Мальчик спрыгнул вниз и шел след в след, сколько мог. Но ярдов через тридцать он потрогал странный выступ в стене, отчего открылась ниша, из которой вылетело два мертвеца с длинными волосами.
– Я буду ступать туда же, куда и вы, доктор Джонс. Я ничего не буду трогать, честное слово, – пообещал изрядно струхнувший агент, еле ворочая заледеневшей челюстью.
Ярдов двадцать спустя стало совсем темно. Индиана пожалел о том, что своевременно не соорудил факел.
Чтото отчаянно хрустело под ногами. По мнению Клопика это было сухое печенье. Он погрузился в сладкие мысли о том, откуда здесь взялось печенье, да еще в таких количествах. А Индиана пытался откопать пару спичек, затерявшихся в бездонных карманах куртки. Наконец появилось слабое освещение.
Весь пол был густо залеплен насекомыми. Тысяченожки и сколопендры, тарантулы, муравьи, термиты, скорпионы и жуки. Некоторые из них уже резво взбирались по ботинкам путешественников и пытались внедриться под штанину, отчего ноги самопроизвольно заплясали «степ». Твари питались друг другом, о чем свидетельствовала шелуха из хитиновых покровов, густо усеивающая пол. Можно было предположить наличие подкормки, либо притягивающих запахов, либо влияние демонической силы. Последнее доктор Джонс оставил вне рамок серьезного рассмотрения, но решил все-таки учитывать.
– Это не печенье! – Клопик распрыгался, как чертик на пружинке.
– Давай-ка выбираться отсюда, покуда какой-нибудь местный житель не засадил нам ядовитый хобот, – предложил в ответ Индиана.
Путники заторопились вперед. Коридор несколько расширился, превратившись в сумрачную камеру с высоким потолком, входом сзади и выходом спереди. Когда мужчина и мальчик попали на ее середину, здоровенное колесо, выкатившись из какой-то щели, перекрыло вход, а следом и каменная плита, опустившись сверху, отсекла выход.
В помещении было много скелетов и более свежих мертвецов, оставшихся от прежних посещений. У одного в костяных пальцах даже имелась плошка с фитилем и остатками масла, которая стала источником слабого света для двух новых заключенных.
– Пожалуй, нам не стоило торопиться, – заметил мальчик.
– Клопик, застынь у стены и ничего не трогай, – предупредил искушенный доктор Джонс.
Мальчик послушно застыл. Более того, он прислонился к стене, нажав спиной на что-то. И подземелье откликнулось, дрогнуло. Какой-то огромный механизм заявил о себе неприятным скрежетом. Пол вдруг наклонился, а вдоль стены появилась щель, из которой потянуло неприятным холодком. Мистер Лопсанг с воплем отпрыгнул на середину камеры, но пол неумолимо продолжал вращательное движение, проворачиваясь вокруг некой оси. Как отдельные кости, так и целые мертвецы покатились и заскользили в разрастающуюся прореху у стены. По звуку было понятно, что падение их заканчивается далеко внизу.
– Вы же сами велели стоять у стены, значит, я не виноват! – заорал Клопик.
Однако старший товарищ не думал над вопросом «кто виноват?», гораздо больше его интересовало «что делать?».
Пленники уцепились за противоположный вздымающийся край пола, но было ясно, что это средство не спасет от падения в пропасть. Несмотря на нервную обстановку, Индиана попытался расслабиться и узнать у своей памяти, не запечатлела ли она чтонибудь интересное перед входом в камеру смерти. Нет, ничего. Вход не был оформлен – ни дверями, ни замком, ни косяком.
– Клопик, ты не углядел чтонибудь любопытное, когда мы сюда входили?
– Да я под ноги смотрел… Только какойто каменный цветочек на глаза попался, барельеф со множеством лепестков. На стене, справа от входа.
– Это же лотос, – мигом прикинул археолог, – символ Голоки Вриндаваны, источника творения. А вся наша камера изображает умирающую и воскресающую Вселенную.
Для общения с внешним миром оставалась лишь небольшая щель в задней стене, через которую доктор Джонс и затрубил громовым голосом. Громкому воплю он некогда учился у японских самураев и таежных охотников.
– Лилиан! Давай сюда, у нас неприятности! Светильник не забудь!
– Хорошо, что мы оставили ее в резерве, – отметил Клопик.
И мисс Кэмден услышала призыв тонким слухом женщины. Через минуту послышался ее ответный истошный визг.
– Ой, два мертвых человека! Ты почему не предупредил?
– Лилиан, если ты не поторопишься, здесь появится еще два мертвых человека!
– Как вы мне надоели!
Затем женщина вступила в мир насекомых, которые стали спешно с ней знакомиться.
– Лилиан, ну где ты?
– Пусти меня, Инди, они ползают по мне! Открой дверь! Дура я, нашла кому помогать…
– Справа от входа на стене каменный цветок, покрути его или надави как-нибудь.
Через несколько секунд Лилиан откликнулась.
– Я и покрутила, и надавила. Открой сам, Инди!
– А какогонибудь выступа или углубления у цветка нет? – почти безнадежным голосом уточнил доктор Джонс.
– Ну, есть. Только в этой нише какая-то гадость. Ползает, копошится.
Пока Лилиан бранила профессоров и насекомых, пол пришел уже в вертикальное положение, сделался пятой стеной. Джонс с Клопиком просто висели, уцепившись за ее верхний край.
Мальчик хныкал, мужчина из последних сил подыскивал психологически верные слова.
– Ты можешь, Лили. Это же элементарно. Представь себе, что там копошатся заводные цыплята и зайчики.
Внушение сработало, потому что женщина все-таки просунула руку и нажала на рычаг. После чего коварный пол стал возвращаться в более подходящее для него горизонтальное положение.
Вскоре через открывшийся вход вбежала Лилиан с ревом:
– Снимите с меня это!– подразумевая, конечно, насекомых, ползающих по ней с ознакомительными целями.
Однако прежде чем доктор Джонс подоспел к мисс Кэмден, она успела наклониться, чтобы стряхнуть с себя страшных и назойливых тварей. При этом надавила симпатичным – особенно в индийском одеянии – задним местом на стену и попала на тот самый рычаг, который уже был опробован Клопиком несколько жутких минут назад. Мальчонка вскинулся:
– Это все она! Она!
Но Индиане было не до оправданий, потому что колесо моментально перекрыло вход. Плита закрывала выход более плавно. Спастись мог лишь тот, кто не страдал сомнениями и всякими рефлексиями, поэтому археолог вытолкнул компаньонов в быстро сужающуюся щель, затем бросился туда же сам.
Назад дороги не было, оставался только путь вдаль. Коридор полого шел вниз, сужался и довольно скоро превратился в пещерный ход. Тоннель несколько раз становился лестницей. Высеченные из камня стены были украшены фресками, пестрящими сценами из индийского пандемониума.
Демоны-ракшасы, насылающие бурю, пожирающие плоть и пьющие кровь, рвущие на части различные живые существа, которым и удрать никак. У одного здоровяка демона было огромное разверстое в районе пупа брюхо, в которое он просто загребал животных, урожай и крестьян.
Демоны преты, дурманящие людей, посылающие пехоту и кавалерию на вечный бой, заставляющие толстяка жрать еще больше, ростовщика повышать ставку кредита, властолюбца резать и отравлять действительных и мнимых соперников, а сладострастника забирать к себе в гарем все, что движется.
Танцует на трупах черная богиня Кали, однако нет радости на ее лице, она питается энергией зла, но не в восторге от происходящего. Это еще не ее. Танец продолжается, гдето появляется маленький и невзрачный Шива, не вечный супруг, а подкаблучник. Танцуют все, действие идет от периферии к центру. Зарядившись энергией разрушения и распада, кружатся развоплощенные души, лишь изредка подкрепляясь свежей кровью. Наконец материальный мир стирается, отдав свою энергию черной богине, и начинается ее царство. Только ее…
Хоровод простых энергий, показанных одноцветными красками, а посредине одинокая Кали… Кали-юга* становится Кали-локой*…
Примерно через час блужданий по подземельям, которые были, собственно, выработанными изумрудными копями, Индиана Джонс и его спутники оказались на балконе пещерного храма.
