«Убийца…» Пальцы с сорванными ногтями судорожно вцепились в траву, вырывая ее вместе с дерном.
«Убийца…» Меня безудержно рвало: было уже нечем, а сухие содрогания все продолжались.
«Человекоубийца…» – перед глазами стояла картина: исковерканные тела, развешанные старыми тряпичными куклами на уцелевших деревьях.
Оттолкнув заботливо поддерживающую меня Кирину, я подползла к воде, пару раз макнула в нее гудящую голову и улеглась рядом с заводью.
«Не думать. Только не думать!»
Вроде чуть полегчало…
– Лучше?
Я хотела ответить Кирине кивком, но побоялась, что меня снова начнет тошнить, поэтому хрипло прошептала:
– Немного.
– Рель, тут произошло кое-что… – замялась Эона.
– Что? – спросила я без всякого интереса.
– Сдыхота эта… ну русалка твоя… померла, кажись…
Голова, нашедшая удобное пристанище на чьей-то притянутой вслепую сумке, соображала с большим запозданием. Я желала только одного – чтобы меня оставили в покое. Глаза почти закрылись, когда до меня дошел смысл сказанного.
– Где?! – Я медленно села.
Кирина молча кивнула в сторону заводи.
Недалеко от берега на поверхности воды мерно покачивалось безвольное тело русалки. Ее широко открытые глаза бессмысленно взирали на небосвод, даже не пытаясь укрыться за стеной век от яркого солнечного света. Это был уже повод для паники, поэтому я, преодолевая головокружение, рванулась выуживать Ати.
Жизнь теплилась в хрупком тельце едва-едва – ужаст с жадностью допивал ее последние капли, готовясь покинуть оболочку. Вода слегка сдерживала созревание.
– Жива, – выдохнула я и потянула русалку к берегу.
Неранка без вопросов устремилась ко мне, помогая вытащить скользкое тело и переложить его на живот. Эона по-прежнему жалась в сторонке.
Опухоль достигла размеров головы годовалого ребенка и постоянно дергалась, провоцируя судороги всего тела. Насколько я помню из урока, по всем симптомам, еще часик в темном, прохладном месте – и можно «принимать роды», одновременно готовясь к безвременной кончине русалки.
«Рекомендуете аборт, доктор?» Я на нем настаиваю. Но предварительно необходимы некоторые приготовления.
– Эона, разведи костер, только непременно из березовых веток. – Я начала делать распоряжения, лихорадочно роясь в сумках в поисках бинтов и фляжки с алкоголем. – Кирина, нужна емкость. Любая. С крышкой.
Герметичная тара нужна не только для того, чтобы извлеченный ужаст не носился как угорелый по окружающей нас природе, причиняя ощутимый вред экологической обстановке и нашему здоровью. Правильно добытый ужаст – ценнейший материал для морочащих и отпугивающих заклинаний. И если все пройдет удачно, это будет хорошим подспорьем – как его использовать, мы тоже успели пройти, правда в теории.
Наконец-то вспомнив, что спиртное закончилось еще два дня назад, а бинты русалке вряд ли понадобятся после заживления – в воде лишний груз, я отбросила бесполезный рюкзак.
Раскочегаренный костер уже вовсю полыхал, а Кирина все никак не могла найти требуемую емкость. Хорошенько подумав, я пришла к выводу, что зря откинула рюкзак. Пустая фляжка из-под самогона была извлечена на свет, придирчиво осмотрена и брезгливо обнюхана. Горлышко, конечно, узковато, но выбирать не приходилось. Выцарапанная на пробке запечатывающая руна в виде креста получилась на загляденье!
«Интересно, отсюда пошло выражение „поставить на этом крест“?» Не исключено.
– Приступим, – скомандовала я и взяла в правую руку Неотразимую за середину лезвия, уперев ее рукоятью в плечо для устойчивости.
Держать меч, словно импровизированный скальпель, было крайне неудобно, но помощь заговоренного металла в таком деле нелишняя. Знакомо пришло ощущение рядом надежного дружеского плеча, на которое я всегда могу опереться.
– Тащите русалку к костру. – Хорошо, когда есть кому отдавать приказания.
Еще лучше, если их выполняют…
– Эон, ну что опять произошло?
– В нашу дорогую спутницу снова вселилась упрямая ослица, – издевательски проронила Кирина и поволокла Ати в одиночку.
Эона побурела и бросилась к неранке на помощь.
– Держите ее крепче и, что бы ни случилось, не выпускайте.
