Ллита могла рожать.

…лучшего, Минерва, для них я не мог. Время от времени очередной идиот пробует отменить брак. Предпринимать подобные попытки все равно что отрицать существование тяготения, считать «пи» равным трем или пробовать сдвинуть гору молитвой. Брак — это не выдумка священников, решивших докучать человечеству. Брак — это такая же часть его эволюционного оснащения, как, скажем, глаза; он полезен не только для личности, но и для расы.

Безусловно, в браке есть и экономическая сторона — необходимо обеспечивать детей и матерей, пока они в тягости и воспитывают малышей, но ею дело не исчерпывается. Это лишь средство, которое разработал хомо сапиенс — вполне бессознательно, — чтобы справиться с этой обязанностью да еще и быть счастливым заодно.

Почему пчелы делятся на цариц, трутней и рабочих и живут большой семьей? Потому что им так удобно. Отчего у рыб рыбка-папа и рыбка-мама даже не здороваются? Оттого что слепые силы эволюции уготовили для них этот путь. Почему же тогда брак — зови его любым именем — есть инструмент, универсальный повсюду? Не надо спрашивать у теологов, не надо беспокоить адвокатов: это общественное учреждение существовало задолго до того, как было узаконено церковью и государством. Оно удобно — вот и все; и при всех своих недостатках лучше справляется со своей универсальной задачей — выживанием рода людского, — чем те пустые новации, которыми разные пустые головы тысячелетиями пытались заменить брак.

Я говорю не про моногамию; я имею в виду все формы брака: моногамию, полиандрию, полигинию и все формы коллективного брака с разными завитушками. У брака бесконечное множество обрядов, правил, приспособлений. Но только в браке все они служат на благо детям и компенсируют неудобства взрослым. Для людей единственная приемлемая компенсация за все неудобства, приносимые браком, заключается в том, что могут дать друг другу мужчина и женщина.

Минерва, я говорю не про «эрос». Секс — только наживка, и брак не сводится к сексу, который сам по себе не является причиной брачных отношений. Зачем приобретать корову, если купить молоко дешевле?

Дружба, помощь, взаимная поддержка, возможность с кем-то погоревать и порадоваться, приязнь, невзирая на все слабости… кто-то прикоснется к тебе, кто-то возьмет за руку — все это и есть брак, а секс только глазурь на пироге. О, глазурь может быть очень вкусной, но она — не пирог. И это вкусненькое, случается, исчезает, но брак остается, принося глубокое счастье тем, кто состоит в нем.

Когда я был неотесанным, невежественным юнцом, это меня озадачивало…

(Опущено.)

…Такую торжественную, какую я только мог устроить. Человек живет символами; я хотел, чтобы они запомнили этот день. Ллите я велел одеться в свое самое нарядное платье. Она стала похожа на рождественскую елку в побрякушках и мишуре, но я сказал ей, что она прекрасна — невесты всегда таковы. Джо я нарядил в собственный костюм, который тут же и подарил ему. Сам же облачился в нелепый капитанский мундир, который приходится надевать на планетах, где к подобному вздору привычны… на обшлагах по четыре шеврона; грудь расшита галуном, взятым по дешевке в ломбарде; треуголке позавидовал бы адмирал лорд Нельсон… ну а все прочее, как у Великого мастера ложи.

Я произнес перед ними проповедь, полную торжественных слов, которые им, пожалуй, случалось слышать в одной только церкви, той, что процветала на Благословенной. Мне это было нетрудно, поскольку я служил там священником, — но кое-что добавил от себя. Сказал, что он принадлежит ей, она ему, а ребенок в ее чреве — им обоим, как и все прочие дети, что могут у них появиться. Предупредил их обоих — и в первую очередь ее, — что брак дело нелегкое и в него нельзя вступать опрометчиво, потому что всегда будут сложности, которые придется преодолевать совместно, и суровые беды, которые потребуют от них отваги Трусливого льва, мудрости Страшилы, любящего сердца Железного дровосека и несокрушимой доблести Дороти.

