– Ингу захватили! – торопливо повторил боярин Игорь. – Племянницу мою! Ту самую, что сигналы во время сражений подавала.

– Так, бояре, – кивнул Зализа. – Пока я понимаю мало. Проходите в дом и расскажите все без поспешности.

Они вошли в горницу и Картышев, от волнения не способный спокойно сесть на лавку, забегал от стены к стене.

– Она около месяца назад исчезла, – отрывисто заговорил он. – Вечером ложился, не было. Думал, загулялась. Но ночью проснулся: нету. Я еще понадеялся: отлучилась куда, или засиделась у кого, но не показывалась она больше. Ни в доме, ни где. Все обыскались. А тут позавчера сходили на Неву, к Никите. Просили его жену погадать. Она поначалу ничего ответить не смогла, а тут вдруг прямо ночью прислала Хомяка к нам. Он и передал, что у дерптского епископа наша Инга. Что ее в колдовстве обвиняют.

– А почему вы считаете, что она не ошибается?

– Это она поход Ливонского Ордена предсказала, Семен Прокофьевич, – куда более спокойным тоном напомнил Костя Росин. – И права оказалась.

– Коли вы хотите ее назад требовать, слов болотной ведьмаки для этого мало станется. Посмеется епископ, и от выдачи открестится.

– Тут-то хоть веришь, Семен Прокофьевич? – подскочил к опричнику Игорь.

– То не важно сейчас, боярин Игорь, – покачал головой опричник. – Верю я, али нет, но по уложению про судьбу человека русского, в неволю попавшего, забыть не могу. Права такого не имею.

– То есть, не веришь?

– Я и первому известию от нее не поверил. Однако дозор выслал. Обязан был выслать, раз весть о возможном нападении пришла. Остальное вы и сами знаете, бояре.

– Так ведь сейчас не армия чужая на нас идет, Семен Прокофьевич, – Росин поднялся и успокаивающе положил Картышеву ладонь на плечо. – Сейчас в чужой стране одну девушку в подвале прячут.

– Так и что, Константин Алексеевич? – не понял опричник. – Не узнав точно, там ли она, не лжет ли ведьмака, все равно ничего не сделаешь. И себя на посмешище выставишь, коли ошибся, и похитителям истинным себя выдашь. А они ее потом дальше, на запад перепродадут.

– Вы тут рассуждаете! – взорвался Игорь. – А ее там, может, пытают! Или насилуют!

– Прости за слова мои, боярин, – повернул голову к нему Зализа. – Но коли девице твоей суждено муку и позор принять, она их уже испытала. Тут ты сделать ничего уже не можешь. А коли спасти желаешь – тут спешка неуместна, при торопливости излишней любое дело испортить можно.

– Тогда что нам делать?

– Опять потребно так же поступать. Лазутчика выслать нужно. Проведать, истину ли невская нежить глаголет.

– Я пойду! – моментально вскинулся Картышев. – Я в разведку пойду!

– Ты же не купец, боярин? – удивился опричник. – Не монах, не проповедник. Как же ты в чужую землю пойдешь? Не по лесам же поползешь, лешим нарядившись, право слово?

– Игорь, потерпи немного! – не выдержал Росин. – Тогда кто пойдет, Семен Прокофьевич? Илью Анисимовича просить станем?

– Нет, – покачал головой опричник. – Купец Баженов далеко, дом свой, после набега отстроенный, обживает. Нет, к дерптскому епископу потребно более привычного человека посылать. У нас тягло государево с Ливонии келарь Псково-Печерского монастыря собирает. Вот его и нужно просить в Юрьев в ближние дни съездить. Его там все знают, епископ ничего странного не заподозрит. Приходы православные во всем епископстве стоят, тоже могли люди пленницу заметить… Он же право имеет потребовать, чтобы полонянку вернули. Или выкуп предложить.

– А если епископ не отдаст? – тут же спросил Картышев.

– Грамоту гневную отпишем, – кивнул опричник. – Самому епископу грамоту, магистру Орденскому отпишем, у них Союз. Государю о деле таком гнусном сообщу, он римскому владыке грамоту ругательную отошлет.

– Это все бумажки, – снова начал горячиться Игорь. – Тьфу, ветер.

– А что ты предлагаешь, боярин? – поинтересовался Зализа.

– Врезать по этому епископу, – саданул Картышев кулаком по столу, – чтобы мозги по полу размазать! Тогда точно девок воровать перестанет.

– Чем врезать? – холодно поинтересовался Зализа. – Поместное ополчение я без государева приказа созывать не стану. Бояре ижорские Ивану Васильевичу в другом месте понадобиться могут. Разве только рубежи от нападения защищать призову, тут воля моя.

– Сами пойдем! – дерзко ответил Игорь. – Соберемся всем клубом, пищали прихватим, да и разнесем епископский замок по кирпичикам.

– Замок епископский: твердыня крепкая, – покачал головой опричник. – Тремя десятками ее не взять. Тут хотя бы полторы сотни ратников потребуется. Вот тут ужо купца Баженова спросить следует. Он на ливонцев за свой дом и товар попорченный в обиде. Коли судовую рать со своей ладьи даст, это еще два десятка сабель. Нужно среди бояр охотников кликнуть. Девицу вашу голосистую многие помнят. Да и сам я пойду, коли дело так станет.

– Как пойдешь? – не понял Росин.

– Коли охотники соберутся, отчего не пойти? – пожал плечами Зализа. – То не государевым именем рать собранная, за нее перед Иваном Васильевичем спрос нести не надо. А спуску нехристям давать не след. Русские мы, или нет?

– Так ведь ты, Семен Прокофьевич, государем рубежи охранять поставлен? – Костя Росин и не заметил, как невольно поменялся ролями с опричником. – Должен рубежи охранять, за порядком следить. Мир поддерживать. Чтобы беспорядков не было, конфликтов всяких. У Руси ведь мир сейчас с Ливонским Орденом?

– Я, боярин, – поднялся со своего места Зализа. – Государев человек. Именем его здесь поставлен, именем его говорю, и честь государя здесь блюду. А потому именем царя и Святой Руси объявить могу твердо: мир, при котором хоть один русский человек страдать должен, Руси не нужен!

– Все, теперь не поколдуешь, – священник удовлетворенно отступил, полюбовался попавшейся жертвой, потом подступил снова и сильным рывком сорвал с Инги всю одежду. Девушка снова бессильно выгнулась, не в силах ничего поделать. Дерптский епископ, едва сдерживая блаженную ухмылку, медленно покачал головой: – Попалась, ведьма!

Сквозь трубку кляпа хрипло вырывался воздух, в широко распахнутых глазах блестели слезы бессилия. Колдунья еще несколько раз дернулась, проверяя прочность удерживающих ее пут, но ремешки только сильнее стягивались возле ее щиколоток и запястий. Епископ, медленно провел взглядом сверху вниз, наслаждаясь ее ужасом. Тело побледнело, начиная с лица и до самых ступней, словно сама кровь нечестивого существа, вставшего на пути высшей цели, надеялась скрыться от пронизывающего взгляда своего судьи.

– Попалась, ведьма!

Священник все еще не верил, что все-таки смог получить в свои руки русскую колдунью, что проклятый демон, не способный практически ни на какое реальное действие, действительно привел ее к замку Дерптского епископства.

Священник коснулся кончиком пальцем носа пленницы, потом скользнул им девушке по щеке, повел дальше – по шее, ключице, по груди через левый сосок, по животу, выступу бедра, потом запустил пядь в те волосы, которые росли внизу и сильно рванул. Пленница опять дернулась, но ни звука издать не смогла. Ее властелин довольно захохотал:

– Теперь ты заплатишь за все! – он крепко сжал левой сосок и с удовольствием пояснил. – Эту грудь мы прижгем. Сперва приложим к ней раскаленную золотую монету. Все женщины любят золото, и я всегда доставляю им такое удовольствие. Потом этот добрый служитель возьмет в руки раскаленный докрасна прут и станет катать им вокруг получившегося в центре черного обгорелого пятна. И тогда вокруг образуется очень красивый рисунок, напоминающий купол собора Святого Петра. А вторую грудь мы будем жевать. Разумеется не зубами. Для этого у нас есть более изящный инструмент.

Дерптский епископ не поленился самолично сходить к верстаку с пыточным инструментом и вернулся с щипцами, имеющими обычные рукояти, но с другой стороны раскрывались пятью круто изогнутыми когтями.