну и настежь распахнула его. Постояла, глядя на улицу, повернулась к Турецкому. Лицо ее было задумчивым.

– И откуда вы все знаете?..

– Я ж говорю: профессия такая. А потом, вы же понимаете, когда в одном месте происходит несколько драматических событий, которые на первый взгляд ничем не связаны друг с другом... только на первый взгляд, приходится поневоле держать ухо востро.

– Боже! Неужели вы считаете, что гибель Мамедова как-то связана с самоубийством Самарина?! Или с трагической гибелью... подводной лодки?!

– А знаете, – широко улыбнулся Турецкий, – вы очень интересно поставили вопрос! И если мы поподробнее рассмотрим разные версии случившегося, не исключаю, что вы окажетесь правы.

– Я-а?! – Казалось, возмущению Нолиной не было предела.

– Ну не я же выдвинул эту версию. Во всяком случае, я обещаю вам не оставить ее без внимания. А теперь с вашего разрешения я хотел бы откланяться. Мне было очень приятно встретиться с вами, Лина. Рассчитываю, что наша встреча не последняя. Не будете возражать?

– Как я могу! – вырвалось у нее.

– Тогда просьба. Самоубийство академика Самарина, сами понимаете, случай неординарный. Следствием проверяются, как я вам сказал, все версии, даже те, которые на первый взгляд кажутся невероятными. В этой связи обязательно возникнут вопросы: кто и где находился в тот день.

– Но я же...

– Я читал ваши показания. Но вам, как и многим другим, еще раз придется вспомнить, буквально поминутно, где вы находились и чем занимались. Ладно? Думаю, это не составит вам труда. А теперь позвольте ручку.

Турецкий взял ее руку – она была холодной, несмотря на то что на лбу у Лины блеснули капельки пота, – поднес к губам и запечатлел самый вежливый поцелуй, на который был способен.

– Я позвоню. – Он еще раз обаятельно улыбнулся и покинул ее кабинет.

Подходя к служебной «Волге», Турецкий замедлил шаг и достал из кармана мобильник. Набрал номер.

– Денис, ты?

– Здравствуйте, Александр Борисович, – отозвался Грязнов-младший. Официально, значит, в кабинете посторонние, иначе было бы «дядь Саш».

– Все понимаю, занят. Но я два слова. Ты мог бы выделить одного из своих ребят, чтоб еще денек-другой «поводили» бы Ангелину Васильевну? Они ее знают и все точки – тоже. А об оплате я с Костей договорюсь, проведем, как надо, ребят не обидим.

– Когда нужно?

– Да прямо сейчас. Я в Химках. Передам, как говорится, с рук на руки. И связь – со мной. А то моим операм, сам понимаешь, все начинать сначала.

– Хорошо, я понял. Будет Агеев. Устроит?

– Еще как! Спасибо, Денис, век не забуду...

Александр Борисович передумал и вместо собственной службы заехал на Петровку, 38, к Грязнову: хотелось обсудить некоторые соображения не по телефону.

У начальника МУРа шло совещание. Точнее, генерал делал втыки отдельным своим подчиненным. Но хитрая секретарша, обрадованная появлением друга своего начальника, тут же доложила о прибытии Турецкого, и Вячеслав недовольно скомкал сладкий процесс «фитилизации», в смысле вставления фитилей. А его кабинет быстро опустел.

– Нет! – встретил он громогласным восклицанием появление Александра. – Нет и еще раз нет! Никаких ссылок на то, что какие-то, понимаешь там, службы работают спустя рукава, я не приму! Пусть даже не рассчитывают!

– Ты прав, – Турецкий развел руки в стороны. – Не давай им спуску! Зачем им с Владьки брать пример?

Грязнов подозрительно посмотрел на Александра:

– Что, слышал, о чем говорили?

– Догадался, Славка. На кого ж еще и ссылаться, как не на ФСБ? Дроуди-то они нам просрали самым бессовестным образом.

– Да, у Влада был очень кислый вид. Но поклялся, что отныне глаз не спустит. Слушай, а он вообще-то нам нужен?

– Кто, Влад или Дроуди?

– Который «или».

– Тогда сядь и слушай...

И в течение десяти минут Турецкий полностью посвятил Грязнова во все детали своей беседы с Ангелиной Васильевной Нолиной. Грязнов слушал и вздыхал. А когда Александр закончил свое сообщение, Вячеслав укоризненно покачал головой и промолвил лишь два слова:

– Потрясная баба...

– Тебе, конечно, видней. А я, когда ехал в Химки, все-таки в качестве вершины пирамиды предполагал нашего американца, который, по моим прикидкам, мог и заварить всю эту кашу. Но сейчас я думаю, что это место должна занимать Ангелина. Уж больно она активна. А впрочем, у нее может быть и не менее важная роль связующего звена.

– Я тоже думал об этом, – заметил Грязнов. – И предпринял по этому поводу кое-какие телодвижения. Могу?

– Конечно, рассказывай.

– Так вот, Саня, мне не давал покоя Мамедов. Он тогда, как ты помнишь, провожал нашу дамочку, он же, неделю с чем-то спустя, встретил ее в Кисловодске. Я рассказывал. Про историю с тем букетом. Вообще-то интересно бы выслушать в ее интерпретации... Ну словом, послал я своего сыскаря в Нальчик, на приборостроительный завод. Не вдаваясь в подробности, народ там лепит начинку для торпед, которые проектирует и выпускает «Мосдизель». Есть там специальный цех, который занимается акустическими приборами. Мой парень посетил дирекцию, помахал ксивой и, короче, выяснил банальнейшую историю, еще наших с тобой, прежних времен. Да, был у них Мамедов. Прилетел, зашел, отметил командировку. Ну ты помнишь, как это иной раз делали: два штампа, два автографа ответственного лица, а числа ты сам проставляешь те, которые тебе удобны. Иначе говоря, поставил Мамедов два штампа и был таков, больше его на предприятии никто не видел.

– А где ж он обретался?

– А это мы проверили в бухгалтерии «Мосдизеля». День приезда, день отъезда. Все совпадает. А ошивался он в Пятигорске, в гостинице «Кавказ», где, кстати, в эти же дни останавливалась и наша мадам. К бабе он летал, понимаешь, Саня? Под видом производственной командировки. Единственное, чего мы уже не сможем узнать, это встречался ли он с кем-то из тех, кто был в нем заинтересован, как в поставщике, к примеру, взрывчатых веществ.

– Ну, некоторую ясность могла бы внести Нолина, но она и под страхом смертной казни этого не сделает.

– Интуиция, Саня, мне подсказывает, что здесь имеет место быть самый, как ты говоришь, банальный адюльтер.

– Тебе виднее, – улыбнулся Турецкий.

– Я попрошу! – вскинулся Грязнов и рассмеялся сам. – Черт побери! Как же я ее брать-то буду? С какими глазами?

– Этот вопрос мы решим как-нибудь без вас, господин генерал. Народу у нас более чем достаточно. А к тебе у меня будет другое дело. Я все крутил и так и этак все их разговоры-переговоры и подумал, что посулы насчет больших денег – не пустой треп. Да вот и мадам Мамедова, если помнишь, указывала на то, что у ее мужа появлялись какие-то деньги. Кстати, а на что он с Нолиной командировку проводил? На суточные и гостиничные? И это темпераментный кавказец? Тебе-то она во что обошлась?

Грязнов засмеялся:

– Там один букет роз все мог бы компенсировать... Ты знаешь, я все вспоминаю этот эпизод и убеждаюсь: букетик-то они, похоже, вовсе и не собирались дарить Лине, это у них вроде ритуала – окружить даму цветами. А утром эти цветы уже на рынке. И когда я их нагло увел, они просто растерялись. С другой стороны, не кричать ведь: отдай! Какие ж они тогда джигиты?

– Воспоминания, Славка, вещь сладкая, но вернемся к теме. Если сделка между американцем и Самариным все-таки состоялась, я не исключаю, что в кейсе светло-коричневой масти могли оказаться деньги. А раз обещанные деньги появились, они должны были бы найти своих хозяев. Вывод: если подельников – из тех, что мы предполагаем, – было четверо, у них надо провести обыски. У Нолиной мы обойдемся без твоей помощи, а вот у Самарина, Козлова и Мамедова... возможно, даже у Барышева, это придется возглавить тебе. Есть возражения?