– Нет-нет, я не обеспокоен, мистер Лау, – вяло прореагировал капитан. Он отпихнул от себя змейку, настойчиво пытающуюся познакомиться. – Неужели эта тварь хочет, чтобы я ее проглотил?

Прокатился радостный гул, когда гостей стали обносить жареными пауками.

– Вы такая несмелая за столом, мне жалко ваше истощающееся тело, – сосед по пиршеству галантно посочувствовал Лилиан и принялся смачно хрустеть членистоногими. Слегка удовлетворившись, он показал незаурядное знание философии: – Мы кушаем их, они кушают нас. Мир един. Ура.

– Эти зверьки смотрят на меня укоризненно, – отозвалась безрадостная мисс Кэмден и неожиданно попросила у Клопика кепку. Тот вовремя отдернул лучшую часть своей одежды, догадавшись, на что потянуло белую женщину.

Индиана не унимался, хотя рисковал показаться своим собеседникам назойливым:

– Я услышал в этой деревне, господа, будто люди из Дхангархи коечто отняли у них.

Лау, еще растягивая щеки в улыбке, сверлил взглядом на лице профессора дырки.

– Доктор Джонс, в нашей стране не приняты сомнительные шутки.

– Прошу прощения. Я-то думал, мы обсуждаем фольклор, коллективное бессознательное, так сказать.

– И что, как им кажется, у них отняли? – вежливо поинтересовался британский офицер.

– Священный камень.

– Вот видите, капитан, – сказал, размягчаясь, Лау, – всего лишь камушек. Может, у них вдобавок цветочек отняли? Или травинку?

Тем временем мисс Кэмден принесли настоятельно затребованный ею «простой супчик». Она, с упоением поводя носом, подняла крышку, жадно сунула ложку и тут же жалобно пискнула. Важную роль, как оказалось, в кушанье играли глаза – большие, карие, похожие на человечьи…

Между тем, не слишком приятный обмен мнениями – внешне спокойный, но внутри бурлящий – продолжался.

– Чуть не забыл, мистер Лау. Священный камень из деревни не просто Шива-линга, которому привыкли поклоняться крестьяне. Он имеет отношение к легенде о камнях Шанкары, то есть, согласно повериям, обеспечивает хорошую жизнь.

– Доктор Джонс, к вам удивительно прилипают всякие байки. Из какого клейкого материала вы сделаны? Кстати, про вас тоже говорят малоприятные слова. Например, что вы в Канджуре на самом деле не производили раскопки, а просто грабили могилы.

– Ну, знаете, газетчики любят подбавить красок для яркости, – вынужден был уйти в оборону Индиана. – Действительно, грань между ограблением и археологическими раскопками порой тонка. Все зависит от того, претендует ли кто-нибудь еще, кроме археологов, на имущество, которое пролежало тысячи лет в земле. Что касается соблюдения покоя мертвых, то все мы, без исключений, форменные некрофилы. Особо не задумываясь, мы существуем за счет останков некогда живших существ, из которых состоит верхний слой почвы, нефть и газ. Согласны?

– А султан Мадагаскара пообещал, что отрубит вам голову, едва вы попадете в его владения, – продолжал весьма информированный мажордом Лау.

– Отнюдь не голову, – отразил выпад Индиана.

– Тогда, значит, руки.

– Если бы руки… – профессор смущенно закашлялся, глядя куда-то вниз. – Ладно, это неважно. Мы с султаном не поделили вовсе не археологические ценности. Я его кое в чем опередил. Хотя, надо признаться, получилось недоразумение.

– Также как и сейчас, – закрыл вопрос Ананд Лау.

Разговор неожиданно возобновил молчавший до той поры малец раджа.

– Я тоже слышал о Фаги. И долгое время считал – это лишь сказки, которыми пугают детей, чтобы они не бегали далеко от дома. Но потом выяснил, что культ Фаги действительно существовал. Воистину отвратительный культ для всех, кто поклоняется и Шиве, и Вишну. Мне стыдно за то, что происходило здесь несколько столетий. И я уверяю вас – это никогда не повторится в моих владениях.

– Если я обидел вас, то прошу прощения, Ваше Величество, – торжественно объявил Индиана. Малыш Зелим показался ему совсем непохожим на тех, кто приложил руку к кровопусканию в окрестностях Дхангархи.

