– А дамочка не проколется?

– Она сейчас дома. Простудилась в жару. Там дежурят. А она ожидает нашей команды. Чертежи, которые нужны Дроуди, уже у нее. Так что комар носа не подточит...

...Дроуди слегка удивился, почему Лина находится дома посреди рабочего дня. Она ответила, гундося, что ее прохватило от проклятого кондишена. Но это все не страшно, поскольку некоторые недостающие детали находятся у нее с собой, в папке. Короче, где может состояться краткая встреча?

Дроуди задумался.

Чтобы снять могущие возникнуть какие-то подозрения, Лина предложила ему самому выбрать место, а она тут же подъедет. Возьмет такси.

– Вы дома одна? – неожиданно спросил он.

– Естественно, – не задумываясь, ответила она и посмотрела на сидевшего рядом Богаткина, который слушал разговор в отводной трубке.

– Тогда, может быть, я сам к вам подъеду? Зачем симпатичной женщине рисковать своим здоровьем, верно?

– Как желаете, – недовольным голосом сказала Лина. – Когда прикажете вас ожидать?

– Зачем приказывать? – усмехнулся Дроуди. – Я просто навещу вас. Возможно, вы даже чаем меня угостите. По-русски. Я ведь не предлагаю ничего э-э... непристойного, правда? Мы уже достаточно для этого знакомы, так? Может быть, вам будет приятно вспомнить, как я принимал вас с шефом на побережье?

– Для приятных воспоминаний, – довольно резко ответила Лина, – я недостаточно хорошо себя чувствую, Эрик. Разве что чаем угощу.

– Отлично. Какие цветы вы больше всего любите?

– Желтые розы.

– Да? Хороший вкус. Я, собственно, предлагаю потому, что нахожусь территориально недалеко от вас. И код на входной двери тоже помню. До встречи.

Лина положила трубку и сказала с сомнением:

– Откуда это ему известно? Он же здесь ни разу не был. Да и я ничего не говорила.

Богаткин понимающе хмыкнул:

– Он – профессионал, для него это – семечки... Значит, действуем следующим образом. У вас с соседями какие отношения?

– Нормальные.

– Сейчас познакомите меня с ними. Морозов! – Из кухни вышел оперативник. – Быстро ставь здесь свою технику. А передачу документов, – обернулся он к Лине, – будете производить в этой комнате. За себя не бойтесь, мы будем находиться рядом. Только дайте свои ключи от входной двери. Ясно? Дуров! – крикнул второму оперативнику. – Пошли со мной. Ребят снизу – сюда!..

Лина отрешенно и устало опустилась в кресло, зябко подрагивая плечами. Ее и в самом деле знобило. И нос был достаточно красным, чтобы имитировать сильный насморк.

А тем временем оперативники Владлена Петровича Богаткина занимались обустройством места встречи американца с Ангелиной Васильевной.

Эрнст Питер Дроуди прекрасно понимал, что акция с «Мосдизелем» теперь, после смерти Самарина, является последней. И вообще, ему требовалось лишь получить недостающие чертежи и расчеты по изделию с порядковым номером «68» и на том поставить жирный крест. Вовлечение новых лиц без участия в деле Самарина было бы просто опасным. Не мог он строить и дальнейшие свои расчеты на Лине. После происшествия на даче в Серебряном Бору, как он ни уверял ее, профессиональной интуицией чувствовал, что она так и не поверила ему до конца. А даже малейшее подозрение вполне может поставить его самого под карающий удар российской госбезопасности. Значит, что же оставалось ему?

Окончательное решение, которое он принял, должно было снять с него любые подозрения. Если бы таковые имелись. В конце концов, какие могут быть претензии? Да, он наладил коммерческий контакт с русской фирмой «Мосдизель». Да, они собирались совершить коммерческую сделку, касающуюся некоторых новых технологий. Однако совершенно непонятная смерть генерального директора фирмы не дала возможности совершиться взаимовыгодному контракту. Что поделаешь, все под Богом ходим, как любят повторять русские.

Кто знал об этом контракте? А он, собственно, только готовился. Официальных документов еще нет. Но кто все-таки знал? Госпожа Нолина, отвечающая за подготовку подобных документов. А где сейчас госпожа Нолина?..

