Не утро, а прямо какая-то иллюстрация из брошюрки «Если вам не везет – не мучайте себя и других: сто пятьдесят верных способов свести счеты с жизнью».

Ну где же этот гад, мой скользкий напарничек? Куда там он говорил метить? В глаза, лапы и что там дальше? Еще бы взбалтывать меня, как шейкер с коктейлем, перестали…

Будто в ответ на мои мысли болтанка внезапно утихла – я повисла вниз головой и, борясь с подступившей тошнотой, чуть было не пропустила второй щуп, метивший мне в лицо. Однако Неотразимая не подвела: резким, почти без замаха, росчерком лезвия, отозвавшимся болью в потянутых суставах запястьев, астаха лишился одного хоботка. Обрубок судорожно задергался, разбрызгивая капли черной, вязкой крови. Чудовище взревело так, что, казалось, еще чуть-чуть добавить этому звуку громкости – разорвет барабанные перепонки. От ужасной вони мне стало нечем дышать.

– Верьян!!! – покрепче перехватив Неотразимую двумя руками, не слыша себя, заорала я. – Ну сделай же что-нибудь!

Он и сделал.

В распахнутую в реве пасть астахи со смачным хрустом врезался болт. Лжедракон от неожиданности попытался сглотнуть, но болт костью застрял в горле, мешая захлопнуть пасть. Он мотнул головой, задрав морду, и меня резко подбросило вверх. Нечеловеческим усилием извернувшись в воздухе, я перерубила второй, и последний, хоботок. И, подняв тучу брызг, а также, разумеется, отбив о выступающий над водой валун свой любимый правый локоть, свалилась на мелководье.

Ноги не ощущались. Ползком, свободной рукой нащупывая дно в вязком иле, я пятилась от беснующегося на берегу астахи.

Все случилось почти одновременно: шея твари вспухла огненным шаром, клочья плоти полетели во все стороны, а оторванную от тела голову, точно снаряд из запущенной катапульты, выбросило в воздух практически вертикально. Следом, так что земля вздрогнула, упала черная туша лжедракона.

Это было последнее, что я увидела, прежде чем ударной волной меня швырнуло к другому берегу.

«Теперь мне точно конец…» Ноги еле двигались, но уже хотя бы немного слушались. Надетая на меня куча одежды и намертво зажатая в руке Неотразимая сковывали движение и тянули на дно. Взвихренное облако илистой мути не позволяло разглядеть, куда плыть. В панике молотя руками по воде, я с ужасом осознала, что, несмотря на все усилия, опускаюсь все ниже и ниже. В легких сгорали последние крохи воздуха, когда чья-то сильная рука больно рванула меня за волосы на поверхность…

– Сволочь ты, – стоя на четвереньках и отплевываясь от водорослей, прохрипела я.

– Сволочь, – как всегда, невозмутимо подтвердил Верьян.

По сравнению со мной, вдоволь потасканной астахой по бережку, к тому же прополосканной в озере, выглядел он очень даже чистенько и опрятненько. Еще бы, ему даже в воду лезть не пришлось, чтобы меня вытащить: обежал водоем – и готово (это же только с моим «везением» можно попасть аккурат в омут у самого берега). Обряженный в удлиненный камзол в сочетании с широкополой шляпой да на фоне поверженного чудовища, вид наемник имел крайне романтичный.

Уперевшись коленом в бородавчатую тушу астахи, парень с неизбывной печалью во взоре смотрел на широкую кожаную лямку своего обожаемого арбалета – все остальное было погребено под мертвым чудовищем. Каким образом любимая игрушка Верьяна оказалась в столь плачевном состоянии – непонятно. Не меня же наемник бросился спасать с такой прытью, в самом деле…

Тем не менее, осатанело сдирая с себя мокрый, грязный, местами продранный жертвенный балахон, я и не подумала проникаться сочувствием к этому нахалу.

– В следующий раз сам будешь нечисть развлекать, скоморох хмаров! – Купание в ледяной воде добавляло зубовному скрежету предпростудной томности. Меня потряхивало от холода и перенапряжения. – И признательности за это тоже можешь не ждать, понял?

Сняв шляпу, Верьян изобразил нечто вроде неглубокого благодарственного поклона. Точнее – пародию на поклон. Я швырнула в него грязной тряпкой, некогда бывшей белым одеянием.

