Джо поглядел на циферблат старомодных часов на стене.

— Не знаю, капитан. На этих слишком уж много чисел.

— Ах да, конечно, на Благословенной другая система счисления. Значит, постарайтесь вернуться сюда, когда маленькая стрелка будет указывать налево, а большая — вверх. Но на этот раз не страшно, если опоздаете — надо, чтобы вы все успели сделать. Особенно — принять ванну. Джо, помой голову шампунем. Ллита, нагнись, дорогуша, я понюхаю твои волосы. И ты тоже… с шампунем.

Куда запропастились волосяные сетки? Если выключить псевдогравитацию, в условиях свободного падения им понадобятся сетки для волос, или молодежь придется подстричь. Для Джо это не страшно, а вот длинные черные волосы его сестры, пожалуй, ее главное достоинство — не помогут ли они ей поймать на Валгалле мужа? Ну что ж, если сеток нет — едва ли они найдутся: сам-то он стрижется коротко — пусть заплетет косу. Или все-таки потратить энергию на поддержание одной восьмой «g»? Люди, не привыкшие к невесомости, плохо переносят ее и могут даже получить травму. Впрочем, пока беспокоиться не о чем.

— Приберитесь, приведите себя в порядок и возвращайтесь. Живо.

Шеффилд составил список: определить для каждого его обязанности (NB: научить их готовить!); начать обучение: по каким предметам?

Основы арифметики, это верно… но учить их читать на том жаргоне, который в ходу на Благословенной, незачем: они туда не вернутся, никогда не вернутся! Но на корабле придется говорить на нем — когда еще ребята научатся говорить и читать на галакте… и хорошо бы выучить английский. Есть ли на корабле записи того варианта галакта, который используется на Валгалле? Впрочем, в таком возрасте несложно запомнить местные словечки и произношение. Но важнее всего — исцелить их оцепеневшие души, личности.

Можно ли взять взрослых домашних животных и превратить в людей — предприимчивых, способных, всесторонне образованных, готовых к конкуренции в рамках свободного общества; более того — желающих конкурировать, не боящихся состязания? И только сейчас он начал сознавать, какие проблемы пали на его голову вместе с «бездомными котятами». Или придется содержать их лет пять-десять или шестьдесят, пока не умрут от старости?

Давным-давно, еще мальчишкой, Вуди Смит подобрал в лесу полудохлого лисенка — мать или потеряла его, или погибла. Взял зверька домой, выкормил из бутылочки и всю зиму держал в клетке. Весной мальчик отнес зверя на то место, где нашел, и оставил там клетку, открыв дверцу.

Через несколько дней он пришел за клеткой.

Лисенок сидел внутри нее — голодный, худой — но дверца оставалась открытой. Вуди принес его обратно, накормил и напоил. Потом построил из сетки вольер и больше никогда не пытался выпустить. Как говорил дедушка, бедолага так и не смогла научиться быть лисою.

Как сделать людей из этих забитых и невежественных животных?

Они возвратились в кают-компанию, когда маленькая стрелка указывала вбок, а большая точно вверх. Для этого пришлось подождать за дверью, и капитан Шеффилд постарался сделать вид, что не заметил. И когда они вошли, он поглядел на часы и сказал:

— Точно вовремя, молодцы! Вижу, шампунем попользовались, но напомните, чтобы я отыскал для вас расчески.

А что еще из предметов туалета может им понадобиться? Придется ли учить ребят пользоваться ими? И… черт! А есть ли на корабле необходимое на случай, если у девицы начнется менструация? Чем бы воспользоваться? Что ж, если повезет, эта проблема отодвинется на несколько дней. Спросить ее? Не поможет, ведь она считать не умеет. Проклятье, корабль-то не предназначен для пассажиров.

— Сядь. Нет, подожди. Подойди поближе, дорогуша. — Капитан заметил, что платье на девице подозрительно липнет к телу; он понял, что оно мокрое. — Ты помылась прямо в нем?

— Нет, хоз… нет, капитан, я его выстирала.

— Вижу. — Он вспомнил, что пестроты рисунку успели добавить кофе и прочие продукты, из которых она готовила завтрак. — Сними и повесь где-нибудь — не надо сушить на себе.

Она начала медленно раздеваться. Подбородок девушки дрогнул — капитан вспомнил, как она любовалась собой в зеркале, когда он покупал это платье.

