Саша поднялся с табуретки и, вытянувшись, по-морскому коротко ответил: «Есть!»

Вскоре катер вступил в строй. Вернулся на корабль и Абдулла. Саша был назначен вместо Ивана Дробного в подчинение Ахметова. Старшина одобрительно поглядывал на молодого моториста. Он с радостью отмечал, что его труды не пропали даром: у юнги была настоящая морская хватка — упрямая, твердая. Он, как равный, делил с экипажем тяжелый матросский труд, не жаловался на усталость, стойко переносил трудности.

Однажды рано утром звено торпедных катеров срочно вышло в море на боевое задание. Нужно было прорваться к вражескому берегу и атаковать фашистский конвой. Море штормило. Маленькие, легкие катера бросало на волнах. Саша нес вахту у левого мотора. Тесный отсек был наполнен приторными испарениями бензина и гулом моторов. От непрерывных толчков, шума и духоты кружилась голова. В отсек спустился старшина.

— Иди, Саша, на верхнюю палубу, глотни свежего воздуха, — крикнул он.

— Я ничего. Я могу продолжать вахту, — ответил юнга, поборов усилием воли подступившую слабость.

— Гвардии юнга Савин, идите на палубу, — приказал старшина, и Саша нехотя полез наверх. Высунувшись из люка, он услышал, как боцман докладывал командиру, что на горизонте обнаружен конвой из семи вражеских кораблей. «Наконец-то, будет фашистам баня», — подумал Саша и вернулся в отсек.

Старшина прибавил обороты до самого полного. «Торпедная атака!» — с радостью отметил Саша. Моторы заревели натруженным басом. Вскоре Саша почувствовал, как вздрогнул катер и повалился влево. «Торпеды пошли», — угадал он. Послышалось два взрыва. В люк заглянул боцман и показал два пальца. Это означало, что два фашистских корабля нашли свою могилу на дне моря.

Звено выходило из атаки, когда из низких хмурых облаков вывалилось пять вражеских самолетов. Командир катера дал аварийный ход и крикнул в моторный отсек:

— Моторы решают дело. Заглохнет хоть один — погибнем!

Саша внимательно осмотрелся вокруг. Старшина Ахметов встал рядом с юнгой и впился глазами в щиток приборов. В эту минуту над головой прогнулась палуба: засветились рваные отверстия. В отсек полетели осколки. Самолеты набросились на катер. Ахметов схватился за рычаги аварийного выключения. От гудящих моторов пахнуло сухим жаром. Стрелка тахометра напряженно дрожала на красном предельном делении. Саша не отрывал от нее глаз… Надо было выдержать, во что бы то ни стало выдержать предельные обороты. Снова пулеметная очередь прошила палубу. Из поврежденной бензоцистерны в пулевые отверстия струями ударил бензин. Молча показав Саше на рычаг, за которым он стоял, Абдулла бросился заделывать течь. Вдруг юнга почувствовал острый запах гари и осмотрелся. Из пробитого коллектора вырывались яркие языки пламени. Пожар! Левый мотор начал захлебываться, сбавлять обороты.

«Если не закрыть пробоины коллектора, взорвется бензин», — лихорадочно думал юнга. Секунды решали судьбу катера, жизнь всего экипажа. Не мешкая, Саша схватил ватную куртку и накинул ее на коллектор. Но выхлопное пламя, с силой вырываясь из отверстий, отбросило куртку в сторону. Юнга снова схватил куртку и, не раздумывая, прижал ее к огненному коллектору своей грудью.

Острая боль обожгла тело, сжалось сердце. Но Саша еще сильнее прижался к коллектору, обхватил руками раскаленный металл. Он знал лишь одно: катер ведет бой, моторы должны работать.

Юнга медленно терял сознание, но руки и тело все крепче и крепче прижимались к коллектору, не давая распространяться пламени.

Когда Абдулла заделал пробоины в цистерне и спустился в машинное отделение, он увидел Сашу Савина без сознания сползающим на палубу. Ахметов остановил левый мотор, бережно подхватил Сашу на руки и вынес наверх. На секунду юнга очнулся и тихо спросил:

— Живы… Катер…

— Отбились, — сказал Ахметов, — идем на базу. Все в порядке, Саша! Ты настоящий гвардеец!