На этот вопрос российские правоохранительные органы должны сами найти ответ. Госпожа Нолина больна? Она дома? Где же еще ее искать?..

Эрнст Питер Дроуди, когда можно было экономить, старался не тратить лишних средств. Поэтому он купил в уличном киоске три желтые розы, удивившись их дороговизне. Лето, самый сезон для цветов, а торговые женщины дерут за них по три шкуры, как выражаются те же русские.

Джимми, водитель «фольксвагена», знал свою работу. Он привез шефа к нужному подъезду, но не высадил, пока сам не вышел и не оглядел все вокруг. Только убедившись, что рядом с подъездом никого нет – жаркий день, детишки качаются на качелях в середине большого двора, с ними и бабушки, а родители, вероятно, на работе, – только после этого он выпустил из салона Дроуди, подал ему завернутые в газету розы и, заперев машину, двинулся следом.

На шестой этаж поднялись без лифта. Возле квартиры Нолиной Эрнст развернул розы и отдал газету Джимми. Тот поднялся на пол-этажа выше и стал читать эту газету. А Дроуди нажал кнопку звонка.

Он услышал веселую трель за дверью. Лина открыла, кутаясь в шерстяную шаль. Молча впустила и захлопнула дверь. Дроуди протянул ей цветы и хотел приобнять, но она отстранилась, ладонью помахивая перед лицом и показывая, что он может заразиться ее насморком. Да, действительно, вид ее не говорил о здоровом организме. Простуда. А может быть, и грипп. В России это и в самом деле опасно.

Так же молча прошли в гостиную. Громко глотая и покашливая, Лина почти просипела, что сейчас заварит чай и принесет сюда. Она вышла на кухню, а Дроуди мягко поднялся из кресла и быстрым внимательным взглядом обвел всю комнату. Заглянул в другие, никого не увидев, начал внимательно изучать те места возле потолка, где бывает наиболее удобно ставить всяческие технические штучки. Но все в этой квартире было достаточно запущено, вон и паутинки в углу качаются, и пыль наверняка лежит на резном буфете толстенным слоем... Любят эти русские всякую старинную чепуху, но никогда не вытирают на ней пыль.

Вошла Лина с подносом, на котором стояли большой расписной заварной чайник и две чашки на блюдцах. Еще была сахарница, полная сахарного песку.

Дроуди сел, а Лина налила ему и себе по чашке желто-красного цейлонского чая и хрипло спросила, сколько ложечек сахара положить ему. Дроуди спросил, нет ли кускового сахара, потому что с песком он пить не привык. Лина кивнула и хотела уже пойти снова на кухню, но задержалась, взяла с мраморной буфетной доски черную кожаную папку на молнии и бросила ее на колени Дроуди. Тот взял папку в руки и вопросительно посмотрел на Лину.

– Здесь все, чего вам не хватало, – сказала она. – Глядите. А то потом скажете, что вас снова обманули!

Он раскрыл папку и мгновенно углубился в чтение. Затем, на миг оторвавшись, почти неуловимым движением достал из кармана крохотную капсулку, оглянулся на дверь в коридор и выщелкнул ее прямо в Линину чашку. Через несколько секунд бросил на чашку взгляд: капсулка полностью растворилась. А Дроуди продолжал листать страницы с чертежами и расчетами...

Джимми читал газету. Точнее, делал вид, что читает, поскольку и разговаривал-то по-русски с трудом, не говоря уже о грамматике. Не его это дело.

Он неожиданно услышал, как на лестничной площадке, над ним, хлопнула дверь и из нее вышли люди. Они подошли к двери лифта и стали его вызывать наверх, но лифт не шел. Тогда женский голос предложил:

– Ну чего, так и будем стоять, как дураки? Эй, внизу! – Она постучала по двери лифта, разнося грохот по всем этажам. – Вот же дураки!

– В самом деле, пойдем пешком, тут невысоко, – ответил мужчина.

Раздались шаги по лестнице, и мимо Джимми прошла парочка. Миловидная девушка посмотрела на него и приветливо улыбнулась. Джимми слегка подмигнул ей и отвернулся к окну.