— Ты запросы по городам и весям отправил? А то молчит партизанка клыкастая. Интересно, что ж такого произошло, что девчонка из дому сбежала.

Стиснув во рту с недавнего времени начавшие мешаться протезы, шиплю сквозь них слова. Мне кажется, у меня режутся зубки. Бред конечно, но что только на свете не бывает. Помню, бабушка рассказывала, что у соседки её, в восемьдесят шесть лет за три недели до смерти зубы выросли. Вся деревня ходила на них смотреть, какие они белые и ровненькие. Не дамся костлявой, назло врагам, на радость маме лет сто ещё проживу. Как только Наив терпит мой начавшийся резко портиться и так не сахарный характер.

— Да, магические вестники разлетелись во все стороны. — Ответил, стоящий рядом с кузнецом, лорд Мымрон.

— Как думаете, найдутся родственники?

— Если живы, объявятся.

— Наивушка, сколько мы у тебя живём? — Обратилась я к моему хозяину дома.

— Дней пять.

— Всё! Сегодня банный день.

— Это праздник такой? Как отмечают?

— Что?

— Справляют как?

— Мочалка, мыло, веник.

— В смысле? — Удивился староста, а почесав затылок, спросил:

— Хату или двор прибирать будете?

— Баня, банный день — это отдельно стоящий маленький домик, где топят маленькую печь, на которой горкой уложены камни. Греют воду и на раскалённые камни её же брызгают, в пару греются, а в тазу моют шею. — По-моему объяснение вышло бестолковей некуда.

— А у нас такого нет.

Радость так и плескалась в голосе у местного начальника.

— Бани нет? А где моетесь?

— В озере.

— Летом с русалками, зимой с моржами?

— А у нас их нет, — ещё радостней сказал староста. — И вообще мы не пачкаемся.

— Понятно. Но детей всё одно мыть надо. Будем, как туристы делать. Пошли к озеру место посмотрим.

— Туристы, что за звери?

— Потом расскажу. Сначала баня. За мной! Эх, друг ты мой! Ещё сам Лев Толстой говорил: «Без бани мне, как телу без души».

— Ланавана, для тебя так важно, что говорил толстый лев?

— Роги, не толстый лев, а Лев Николаевич Толстой. Между прочим, граф. Ты бы только знал, какие книги он писал. Я его Анну Каренину поняла и прочувствовала по-настоящему душой, только когда сама полюбила. В восьмом классе его не понять, не прочувствовать.

— А ты что в школе училась?

— И в школе и институт закончила. А почему ты спросил и по выражению твоего лица вижу, сильно удивлён.

— Всё забываю, что ты не местная. У нас женщинам образование дают только, если она знахарка или магичка с рождения. Остальным знания не к чему, только увеличивают печаль, томление в груди появляется. Вся домашняя работа по боку идёт. А это не дело. Книжки читать, да над ними вздыхать, в то время как муж и скотина с детьми не кормлены.

— Роги, да ты у нас оказывается, домостроем страдаешь.

— Я здоров, не чем не болею.

— Вот смотрю на тебя и вопросом мучаюсь. Кто у тебя в доме хозяин. Ты ли что ли? А жена об этом знает? А ведь она у тебя и письмо, и счёт знает.

— Она княгиня, с детства к ведению хозяйством приучена.

— Так остальные тоже счёт деньгам знают. Слушай, давай потом в споре истину выясним. Мне кажется, что мы уже пришли куда надо.

