? К чёрту глупые правила.

Я начала задыхаться, когда его рот сомкнулся вокруг моего клитора. Посасывания его рта сделали моё тело сверхчувствительным. Он не был игривым или почтительным, как остальные. Он знал, что хотел и брал это.

Жёстко.

Жажда становилась всё сильнее и сильнее, цепляясь за свой путь к облегчению.

Я сильно зажмурилась. Я не могла взглянуть на наблюдающих за нами мужчин. Я не могла сделать ничего, кроме как дышать и переживать это. И я определено не решилась посмотреть, откуда исходил рык, скрытый тишиной.

Это был всего лишь рык.

Но он нашёл отклик в моем теле.

Джетро.

Пару секунд, которые я проводила в руках других мужчин, казались вечностью в руках Дэниеля. Внезапно, я вскрикнула, сильно дёрнувшись.

Кончик его языка исследовал мой вход, пытаясь войти в меня.

Никто не делал этого. Они подчинялись какому-то негласному правилу попробовать, но не вкушать.

К чёрту глупые правила. 

Слова Дэниеля повторялись в моём разуме. Были ли какие-то правила как со мной обращаться?

Всё, что мы делаем, исходит из строгого свода правил, которые изложены предельно просто и им должны следовать. 

Я вспомнила то, что сказал мистер Хоук.

У него были правила, чтобы разрушить меня и также... защитить?

Дэниель попытался вновь, его пальцы болезненно вцепились в меня.

Затем меня выдернули.

Я была вырвана из его захвата и утянута в конец стола. Пустой поднос с десертами подлетел и рухнул на пол.

Мои ноги запутались, и я столкнулась с телом, с которым лишь пару часов назад была так близка.

Поднос упал с громким звуком, отражаясь в пространстве комнаты. Но никто и слова не сказал.

В тот момент как Джетро притащил меня к месту во главе стола напротив мистера Хоука, он впихнул мне в руки самый большой кусок пергамента. Его глаза потемнели, лицо напряглось.

? Вот, читай.

Тяжело дыша, изо всех сил стараясь забыть о липкой слюне между моими ногами и ощущении от языка его брата, который пытался войти в меня, я взяла потрёпанный временем свиток.

Джетро нахмурился, удерживая между нами небольшое расстояние. Его холодность ударила в меня, послав ледяные мурашки по моим обнажённым рукам. Он выглядел взбешённым, рассвирепевшим, и всё же было в нём что-то, от чего мой живот сжался.

Независимо от игры, в которую мы играли, независимо от войны, которую мы начали у конюшни, мы не закончили. Он знал это. Я знала это. И это понимание послало курсировать власть по моим венам.

Наклонившись ближе, он прошипел:

? Прекрати пялиться на меня, мисс Уивер. Я дал тебе задание, ? указывая на свиток в моей ладони, он выплюнул. ? Читай.

Оторвав от него взгляд, я подчинилась.

Замысловатая окантовка привлекла моё внимание. Наряду с узором из виноградной лозы и водяного знака, слова: «связанные», «обязанные», «собственность» были переплетены красными чернилами.

Каллиграфический почерк предков приговорил меня к жизни хуже, чем смерть. У меня отобрали права. Украли мою жизнь. Даже моё тело больше не принадлежало мне.

18 августа 1672 г. 

Свидетель эск. Джон Лоу. 

Дело между Уивер и Хоуком. 

Немедля известный как «Долг по наследству». 

Настоящим это заверяет все переговоры и споры, и налагает обязательный долг. Совет предоставил верховное согласие на подобное соглашение. 

Как установлено в этом кабинете я засвидетельствовал подписи обоих семей Уивер и Хоуков, наряду с их значительным окружением и компаньонами. 

Долг выплачивается следующим образом: 

Перси Уивер торжественно клянётся отдать старшую дочь, Соню Уивер, старшему сыну Беннета Хоука, Уильяму Хоуку. Это делает недействительным все бесчинства и неприятности до того, как появится новое поколение. 