Нарисовать традиционный обережный круг не было ни времени, ни лишней Силы, поэтому я просто обошла поляну вокруг против часовой стрелки. Девушки настороженно следили за моими перемещениями. Эона лопотала молитву Единому. В ответ на ее причитания Кирина цедила сквозь зубы богохульства. Я глубоко вдохнула-выдохнула, набираясь решимости, и оседлала склизкий хвост русалки. Сила отвечала с неохотой, отдаваясь ломотой в костях и суставах – на опухоль плавно опустилась серебристая сетка, зияющая прорехами из-за недостатка энергии. Неотразимая аккуратно и чисто прорезала кожу нароста. От мягкой вибрации браслета левая рука мелко задрожала, заставив меня чертыхнуться и притиснуть дергающуюся руку к туловищу. Прежде чем горлышко фляжки успело закрыть проделанное лезвием отверстие, оттуда дохнуло вышибающим слезу смрадом. В глазах помутилось, сознание захватила сводящая с ума паника.
Левое плечо пронзило острой болью. Мой прояснившийся взор упал на одурманенных испарениями ужаста подруг.
– Держите ее! – заорала я медленно разжимавшим руки девушкам.
Кирина, выругавшись, снова вцепилась в русалку. Светловолосая, зажмурившись и завизжав для храбрости, повторила подвиг подруги. Правда, в первый раз промахнувшись, чуть не заехала мне в глаз.
Ритуал превратился в пародию на родео. Тело подо мной бешено дергалось, пытаясь скинуть меня, точно необъезженная лошадь наездника. Кирина ругалась, Эона визжала не переставая. Но если бы не их помощь, я галопировала бы на русалке по бережку, как на диком мустанге. Однако не это было самым трудным – фокус заключался в том, чтобы удержать фляжку на месте и не дать горлышку сдвинуться ни на миллиметр.
Ужаст поддавался еле-еле, по капле покидая судорожно дергающееся тело, стараясь напоследок выкачать из кормилицы как можно больше. Наконец самый большой прощупывавшийся сгусток проскользнул во фляжку, и кожа пустым мешком провисла на спине затихшей русалки. Дрожащей от усталости рукой я сунула лезвие в костер. Взвыв от боли в обожженной ладони, просунула раскаленное на углях острие под прижатое горлышко фляжки и перевернула емкость.
– Эона, прекратить визг! Все уже закончилось, – мой голос дрожал так же, как и руки.
Визжание смолкло, принеся облегчение ушам. Светловолосая опасливо открыла глаза и разразилась благодарственной молитвой.
– Кирина, возьми пробку и помоги мне.
Я сползла с неподвижного тела и села на землю, крепко зажав сосуд между колен, продолжая закрывать лезвием горлышко. Освободившейся рукой забрала у Кирины пробку и сунула ее вместе со своей конечностью в пламя. Пробка зашипела, как сбежавшее молоко. Больно. Но нагретый металл сдержал ужаста и подарил мне необходимые секунды, чтобы плотно запечатать сосуд и не отравиться.
Потеряв интерес к безобидной (до поры до времени) фляжке, я вновь вернулась к обездвиженному телу. Многострадальную спину русалки, помимо безобразно отвисшей кожи, уродовали многочисленные ожоги.
Я же не коновал какой-нибудь, чтобы оставлять все в таком виде?
«Неужели имею счастье быть знакомым с самим доктором Франкенштейном?!» Скорее Айболитом: зверюшек лечу… бесплатно, между прочим.
«Да? Разве ценный магический материал с подопытных разрешается брать?» Все лучше, чем нарушать экологический баланс вредными отходами.
«Не пора ли уважаемому доктору вплотную заняться русалкой, пока она хвост не откинула?» К слову сказать, русалочий хвост – очень ценный материал для ритуалов. Вот, например, чтобы вызвать паводок, необходимо… Ну ладно, об этом позже.
Ругаясь на чем свет стоит, чтобы постыдно не взвыть от боли в пальцах, покрытых лопнувшими и кровоточащими волдырями, я отсекла лишнюю кожу и свела края раны вместе. Безжизненное, холодное тело создавало иллюзию работы с трупом. Следуя методике, пройденной на занятиях по магическому целительству, я, высунув от старания язык, представляла себе, как кожа срастается, вновь становясь единым целым. Пот заливал глаза, руки меленько тряслись, а сдвигов все не было. Сила, расточительно расходуемая в последние дни, никак не хотела исполнять то, что от нее требовалось.