Как удачно место выбрано для деревни. Большой округлый водоём с каменистым берегом, плакучими ивами, заросшая камышом кромка воды со стороны села. Из него вытекает речка шириной в некоторых местах не больше метра или двух. Кое-где песчаный бережок, уходивший плавно в воду, со склонёнными к воде деревьями. Они словно девицы полощут свои ветви-косы. Прохладное озеро отражает проплывающие белые облака. Восхитительно чистая вода, видно до самого дна. Водоросли со всеми оттенками жёлтого, зелёного колышутся, создавая фантастические картины, среди них мелькают разноцветные рыбки. Идеальное место. То, что надо. На берегу этого тихого озера не далеко от воды стала складывать импровизированную печку. В серединку каменного нагромождения положила сухую листву, веточки, когда они занялись огнём, подбросила дровишек. Спасибо Наивчику, дрова из дома принес. Роги прихватил, как знал, из своего сарая топор и несколько кусков материи, на наш брезент похож. Только материал какой-то полупрозрачный. Интересно, для чего они его используют? Спасибо моим туристическим слётам, навыки есть, только самостоятельно никогда парную не делала. Думаю, у меня должно, получится. Четыре палки заострённые с одного конца и около двух метров высотой воткнули в глинистый берег, подперев их камнями. Образовали вокруг каменки квадрат. Вдвоём с Наивом вверху укрепили перекладины, связав шесты пеньковыми веревками. Накинули полог, закрыв все щели, оставили открытым только верх. Камни разогреем, огонь потушим, тогда и крышу закроем пологом. Пару берёз ободрали на веники, которые я сама сделала, не доверяя местным. К концу строительства набежало много почемучек, разозлившись, вспомнила про себя все непечатные слова могучего русского языка. Молчком высказала нелюдям всё, что о них думаю. Вслух попросила разойтись. А нечего под руку лезть. Хи-хи, все телепаты и думаю про них. Первыми ушли, женщины и дети, обиженно сопя. Мужики кашляли в кулаки. А ничего, весёлые мальчики, с ними не скучно, стоят, мнутся, подхихикивают. Высказать что думают, о моём поведении хочется, а нельзя, вслух то я сама любезность. Признаваться, что мысли мои читают, не хочется.

Пока работали, мужчины расспрашивали меня про туристов, походы. Чем больше отвечала, тем больше возникало вопросов, в глазах загорался интерес, особенно когда про турслёты поведала с их спортивными, кулинарными и бардовскими соревнованиями. Чувствую, загорелась в одном месте у Мымрончика свечка. Как бы в ближайшее время по родному краю не поволок, предварительно замучив меня с сыном расспросами. Вот же ёжки-кочерёжки, сболтнула не подумавши. Одно слово молвила случайно «турист», а неприятностей и тихих радостей будет на «мульон». Вот же плюшки для моей Таюшки. Нет бы, чуйке моей вовремя проснуться, так нет, всполошилась только тогда, когда местный хозяин увлёкся идеей турпохода.

Как пережила баню лучше не вспоминать. Желающих попарится много, поначалу было, куда только делись после помывки Айрис. Вампируша — мышкой летучей оказалась. Вот я орала с испугу. Радости и дочь названная добавила. Лиза мельтешила, меняя ипостаси, пытаясь сбежать из парилки через пару мгновений, как попалась мне под руку, чуть всё не развалила. Думала, магичка нормальной окажется. Нет, не повезло. Фиврина норовила меня покусать, от страха инстинктивно перекинувшись в волчицу. Говорят, что до этого хоть и маг, перекидываться у неё не получалось, магический дар мешал. Пришлось убеждать её не кусаться криком и веником по морде. Успокоилась и сбежала переживать радостное чувство, что она, такая как все. Пунктик оказался у неё был, мол, уродина она. Родители, сёстры, братья могли перекидываться, а она нет. Мужчины после Фивы, Мымрон и Наив, вообще отказались от посещения парной, в деревню вслед за бабами исчезли, за то я душу отвела. Постояла в сухом паре, пропотела на сто рядов, грязь на коже начала зудеть. Начала тереть своё тело ладонями и распаренным пучком соломы, скатывая грязь в белые продолговатые катушки, сама слегка зеленея от травы. Да, натиралась соломой, вот что голова сообразила то и делала, свою то мочалку, как на грех на Земле забыла, а тут оказалось бабы в длинных рубахах моются и тряпочкой с мылом под ней всё протирают. А у меня такой рубахи нет и лишних тряпок тоже, у местных постеснялась попросить. Парилась в сплошном купальнике, бросив ситцевый халат прям у импровизированной двери парилки вместе с большим банным полотенцем. Постояв ещё немного, от души похлестала себя берёзовым веничком. Пусть веник и не был запарен, и отлупила себя почти голыми веточками берёзки, за то на краткий миг пахнуло родным домом, и накатила ностальгия по подружкам. Сердце затосковало, но всё равно было хорошо. После меня, в импровизированной парилке, млел сыночек, до этого времени плавающий, как щучка в озере.