— Подожди немного, Ллита, Джо, снимай свои портки. И сандалии тоже.

Парень мгновенно повиновался.

— Благодарю, Джо. И не надевай, пока не выстираешь. Эта тряпка только кажется чистой, а на самом деле испачкалась. И пока можешь не носить ее, если не очень хочешь. Садись, Ллита, на тебе что-нибудь было, когда я купил тебя?

— Нет… капитан.

— А на мне сейчас есть что-нибудь?

— Нет, капитан.

— Одежду носят, когда для этого есть время и место, в иных временах и местах. Одеваться глупо. Если бы это был пассажирский корабль, вы все носили бы одежду, а на мне была бы красивая форма. Но корабль не пассажирский, здесь нет никого, кроме тебя, меня и твоего брата. Видишь этот прибор? Называется термогумидостат. Он приказывает корабельному компьютеру поддерживать здесь двадцать семь по Цельсию и влажность сорок процентов… с небольшими изменениями, для разнообразия — цифры вам ничего не говорят. И мне приятно ходить раздетым. После полудня температура снижается, чтобы можно было заняться физическими упражнениями. Ибо малоподвижность — бич корабельной жизни.

Если такой цикл вам обоим не подойдет, можем выработать компромисс. Но сперва попробуем пожить, оставив все как есть. А теперь о мокрой тряпке, которой ты облепила свои бедра. Если ты дура — суши ее на себе и терпи; а если умная — повесь и расправь, чтобы высохла и не помялась. Это предложение, а не приказ. Хочешь, вообще не снимай. Но не сиди в мокром — подушки намочишь. Шить умеешь?

— Да, капитан. Э… чуть-чуть.

— Посмотрим, чего мне удастся добыть. Платье, в которое ты одета, — единственное на борту этого корабля. Потребуется еще кое-что на все месяцы пути. И на Валгалле тебе нужно будет во что-то одеться: там не так тепло, как на Благословенной. Там женщины носят брюки и короткие куртки, а мужчины — тоже брюки, но куртки подлиннее. И все носят сапоги. У меня есть три комплекта одежды, сшитые на Единогласии. Быть может, мы их обузим как-нибудь, пока я не смогу отвести вас обоих к портному. Так, теперь сапоги… мои для тебя как для цыпленка ботфорты… Ладно, обернем чем-нибудь ноги, чтобы могла дойти до сапожника.

Но эту тему сейчас обсуждать не будем. Присоединяйся к конференции… Хочешь — стой мокрой, хочешь — садись и располагайся поудобнее.

Эстреллита закусила губу — и отдала предпочтение комфорту.

Минерва, эти юнцы оказались куда смышленее, чем я ожидал. Они принялись заниматься, потому что я приказал. Но, поддавшись магии печатного слова, они угодили на крючок. И стали читать — как гусь щиплет травку, не желая заняться чем-то другим. Особенно хорошо шла проза. Я имел отличную библиотеку, состоявшую в основном из микрокниг — их была не одна тысяча, но было и с дюжину книг в дорогих переплетах, истинных антиков, на которые я набрел на Единогласии, где говорят на английском, а галакт — лишь диалект купцов. Хранишь сказки о Стране Оз, Минерва?

Конечно, хранишь. Составляя план для большой библиотеки я включил в него и свои любимые сказки. Мне хотелось, чтобы Ллита и Джо читали прозу, но в основном я заставал их за чтением сказок: Киплинг, «Страна Оз», «Алиса», «Сад стихов», «Маленькие дикари» и прочее. Ограниченный выбор: книги моего детства, за три столетия до Диаспоры. С другой стороны, все человеческие культуры в Галактике происходят от этой.

Но я попытался убедиться в том, что они понимают разницу между выдумкой и историей. Сложная вещь — я сам не уверен, что подобная разница существует. Потом пришлось объяснять, что сказка — то, что еще больше, чем выдумка, отличается от правды.

Минерва, объяснить подобное неопытному уму очень сложно. Что такое волшебство? Ты волшебница почище сказочных, но своим существованием ты обязана науке, а не магии. А ребята не имели представления о том, что представляет из себя наука. Я не уверен, что они улавливали различие, даже когда я объяснял. В моих скитаниях мне не раз приходилось сталкиваться с чудесами, я видывал такое, чему нет объяснения.