– Передо мной сидят прямо-таки две рокфеллерши. И кто только сказал, что этот мир принадлежит муж чинам.

– Я пробиваю в нем свою дорогу с огромным трудом, – посуровела Дженифер.

– Ну ясное дело. Целых пять месяцев пришлось, не жалея сил, вкалывать в бассейне.

Лицо Дженифер озарила одна из ее ослепительных улыбок.

– Да, в Калифорнии у меня были одни игры и развлечения.

– Знаете, кем я хотел бы стать в своей следующей жизни? Красивой бабенкой, – стоял на своем Генри. – А сейчас перед тобой Париж. Ты станешь французской Ланой Тэрнер. Но, сделай одолжение, не транжирь все свои деньги. Ты должна мне две тысячи. Вычту из твоих алиментов. И бога ради, не проси меня пересылать их тебе во Францию. Дай мне возможность отложить их для тебя же самой. Клиенты, вроде вас обеих, мне вот как нужны!

– Да, кстати, – ангельским голоском пропела Дженифер. – Одолжи мне еще тысячу. Генри…

– Опомнись, Дженифер…

– Мне нужно приодеться. В конце концов, в Париж я должна явиться во всеоружии и произвести там фурор.

Анна влетела в «21» и подбежала к Генри, сидящему за своим обычным столиком в самом начале зала.

– Извини, что опоздала, но Лил Коул выжимает из меня все соки. – Она села.

От Генри не укрылось, что все мужчины в зале оборачиваются ей вслед. В результате трехнедельных усилий ведущих косметологов Кевина Гилмора внешность Анны изменилась, хоть и неуловимо, но все же так, что приковывала к себе всеобщее внимание. Они не изменили красоту Анны, дарованную ей природой, но каким-то непостижимым образом так оттенили и подчеркнули ее, что она еще более бросалась в глаза. Раньше эта красота открывалась окружающим постепенно. Теперь же ее замечали моментально. Глаза были подведены, на веки наложены тени, а волосы взбиты и напоминали львиную гриву. Во всем ее облике по-прежнему читалось благородство знатной леди, однако сейчас она буквально притягивала к себе внимание мужчин.

– Сегодня утром я получила длинное письмо от Дженифер, – сказала она, не замечая всеобщего внимания.

– А я – короткое, с просьбой выслать денег. Анна, как она сумела так быстро все потратить? Анна рассмеялась и заказала себе салат.

– Сколько бы денег у нее ни было, она всегда будет в долгах. Дженифер – транжирка. Не знаю почему, но ей, похоже, не нравится ничего из того, что она покупает. Большинство купленных вещей она тут же раздает.

Генри покачал головой.

– Надеюсь, что она найдет себе там человека, хорошего человека. Как актриса она не бог весть что, но лицо и фигура у нее чертовски хороши. Надеюсь, она заставляет их работать на себя. Потому что внешние данные – это все, чем она обладает, и, когда она лишится этого – придет конец и самой Дженифер.

– Генри! Я была о тебе лучшего мнения. Неужели ты, как и все, ценишь Дженифер за ее внешность и только? Она замечательный человек, вот только ни один мужчина не берет на себя труд разглядеть в ней это. Я думала, что ты не такой. Дженифер в самом деле хороший человек… настоящая подруга… и очень милая. Одна из самых милых девушек, которых я знала в жизни.

– «Милая?» Ну что ж, с этим я, пожалуй, соглашусь. Милая с виду, на поверхности. Эта ее улыбка, словно навсегда приклеенная. Но расскажи мне немного о ней, Анна. Способна ли она на сколько-нибудь глубокое чувство?

– Трудно сказать: Дженифер никогда до конца не раскрывается. Тебе что-нибудь известно? Я никогда не слышала, чтобы она о ком-то отзывалась плохо. Она и в самом деле мила со всеми. Понимаю, что смешно характеризовать Дженифер этим словом, но для нее оно подходит как нельзя лучше. Я ведь жила с нею и знаю. Вот ты, наверное, думаешь, что уж если кто мила, так это Нили. Она – умная и яркая, но милой ее назвать нельзя, в отличие от Дженифер. Ты знаешь, она никогда не говорила ничего плохого о принце! Только то, что у них не сложилось. Никакой злобной мстительности ни к нему, ни к Тони, ни даже к Мириам. Говорит просто, что не могла вынести скуку в Калифорнии. Нет, за фасадом этого очарования скрывается страшно одинокая душа, которая ждет мужчину, способного полюбить ее за духовные качества. Потому что на самом деле Дженифер хочет лишь одного: чтобы у нее был один мужчина, нормальная семейная жизнь, дети…

– Тогда как же вышло, что она прервала беременность? Вот когда я разочаровался в ней. Звонила мне из Калифорнии чуть ли не на грани истерики, потому что ее, видите ли, заставляют делать аборт – по крайней мере, сестра мужа заставляет. А сама она якобы хочет сохранить ребенка. А потом, когда я в лепешку расшибся, чтобы обеспечить ей хорошие алименты, она избавляется от него. И ты еще станешь уверять меня, что девица, которая хочет иметь ребенка, не может прожить на тысячу долларов в неделю?

– Она никогда не рассказывала об этом и не называла никаких причин, – задумчиво проговорила Анна. – Но вероятно, в какой-то момент она испугалась того, что ей придется одной воспитывать ребенка. Я уверена, что, если бы нашелся подходящий человек, у них получилась бы нормальная семья.

Генри пытливо посмотрел на нее.

– А ты как?

– О, мои дела идут прекрасно. Мы уже закончили пробные фотосъемки. Со следующей недели я начинаю рекламировать продукцию фирмы «Гиллиан». Первая весенняя демонстрация.

– Я не об этом, Анна. Я имел в виду твое будущее. Видишь ли, то, что ты станешь «Девушкой Гиллиана», многое изменит в твоей жизни. Когда твое лицо не будет сходить со страниц иллюстрированных журналов и рекламных объявлений, на твоем пути возникнет немало всяческих соблазнов.

– Я уже прошла через это, – напомнила она. – Помнишь? Всего два года назад мое имя не сходило с первых полос газет, постоянно упоминалось в статьях и репортажах: «Золушка Аллена Купера». Но я осталась прежней, не изменилась.

– Нет, изменилась, – тихо сказал Генри. – Ведь ты же не пошла замуж за Лайона Берка, а?

Некоторое время она молча изучала свою тарелку.

– Я хотела выйти за него, Генри… больше всего на свете. И сейчас хочу.

– Так почему же не вышла, когда у тебя была такая возможность?

– Он хотел, чтобы я жила в Лоренсвилле.

– Именно об этом я и говорю, – медленно произнес он. – Та девушка, которая появилась в моей конторе в тот самый первый день, пошла бы за любимым человеком на край света. Вот почему я и принял тебя. Я посчитал, что ты слишком разборчива и не станешь вешаться на шею первому попавшемуся. Я не рассчитывал, что Лайон вернется. В ту самую минуту, как он вошел, я сказал себе: «Прощай, Анна, – вот оно». К несчастью, Лайон никогда не был способен на глубокое чувство ни к кому – к мужчине ли, к женщине ли. Мы с тобой похожи друг на друга: когда нам кто-то нравится, мы сотворяем из него божество, кумира.

– Лайон любил меня… я знаю, – упрямо сказала она.

– Но не так сильно, как себя. Человек, который разом обрывает все концы, как это сделал Лайон, не способен на подлинное чувство. В известном смысле Лайон похож на Дженифер. Они влюбляются, эти лайоны и дженифер, но всегда выходят сухими из воды, потому что свое, личное у них всегда на первом месте. Помни, Анна, ты молода. Будь осторожна. Как только встретишь мужчину с серьезными намерениями, хватайся за него и ни за что не отпускай. На одно очарование и обаяние не очень-то рассчитывай.

– Думаю, вряд ли у меня с кем-нибудь будет что-то серьезное, – ответила она. – Вот-с Лайоном это было именно так.

– Лайон для тебя умер, – категорически отрезал Генри. – С ним уже все… покончено!

– Понимаю, но я-то из-за этого не изменилась. Нельзя же вешаться на первого более или менее подходящего, который встретится на моем пути. Да, я хочу когда-нибудь выйти замуж и иметь детей. Но я должна любить этого человека. – Она вздохнула. – А я никогда никого не смогу полюбить так, как я любила Лайона.

– Послушай, – сказал Генри. – Не становись «ишаком», как я. У меня ведь тоже была любовь, одна-единственная в жизни – Элен Лоусон! И я чертовски хорошо видел с самого начала, что она меня не любит, что она вообще не способна любить. Я научил ее всему. И хотя я был вовсе недурен собой, любил только ее. Может быть, я просто сам исключил для себя всякую возможность найти себе другую девушку. Ну и к чему я в результате пришел? Остался один как перст.