Ллита разревелась, Джо тоже пустил слезу… этого я и добивался, потом велел им преклонить колена и приступил к молитве.

Минерва, я не ханжа. Мне было все равно, слышит меня какой-то Бог или нет; я хотел только, чтобы Ллита и Джо знали, что над ними читали молитву. Начал я на жаргоне Благословенной, потом перешел на английский и галакт, закончил все чтением «Энеиды» — сколько сумел припомнить. А когда память наконец иссякла, завершил все школьной песней:

И закончил звучным «Да будет так!». Они встали с колен, взяли друг друга за руки. Тут я объявил, что властью капитана космического корабля провозглашаю их мужем и женой отныне и навеки… «Джо, поцелуй-ка ее».

Все шло под приглушенные звуки Девятой Бетховена…

Песенка эта вырвалась сама собой, когда я исчерпал запас «карающих строк Вергилия» и мне не хватало еще нескольких впечатляющих слов. Но, обдумывая все позже, я убедился, что употребил ее весьма к месту: медовый месяц их можно было считать перерывом в занятиях. Все оказалось действительно хорошо, теперь я знал, что женитьба ребят могла быть sine poena — без страха генетической кары. А ludendi переводится и как «любовные игры», и как «эрос», и как «азартные», «детские» и самые разнообразные прочие игры. Я объявил на корабле четырехдневные каникулы — ни работы для них, ни занятий — libros deponendi — начиная с этого самого часа. Минерва, это было случайное совпадение. Просто припомнился отрывок латинского стиха, а латинская речь звучит величественно, особенно когда ее не понимаешь.

Потом состоялся торжественный обед, который готовил я, и продлился десять минут, ради них. Ллита не могла есть, а Джо напомнил мне о свадебной ночи Джонни и о том, почему его теща упала в обморок. Поэтому я взял поднос, вывалил на него кучу всяких вкусностей и выдал Джо. А потом велел им обоим уматывать: четыре дня я не желал видеть ни хвоста их, ни носа.

(Опущено.)

…и сразу на Единогласие, как только я загрузился. Я не мог оставить их на Валгалле. Джо еще не мог прокормить семью. А возможности Ллиты — беременной или с новорожденным — были достаточно ограничены. А поддержать их, если они упадут, кроме меня некому, и им ничего другого не оставалось, как только лететь на Единогласие.

О, Ллита бы выжила на Валгалле, поскольку у них существует здоровый обычай считать беременную женщину красавицей, — и чем дальше заходит дело, тем более она ценится… я и сам того же мнения, в особенности это справедливо по отношению к Ллите. Когда я купил ее, девица была так себе; когда мы приземлились на Валгалле, она была уже на пятом месяце — и светилась красотой. Стоило только выпустить ее одну из корабля, как первые же шесть мужчин немедленно решили жениться на ней. Если бы кроме того, что в пузе, на плечах ее ехал еще один, она могла бы выскочить замуж в тот самый день, как высадилась: плодородие здесь уважали, и планета еще не была заселена даже наполовину.

Не думаю, что она вот так запросто бросила бы Джо, однако мне не хотелось, чтобы избыток мужского внимания сразу вскружил ей голову. Я не хотел, чтобы Ллиту соблазнил какой-нибудь богатый буржуй или помещик. Я с таким трудом пробудил в Джо личность, которая еще оставалась хрупкой, и подобный удар мог бы сокрушить его. А сейчас он отчаянно важничал — еще бы, ведь он был женатым человеком и супруга его ждала ребенка. Я не сказал, что в свидетельстве о браке дал им одно из моих имен? На время пребывания на Валгалле они стали фрихерр ог фру Ланг, Джозеф ог Стерне — я хотел, чтобы какое-то время они побыли мистером и миссис Лонг.