Этот долг свяжет не только текущие владения 1672 года от рождества Христова, но и каждый год после этого. Каждая старшая девочка Уивер будет отдана в дар как справедливое возмездие каждому старшему сыну Хоуков. Обе стороны согласны с установленным днём.

Жизнь и все атрибуты будут определены действующим Хоуком, никакие правила или преимущества не будут установлены, и это соглашение поднимает всё выше закона, который действует в пределах владения её Величества Королевы Англии.

Подпись:

Беннет Хоук и семья

Перси Уивер и семья

Джетро

Я понял, когда именно она это прочитала.

Я увидел, когда она осознала последнюю фразу.

У нас был документ, подписанный и заверенный королевским судьей Англии, что дало нам карт-бланш делать то, что нам нравится. В моих действиях не было ничего незаконного. Никто не мог признать меня в чем-то виновным. Никакая судебная система не спасёт её.

Это было окончательное утверждение.

Уже не говоря об огромном количестве денег, что гарантирует то, что нам никто не помешает. Не было ничего, с чем можно было бы бороться. Чем быстрее она примет это, тем легче всё будет.

Глаза Нилы были просто огромны, когда она подняла взгляд от пергамента. Схватив её за плечи, я прислонил её к столу. В её взгляде было достаточно ужаса, чтобы вытянуть из моей холодной души капельку человечности.

Не буду отрицать, наблюдать за тем, как её пробовали, разозлило меня не на шутку. Она была моей игрушкой. Моей, чтобы мучить.

Я разозлился на своего отца за то, что он позволил всему братству попробовать её. Они не заслуживали испить чьи-то страдания. Это было право Хоуков и только чёртовых Хоуков. Исключая моего младшего идиотского брата.

Он заслуживает только дерьма.

Скрипя зубами, я положил руку на её грудную клетку и нажал на её хрупкую грудь. Её сердце билось, словно военный барабан, под моими пальцами.

Когда я заставил её откинуться назад, она приоткрыла губы, но ничего не сказала против.

Я не сказал ни слова, управляя ей чистым гневом и желанием.

Её хорошо очерченные мышцы живота сжались, когда она боролась с нажимом, затем сдалась, растянувшись на спине, на столе. Тихий болезненный стон слетел с её губ, когда она приподнялась на локтях.

Она отказалась лечь на спину.

Но она ляжет.

Мой член чертовски ранил сам себя, ударяясь вновь и вновь об мой ремень. Только я знал, какая она на вкус, когда сама отдаёт своё тело. Только я знал, какие звуки она издает, когда хочет этого дьявольски сильно. И только я знал, насколько тугой она была.

Эта теснота принадлежала мне.

Я сомневался, что войду в неё. Я сомневался, что хоть наполовину мой член войдёт в неё, но пока я не попытаюсь, никому не позволено приближаться к ней. У меня был свиток, давший мне власть в этом плане над всеми, включая моего отца.

Я с трудом сглотнул. Гнев вновь закипел во мне от воспоминаний, как мой брат пытается засунуть свой долбанный язык в неё. Я балансировал на опасном краю.

Отстранись.

Я не смог.

Я хотел то, чего хотел и брал то, что принадлежало мне.

? Ты, наконец, поняла, ? прошептал я. Мой голос стал хриплым, глубоким, наполненным тёмной жаждой, созданной её развратным поведением этим утром. Она сделала это со мной. Это было её проклятье, чтобы исправить меня.

Я не мог смотреть, не вспоминая, как она насаживалась на мой палец. Я не могу видеть сквозь вызов. Возросшую силу в её тощем тельце. Она училась.

Я учился.

Мы учились, как вдвоем играть в эту игру.

Она вздрогнула, когда я провел рукой по её животу, опускаясь всё ниже и ниже. Мой член дико жаждал влажного искушения, принадлежащего ей. Я был ответственен за неё.

Она прошла через многое. Она повиновалась, когда пыталась бороться. Она держала себя в руках, но сейчас она была близка к потере контроля. Я не был настолько бессердечен, чтобы проигнорировать это желание в её глазах. Желание, граничащее с безумной потребностью в оргазме. В объединение с убеждением того, что мы хорошие ребята? Ну, я должен ей.