После того, как инцидент был исчерпан вмешательством правящей особы, наступило время десерта. Возбужденно хихикнул сосед Лилиан, гурман внушительных размеров. Измученная женщина встревожилась, морально готовясь к очередному удару по психике.

Подготовка не слишком помогла. На десерт вместо сливочного мороженного подали… похоже, это были охлажденные гениталии какого-то довольно крупного животного. Лилиан не выдержала и свалилась в обморок. Ее тут же унесли в покои, чтобы не портить картину пиршества.

После завершения праздничного обеда-ужина Индиана решил навестить сраженную гастрономическими ужасами компаньонку.

– Расскажете потом, как утешали даму, – напутствовал его бывалый Клопик.

Когда Индиана постучал в высокую дверь из красного дерева, «больная» почему-то открыла сразу, как будто дожидалась его на пороге.

– У меня есть кое-что для тебя, Лили.

– У тебя нет ничего такого, что могло бы меня заинтересовать, – надменно произнесла она.

– Напрасно ты так думаешь, – многозначительно возразил Индиана.

Он достал из-за спины тарелку с нормальными фруктами и хрупнул яблоком. Лилиан бросилась на сочную мякоть, как летучая мышь, чуть не отхватив Индиане палец.

– Пожалуй ты не такой уж и плохой человек. Если я выйду замуж за какого-нибудь раджу, ты можешь смело претендовать на пост главного придворного раба. Обещаю пороть тебя нечасто.

Лилиан смотрелась хорошо в индийском халате. Совсем не так, как в Кхорлаке. Голос ее стал почти мелодичным, волосы светлыми и мягкими, глаза прояснились и набрались яркой голубизны. Индиана отметил, что мисс Кэмден пробуждает в нем недвусмысленные чувства. Кроме того, на ее шее откуда-то появилось и поблескивало ожерелье из крупных изумрудов.

– Это тебе тот жирняга в чалме подарил?

– Жирный не жирный, а подарки даме он делает на свои доходы.

Оказалось, кое-какие вещи доктора Джонса все-таки задевали.

– Для феодала доход не проблема, милая, надо только лишний раз пройтись плеткой по худым задницам своих подданных, тем более, что в местных копях добываются эти самые изумруды. По большей части они реализуются на лондонских аукционах, но кое-что местные властители оставляют и себе. Как все южане, они любят блестящие побрякушки. Между прочим, мой дедуля в Гражданскую, во главе негров…

– Знаю, грабил плантаторов-южан, а на вырученные средства пил, не просыхая, «бербон» до конца своих дней, – в грубой форме перебила «милая». – А какой-нибудь твой дедуля по маминой линии со своей казачьей сотней чистил дворец бухарского эмира, тоже южанина и рабовладельца. Меня тот дядька в чалме, между прочим, в гарем приглашал. Обещал кормить птичьими языками и сдувать пылинки.

– Работа в гареме опасна. Соглашайся, если тебе оказали доверие, только не забудь застраховать свою голову. На случай отделения ее от тела… Ты спать, что ли, в этом ожерелье собираешься?

– В нем, и больше ни в чем. Это тебя шокирует, мистер Джонс?

– «Больше ни в чем». Жалко тебя, вдруг какая-нибудь многоножка по телу проползет. От нее след на всю жизнь, который даже после смерти останется… – Несмотря на страшные слова Индиана думал о другом, более приятном. – А вообще, меня ничто не может шокировать. Ведь я ученый. Озадачить – другое дело.

– Как ученый, ты получаешь знания из опыта?

– Всегда, Лили.

– И какой опыт ты хочешь поставить на мне сегодня, десять лет спустя после того, первого? – Женщина несколько подалась вперед бюстом.

– Среди прочего я исследую ночную жизнь животных, – скромно определился ученый.

– Иначе говоря, ты хочешь узнать, что я кладу на подушку, голову или ноги, на каком из боков сплю? – все таинственнее улыбаясь, промурлыкала Лилиан.

– Нет, я изучаю способы привлечения самок и самцов, брачные игры, виды оплодотворения…

– Уверена, что в собачьих свадьбах у тебя большой опыт, – неискренне осудила мисс Кэмден.

Они поцеловались впервые за десять лет. Это понравилось доктору Джонсу, который достаточно долго не участвовал в боях на сексуальном фронте. Не десять лет, конечно, и не со времен визита в султанат Мадагаскар, но все-таки… Похоже, и ей понравилось. Во всяком случае, она сказала: