– Служка!!! – оглушительно пропела Инга, и спустя несколько минут перепуганный мальчишка влетел в комнату. Девушка потянулась и сообщила: – Я хочу принять ванну.

– Чего? – не понял маленький слуга.

– Вымыться я хочу.

– Вам полить на руки, госпожа? – в том, что лежащая в постели правителя здешних земель женщина отныне является госпожой, он не сомневался.

– Я хочу помыться целиком.

Служка перевел вопросительный взгляд на хозяина замка.

– Возьмите самую большую бадью, – стал пояснять священник, у которого желание омыть тело удивления отнюдь не вызвало, – поставьте ее в малом зале перед камином. Согрейте воды, наполните примерно до половины, оставьте рядом еще примерно столько же воды для обливания.

Однако предвкушающей полную пышной пены емкость Инге пришлось испытать немалое разочарование: здесь никто не знал не только о шампуни или пенки для ванн – ни у кого не имелось даже кусочка хозяйственного мыла за двадцать девять копеек копеек. Пришлось просто отмачивать покрывшееся за время трудного пути серой коркой тело в горячей воде, а потом долго выполаскивать волосы.

– Ну как, ты получила то, что хотела, Инга? – поинтересовался хозяин.

– Откуда вы знаете мое имя? – вскинулась девушка.

– Тогда пой.

– Мне нужно выбраться отсюда, – шлепнула девушка ладонями по заметно потемневшей воде.

– Выбирайся.

– А где моя одежда?

– Об этом мы не договаривались, – покачал головой епископ.

– Но не могу же я расхаживать голой?

Священник промолчал.

– Вода остыла, я мерзну.

Молчание.

– тоскливым голосом запела Инга. Выслушав песню до конца, господин епископ позвонил в колокольчик и приказал принести еще два кувшина кипятка. Потом самолично вылил их в бадью. Инга с насладжением опустилась в воду по плечи.

– Ну?

– послушно запела девушка. Потом опять плеснулась:

– Мне что, теперь жить в этой бочке? – недовольно поинтересовалась она. – Ну да, порвали вы мой сарафан. Что, другого платья не найти?

Некоторое время она упрямо – и молча – сидела в своей емкости, но когда вода совершенно остыла, сдалась, с демонстративной откровенностью вылезла наружу и подошла к камину, подставив тело огненному жару. Когда вода немного обсохла, на плечи неожиданно лег мягкий мех.

– Это мой плащ, – тихо сообщил священник. – Извини, но в замке действительно нет никакой женской одежды.

– Спасибо, – закуталась девушка в мех.

– Послушай меня, Инга. Давай не станем больше торговаться? Это совсем не то, что нужно. Спой мне просто так. Спой, ты даже не представляешь, сколько веков я не слышал человеческого голоса. Хотя нет: такого голоса я не слышал вообще никогда.

– Ноги мерзнут, – пожаловалась пленница.

– Иди в кресло, – дерптский епископ скинул дублет, оставшись в белоснежной рубашке, расстелил его на пол.

– Я знаю арии из нескольких опер, – длинный плащ оставлял снаружи только самые ступни, и мокрые после купания волосы. – Вы любите классику?

– Я еще не знаю, Инга. Ты только пой, – хозяин замка наполнил кубок взятым из спальни вином и, опустившись перед креслом на колени, поднес его девушке. У Инги приятно кольнуло в сердце. Она еще помнила, как висела распятая на кресте, да и сейчас полностью находилась во власти похитителя, но тем не менее это он стоял перед ней на коленях, а не она перед ним!

– Я учила «Кармен» на четвертом курсе, – приняла девушка медный бокал.

– Клянусь бездной, все что угодно! – епископ отнес кувшин с вином к камину и вернулся назад. – Мне кажется, ты способна спеть даже нологовые листы.

Ингу опять приятно кольнуло в душе. Она отпила немного вина и, прикрыв глаза, запела арию Кармен. Пожалуй, еще никогда у начинающей певицы не было столь благодарного слушателя – и она в полной мере отквиталась за почти девять месяцев вынужденного молчания, не без удовольствия видя в хозяине замка безмерное восхищение своим талантом. К тому же, большой пустой зал с каменными сводами давал такую прекрасную акустику, какую никогда не мог обеспечить никакой микрофон и никакая акустическая система.

Теперь хозяин уже не пытался раздеть ее или пощупать – даже не смотрел в ее сторону, полностью утонув в музыке. Поначалу Ингу это успокоило, но вскоре начало раздражать: в конце концов, она не магнитофон, а живая женщина! И, говорят, далеко не уродец. К себе его она, естественно, больше не подпустит, но мог бы хотя бы посмотреть! И сделать поползновения, которые она решительно отметет.

Ужин служка без всяких вопросов и намеков начал накрывать на двоих. Обнаружив в хозяине ранее неизвестное чревоугодие, повара расстарались, и на столе помимо удивительных для марта свежих яблок, груш и персиков оказались три вида паштетов, мелко нарезанная и сверкающая янтарным жирком буженина, целиком запеченный фазан, растопыривший коричнево-сизые перья, несколько перепелов размером в кулак, но зато покрытых соблазнительной хрустящей корочкой, телятина в чесночном соусе и, конечно же, вино. Сразу шести сортов: четыре красных и два сорта белых вин.

– Ой, как я проголодалась, – захлопала в ладоши Инга. – С ума сойти, как красиво! Вы принц, да?

– Нет, не принц, – покачал головой священник.

– Жаль, – вздохнула, поведя плечом и позволив плащу сползти до уровня груди, певица. – Всю жизнь мечтала о принце.

– Всего лишь? – удивился хозяин замка. – При таком редкостном даре, и всего лишь о принце? До чего глупы и мелочны смертные. Вот, возьми. Выпей теплого вина. Твоему горлу это будет очень полезно.

Девушка послушно осушила кубок, взяла нож – никаких иных столовых приборов на столе не предусматривалось, подцепила немного паштета, переправила в рот.

– М-м-м! Вкусно… – потом она попробовала другой паштет, третий, откусила персика, не смотря на внешнюю красоту оказавшегося суховатым, потянула к себе одного из перепелов.

Горячее вино быстро растекалось по жилам, подернув сознание легкой пеленой, на зубах похрустывала поджаристая кожица, под которой скрывалось пахнущее мятой мясо, длинный плащ согревал тело, а мех приятно щекотал кожу, в высоком камине уютно потрескивал огонь, и Инга неожиданно поняла, что еще никогда ей не было так хорошо. Превратиться из жертвы пыточной камеры в объект поклонения, стать если не хозяйкой настоящего замка, то по крайней мере женщиной, перед которой низко склоняются местные слуги. Теплый мех, сверкающий дорогой посудой пышный стол, терпкое вино – ей казалось, что она внезапно провалилась в сказку, подобно Золушке или Белоснежке испытав немного страха, чтобы затем стать истинной королевой. И она больше не испытывала к худощавому подтянутому человеку никакой вражды. Наоборот – ей хотелось сделать ему что-нибудь приятное. Настолько приятное, чтобы он смог понять и оценить меру ее благодарности за этот день.

– Что такое? – удивилась девушка, поймав неодобрительный взгляд хозяина замка.

– Это не справедливо, – покачал священник головой. – Зачем смертным дана способность чувствовать, если они все равно не способны ее оценить?

– Вы о чем? – не поняла певица.

– Об этом, – указал на стол хозяин. – Неужели тебе не нравится вкус этого мяса, этих паштетов или других блюд?

– Нравится, – и в подтверждение Инга зацепила на кончик ножа примерно со столовую ложку паштета и переправила его в рот.

– Вот именно, – покачал головой епископ. – Главное: побольше сожрать. Ты хоть замечаешь, каков он на вкус? Ты способна это вкус почувствовать? Или думаешь, что все решает количество? Вот смотри…

Владелец замка отрезал небольшой ломтик ветчины, наколол его на кончик ножа: