— Хотела пригласить тебя на отдельную демонстрацию мининого подарка. — Попыталась пошутить Мирра.

Повышенное внимание, которое привлек ее невинный жест, начинало пугать. Она думала у них состоится милый интимный разговор и, может быть, они тихонько ускользнут с праздника…

— Нет, я не могу так, я должен… — он не договорил. Обычно такой спокойный, главнокомандующий принялся судорожно шарить по карманам на кафтане.

«Вот те на!.. Сейчас мне без всяких иллюзий, что называется: „дадут от ворот поворот“. — Пронеслось в голове у Мирры. — Великий Фермер! Должно быть здесь что-то подмешано к воздуху. Иначе с чего это вдруг я так расхрабрилась?! И главное, нашла, где заигрывать — в компании самых соблазнительных в Мире соперниц. Ой, сравнение-то вышло не в мою пользу!»

Наконец в правом кармане Хаэлнир нащупал то, что искал, на лице отразилось облегчение.

— Прошу тебя принять. — Он вложил в миррину ладонь маленький золотой обруч.

— Спасибо. — Рука автоматически сжала в ладони подарок. За спиной кто-то толи охнул, толи застонал негромко.

— Повелитель Хаэлнир, — Эрендир наконец протиснулся к привлекшей внимание парочке, — прошу немедленно следовать за мной!

На этот раз толпа расступилась, давая проход своему предводителю и его спутнику.

— Я скоро вернусь. — Пообещал Хал, отправляясь вслед за Владыкой. Растерянная Мирра осталась стоять одна, среди притихших эльфов. Постепенно толпа рассосалась, снова зазвучала музыка. Или она и не смолкала? Ведьма разжала вспотевшую ладонь. Тоненький золотой браслет не имел застежки, чтобы надеть его, нужно было сложить пальцы лодочкой.

— Ух, ты!.. — Восхищенно выдохнули рядом. Женщина вздрогнула. Возле ее щеки переливались перламутровые стрекозиные крылья, их обладательница склонилась над украшавшим запястье обручем. — Ну и ну, он сделал тебе предложение! — Мина подняла на подругу мерцающие синим глаза.

— Ты думаешь? — Мирра все не могла прийти в себя. «Ну, конечно, у эльфов ведь принято дарить браслет на обрученье. Теперь я стало быть…»

— Вы теперь жених и невеста! — Восторженно пискнула маленькая эльфея и закружилась радостно вокруг остолбеневшей «счастливицы». — Ну, ты даешь! Вот так запросто р-раз — и надеть ему венок. Меня бы родители просто убили! Ой, леди Ойлиф смотрит в нашу сторону… Пойдем-ка лучше отсюда. Праздник все равно почти кончился.

Волшебная стрекоза ухватила старшую подругу за руку и чуть не силой повлекла за собой к их особняку. Та все крутила головой, пытаясь отыскать глазами фигуру командующего. Но видимо Владыка и Хаэлнир тоже покинули празднество.

Даэн пропустил момент с надеванием венка. Но молва о случившемся разнеслась почти мгновенно. (А еще говорят, будто эльфы не сплетничают!) Зато он прекрасно видел, как насупленный Владыка позвал за собой его братца. Вид у Хаэлнира был какой-то растерянный. Пожалуй что, он никогда не видел его настолько выбитым из колеи. Подозревая, что разговор предстоит не из приятных, и весьма вероятно кузену может понадобиться дружеская помощь (в смысле моральная поддержка), упырь незаметно, как умеют лишь упыри, последовал за удаляющейся парой. Вскоре стало очевидно, что Эрендир ведет командующего во Дворец Совета. Эльф только присвистнул мысленно. «А разговор-то будет и впрямь не шуточный!» Это лишь подстегнуло его любопытство, и он приблизился к идущим на минимально допустимое расстояние. Те двигались молча. Наконец огромные белые створки, одинаковые во всех Дворцах Совета всех эльфийских городов, сомкнулись за спинами Хала и Эрендира. Упырь едва успел проскользнуть следом.

— Такие выходки недостойны старейшины! — Возмущенно начал Эрендир, останавливаясь в центре зала.

— Я больше не член совета. — Напомнил эльф.

— Ты ведь приехал, чтобы уладить дела с этой твоей колонией? Так ты ничего добьешься!

— Владыка, — Хаэлнир церемонно склонил голову, — мне странно слышать, что Совет ставит жизнь соплеменников в зависимость от того, насколько «достойно» я веду себя в личной жизни.

— Ты нарушаешь закон. Мы ограничили контакты с людьми.

— Ты сам позволил ей остаться. — Напомнил командующий. — А я не делал тайну из своих чувств.

— Хорошо. — Эрендир решил сменить тактику. — Я могу отчасти понять: отказ Уриэль уязвил тебя. Но ты сам виноват в случившемся. Трудно найти деву, согласную пожертвовать своим будущим ребенком, но я, как глава совета, обещаю, что мы решим этот вопрос…

— Благодарю за заботу, Владыка, — лицо Хаэлнира осталось непроницаемым, — но я уже сделал свой выбор, и сегодня все могли видеть, какой. — Он обошел Владыку, чтобы идти к дверям.

— Остановись, Хал. — Это прозвучало как приказ. Командующий сделал еще шаг, потом все же остановился, повернулся к окликнувшему. — Не повторяй ошибки, сделанной Селеной. Тебе лучше других должно быть известно к чему приводят такие шалости. Твоя сестра испортила жизнь не только себе, но еще и опозорила клан, родив…

Лицо командующего не переменилось, но, то как он двинулся в сторону Эрендира, говорило о том, что разговор готов перейти в «другую плоскость». Но тут сбоку прозвучало:

— Секундочку! — Даэн отделился о стены, где незаметно провел начало разговора. — Раз уж речь зашла обо мне, позвольте поучаствовать в дискуссии.

Хаэлнир замер, старейшина умолк на полуслове.

— Даэнир? — Владыка метнул в незваного гостя раздраженный взгляд. — Я не приглашал тебя.

— Увы! — Тот развел руками. — Но что взять с упыря, не знавшего родителей и выросшего в «Обители»[41]?!

— Что же, тогда, возможно, пришла пора узнать, кого тебе за это стоит благодарить. Давай, мой друг Хаэлнир, расскажи, к чему приводят гордыня и упрямство, и как и кому за это приходится расплачиваться…

И снова эльф не успел ответить.

— Ты о том, что Хал заставил мою мать заколоть моего отца? В семье мы не делаем из этого тайны. — Голос упыря звучал спокойно и естественно. И сколько Хаэлнир не вслушивался, не сумел различить в словах брата не малейшей фальши.

— Что же, — Эрендир надменно вскинул брови, — значит в вашей семейке, вы действительно все друг друга стоите. Он развернулся и, размашисто шагая, покинул зал.

— Как давно ты узнал? — Хаэлнир приготовился принять еще один «удар».

— Очень давно. Во всяком случае, еще до того, как переехать в Обитель. — Рука упыря легла на плечо командующего. — Дорогой братец, ты столько лет поил меня собственной кровью, неужели ты полагал: мне до сих пор неизвестно, что стало с моими родителями?

— Но ты никогда…

— Не говорил, что знаю? И не сказал бы, если бы не этот. Знал, что ты расстроишься. А мне не хотелось тебя огорчать. Хотя если честно, меня всегда удивляло, с чего ты так мучаешься? Уверен, представься ей такая возможность, Селена убила бы тебя без всяких угрызений совести. А ты — спасал общину.

— Эту историю можно рассказывать по разному, — командующий помрачнел еще больше, — можно, конечно, сказать, что я героически пожертвовал жизнью любимой «сестры», ради блага многих, и часами живописать страдания, которые при этом испытывал. Но суть дела от этого не меняется: я убил ее, холодно и расчетливо, не ткнул мечом в порыве ярости, а заставил умереть так, чтобы принести мне как можно больше пользы. И то, что польза вышла для всей общины, не делает мой поступок менее чудовищным!

— Не старайся. — Упырь покровительственно похлопал старшего брата по спине. — Тебе не удастся вызвать у меня неприязнь к себе. Одно время, когда ты обучал меня бою вслепую, помнишь? Ты был очень близок к тому, чтобы я стал тебя ненавидеть. Но к гибели моих родителей это никакого отношения не имело.

Чтобы избежать любопытных взглядов, пришлось сойти с выложенной камнями дорожки и нырнуть за живую изгородь. К особняку Каэттарисов они пробрались прямиком через сад. Успевшая выпасть роса промочила туфли маленькой эльфеи и длинный подол мирриного платья. Только очутившись у себя в комнате, ведьма сумела перевести дыхание — никто за ними не гнался, и все-таки всю дорогу они едва не бежали. Мирра прислушалась к себе, грудь наполняло странное ощущение тревоги и радости, с одной стороны она почему-то чувствовала себя воровкой (Хотя что и у кого она украла?!), с другой — было нечто притягательное в щекочущем чувстве запретности, и тонкий обруч на запястье будил воображение…