Он тут же просветлел. Улыбнулся прежней дружелюбной улыбкой, словно не мы пару мгновений назад ожесточенно спорили друг с другом.

— Идет, госпожа. Только… мне даже искать не надо. Все здесь, в моей коллекции полезных вещей. Я унаследовал ее от матери.

Повинуясь приглашающему жесту его руки, я обернулась. Биру подошел к стене, увешанной фоторамками, нажал на нее. Панель отъехала, открылся проход в соседнее помещение. Я затаила дыхание, не веря, что вот-вот проникну в сокровищницу, оставшуюся после Каиссы.

Хотела уже шагнуть в проем, но в последний момент остановилась. В нерешительности взглянула на Биру. Он мгновенно понял причину моих сомнений.

— Неужели даже сейчас ты мне не доверяешь? — правитель скорчил обиженную гримасу и покачал головой. — Думаешь, что заманю и запру тебя там?

Я пожала плечами.

— Ну что ж… — Биру первым вошел в дверь.

Чувствуя себя немного виноватой за чрезмерную подозрительность, я последовала за ним. Первым делом взгляд упал на наши с Каем рюкзаки. Они лежали недалеко от входа, на полу, возле ножки стола. Я опустилась на колени, расстегнула застежки, заглянула внутрь. Как ни странно, все вроде бы сохранилось в целости.

— Можно, чтобы это вернули в мою комнату? — я задрала голову, чтобы найти взглядом Биру.

Он возвышался надо мной, сложив руки на груди.

— Конечно. Я же сказал, госпожа. По первой просьбе. Я — коллекционер, но не вор.

Добившись, чего хотела, я начала застегивать рюкзак обратно, но Биру вдруг наклонился и перехватил мои руки.

— Можно попросить об одном небольшом подарке?

— Каком? — я потихоньку отодвинула ладонь, чтобы не касаться протурбийца.

Уверенным жестом Биру запустил пальцы внутрь и вынул банку консервированной еды.

— Человеческая пища. С Земли? Хочу попробовать.

— Значит, ты все-таки успел посмотреть, что в рюкзаках, — вздохнула я. Слишком уж безошибочно и быстро полукровка нашел то, что искал. — Угощайся на здоровье.

Я выпрямилась и огляделась. По размерам помещение в точности повторяло соседний зал для совещаний правителя. Только другого входа, кроме того, которым Биру привел меня сюда, я, как ни приглядывалась, не нашла. Здесь, действительно, накопилось много всякой утвари. Голографические картины, засохшие цветы в горшках, одежда, детские игрушки, различные приборы. Чем-то даже напомнило домик Тхассу, где старик хранил все, что сумел унести из колонии во время бегства с семьей и другом. Я испытала укол ностальгических воспоминаний, но тут же отмахнулась от них. Нельзя оглядываться назад. Нужно смотреть вперед.

И по сторонам, как сейчас.

Мой взгляд упал на телескоп, установленный на подставке у окна, завешенного пыльной занавеской. Не веря своим глазам, я подошла, погладила прохладный золотистый корпус, протерла увеличительную линзу. Склонилась, изучая кнопки на боковой поверхности. Встроенная карта звездного неба с автоматическим поиском нужных небесных тел. Я приложилась к смотровому глазку, пытаясь представить, какая картина развернулась бы ночью.

— Надо пригласить тебя сюда еще раз, — подхватил Биру мои мысли, — в другое время суток. Я покажу тебе мать всех наших звезд, Сшат-Ацхалу. Особенно красиво она смотрится на рассвете. Ее нежный красный свет постепенно становится…

— Интересно, отсюда можно разглядеть спутник? — пробормотала я, проверяя, поворачивается ли телескоп из стороны в сторону.

— Что?!

Я подняла голову. Биру выглядел так, словно мое невнимание к его словам оскорбило его.

— Я уже тысячу раз видела Сшат-Ацхалу, — успокоила я его, — ночью, на рассвете, вечером, между набежавших облаков, на чистом небе среди других созвездий. Кай рассказал мне про нее уже все, что можно. Что меня сейчас по-настоящему волнует, так это спутник, который вращается на орбите этой планеты. Я хочу убедиться, что он по-прежнему там.

— Понятия не имею, о чем ты толкуешь, госпожа, — Биру поджал губы и отвернулся. — Но если хочешь, можешь прийти ночью и поискать свой спутник. Я разрешаю.

Стало неловко. Правитель пригласил меня в сокровищницу, позволил ходить и все трогать, а я, вместо того, чтобы проявить хоть какую-то вежливость, грубо его перебила.

— Извини, Биру, — попросила я. — С удовольствием приду еще раз и послушаю твои рассказы про мать всех звезд. Как истинный протурбиец ты наверняка знаешь много красивых историй, связанных с ней.

— Я не истинный протурбиец, — проворчал он, но заметно поостыл. Что мне нравилось в полукровке, так это его отходчивый характер. — А красивые истории рассказывают девушкам в период ухаживаний. Тебе я просто хотел показать звезды.

— А у нас на Земле девушкам показывают звезды, когда ухаживают за ними, — я невольно улыбнулась.

— Теперь понимаю, почему ты узнала о Сшат-Ацхале от Кая, — ровным голосом ответил Биру.

Я задумалась.

— Да. Наверно, он тогда уже пытался за мной ухаживать. Но покорил не этим.

— А чем? — теперь правитель уже не скрывал любопытства.

— Тем, что всегда был рядом. Тем, что моя жизнь для него важнее собственной, — я спохватилась, что мы опять перешли на личные темы, и резко закруглила беседу: — Впрочем, это трудно объяснить. Все в совокупности.

— Понятно.

Биру уловил мой намек и не стал настаивать на подробностях, а я впервые задумалась: любил ли он когда-нибудь? Ухаживал ли за девушками? На вид ему было чуть больше тридцати. Раз принц до сих пор не женат, что ему мешало? Обязанности правителя? Или никто не пришелся по вкусу? Или единственным идеалом для него была и оставалась только мать?

— Так что, у тебя сохранился после Каиссы вот такой браслет? — спросила я, снова показав принцу свой «ай-ди».

Тот спохватился, будто совсем позабыл, зачем мы сюда пришли.

— Конечно… надо только найти, где лежит…

Биру принялся перекладывать свою утварь с места на место, шарить на полках с посудой, открывать и закрывать коробки. Я ждала результата, но время шло, и просто так стоять мне стало скучно. Тогда я тоже принялась перебирать все, что попадалось под руку.

— Это Каиссы? — я подняла золотые серьги, заботливо спрятанные в бархатной коробочке и поставленные на полке на видное место.

— А? — Биру обернулся через плечо и тут же вернулся к своему занятию. — Да, здесь много вещей моей матери.

Я отложила украшение и взяла электронную книгу. Лениво полистала страницы. Вкус Каиссы не отличался оригинальностью. Это были какие-то научные труды по биологии. Запутавшись в сложных терминах, я отложила чтение.

Между цветочных горшков заметила ребро фоторамки. Странно, что она стояла здесь, а не висела в галерее в зале для совещаний.

— Это можно посмотреть? — уточнила у Биру.

Тот залез под стол и шуршал там чем-то. Высунулся на минуту, и я едва сдержала улыбку, заметив клочки пыли на его волосах.

— Да. Это мои детские фотографии.

— Ох, как интересно!

Я принялась листать снимки маленького Биру. Кто бы мог подумать, что в нежном возрасте он так походил на забавного толстенького медвежонка? Пухлые щечки свисали чуть ли не до плеч, глаза уже тогда ярко зеленели на лице цвета слоновой кости. Не оставалось сомнений, что Каисса очень любила и баловала сына с самого детства. На каждом изображении он красовался в новой одежде: поначалу во вполне человеческих ползунках и комбинезончиках, явно сшитых матерью собственноручно. По мере взросления одеяния сменились на протурбийские. Сама Каисса нигде не попала в кадр, так же как и отец-правитель. Только Биру. Лежащий на животе. Сидящий. Ползающий.

Нашлось и видеоизображение. Каисса снимала первые шаги сына. Действие происходило на улице. Малыш семенил впереди, мать шла следом, от чего изображение прыгало и покачивалось. Он что-то гулил, она со смехом отвечала. Смесь человеческого и протурбийского языка — абсолютно дикая, не понятная никому, кроме ребенка и его матери. Но между ними двоими все было просто и понятно.

Внезапно в кадр попал другой человек. Это был мужчина, в возрасте, с окладистой бородой с проседью и в потрепанной куртке с нашивкой «НЦ ИМСИ» на груди.