Наемник проворно увернулся от запущенного мной «снаряда». Отбросил за спину тяжелый хвост косичек, издевательски осклабился и, нахлобучив шляпу обратно, пошел слоняться по берегу. Побродив в недолгих поисках, он с видом триумфатора выкатил из кустов честно добытую голову астахи.

Какой же охотник за головами без своего коронного трофея!

Закованный в сверкающие на утреннем солнце доспехи, рыцарь боялся даже дышать на пребывающую в глубоком обмороке девушку, навек сраженный ее красотой. Наконец нежный румянец тронул бледную кожу. Затрепетали пушистые ресницы. Спасенная из лап дракона прекрасная дева глубоко вздохнула и открыла большие глаза цвета небесной лазури. Легкая улыбка, подобная пригревающему солнышку, тронула губы. Она устремила благодарно-влюбленный взгляд на рыцаря, благоговейно преклонившего колени перед спасенной для мира красотой, и протянула ему для поцелуя лилейно-нежную ручку.

Вот примерно где-то так это обычно бывает в сказках. В нашем же конкретном случае все сложилось несколько по-другому…

Долгое тормошение развязанной подруги не дало видимых результатов. Она мямлила что-то неразборчивое, категорически отказываясь открывать глаза. Успеху приведения в чувство поспособствовало энное количество озерной воды, выплеснутое наемником Эоне в лицо. Последствия не заставили себя долго ждать: девушка подскочила, как-то умудряясь одновременно визжать и склонять на все лады тех крайне нехороших личностей, что посмели привести ее в сознание столь нецивилизованным способом.

Подругу немного штормило, что почти не сказывалось на качестве ругательств. С некоторым смущением я опознала в них большинство своих любимых крепких выражений.

Способная девочка.

– Рель!!! – Наконец моя несколько истрепанная последними событиями особа была опознана, и с еще более громким визгом, на сей раз радости, светловолосая бросилась мне на шею.

Восторженный, бессвязный лепет лился безостановочно.

– Я так боялась… но ты сказала… Кирина… а они… а ты… почему так долго? Но я так рада, так рада… – Вновь экзальтированный визг и душные объятия. – Рель!!!

– Одна громкая, но другая – вообще кошмар для ушей, – пробурчал наемник, пытаясь утрамбовать голову астахи в пусть громадный, но все равно маловатый для такого грандиозного трофея мешок – несмотря на то что взрывом снесло нижнюю челюсть и выжгло череп изнутри, боковые наросты и обрубки щупалец существенно осложняли процесс упаковки.

Девушка отпрянула от меня, стремительно разворачиваясь к Верьяну. Тот под ее подозрительным взглядом поднялся с корточек, тряхнул косичками и с ленцой потянулся всем длинным телом, давая возможность полюбоваться своей значительной персоной. Эона мрачнела с каждой секундой.

– Это еще кто такой? – угрюмо поинтересовалась подруга, со всем пылом будущей неранки пытаясь изобразить презрение к мужскому роду в целом и вот этому конкретному его представителю в частности.

Нашла перед кем стараться: Верьяну на ее актерские потуги (к слову, совершенно бездарные) было откровенно наплевать.

– Твой спаситель, детка, – прямо-таки мурлыкнул он, бесстыдно разглядывая роскошные формы Эоны, облепленные промокшей тканью плаща.

Ох, до чего быстро сообразил, шельма, как можно привести в ярость мою подругу. Или смутить. Что, похоже, устраивало его куда больше.

Оттерев в сторону багровеющую Эону, я с претензией выдала:

– Эй, парень! У тебя совесть есть?

– А что такое? – Наигранная невинность шла ему, как покойному ныне астахе крылышки.

– Ты кого это «деткой» называешь, а?

В предчувствии шикарной бабской истерики Верьян зубасто усмехнулся и кивнул на стоящую позади меня девушку. Наивный!

Эона зашипела, как вскипающий чайник – с тем же характерным посвистом. Вовремя отдавленная нога не дала крыше этого «чайника» сорваться окончательно.

– Не-е-е, друг, так не пойдет. «Детка» – либо она, либо я. Где твоя фантазия? Пора бы уже разнообразить убогий словарный запас. Или память с возрастом подводит? – делано посочувствовала я. – Сказывается нервная работенка? Имена стало трудновато запоминать, да?