Спустя пару часов я был разбужен несколькими ударами по ноге. Это были Павел и Фаркаш. Они отвели нас наверх, где мне дозволили воспользоваться туалетом, а также наскоро и плохо умыться. Затем, после того, как нам выдали по горячему пирожку-хворосту с чашкой крепкого кофе, нас отвезли обратно к Ван Хельсингам.

После довольно многих уже и не очень достойных любовных похождений Люсиль Ван Хельсинг довольно быстро усвоила, что сожалеть о них ни в коем случае нельзя.

Нужно признать этот свой промах, эти сиюминутные слабости и устремиться вперед, с головой погрузившись в быстротечную жизнь.

Интрижка с англичанином являлась одним из таких ее ляпов. Она могла простить ее себе; сказать себе, что это было связано с утратой ею Яноша. Что этот роман был спровоцирован афродизиаком войны. Они с Яношем смирились с мыслью, что смерть является лишь очередным, текущим заданием, становящимся уже обыденным.

И поэтому они старались жить настоящим и посылать к черту будущее. Они с головой окунулись в страсть, подпитывавшуюся ощущениями людей, едва сумевшими избегнуть гибели, и императивом того, что завтрашнего дня для них может вообще уже не быть.

Она даже не была уверена в том, что желание переспать с Харкером было действительно сильным и серьезным. Возможно, все, чего она желала в тот вечер, это не остаться той ночью в своей постели в одиночестве, а просто обнять кого-нибудь, любого, кто попадется ей под руку, найти утешение в чьих-то объятиях.

Или же она была просто охвачена похотью. Такое с ней уже раньше бывало. Она была женщиной, четко осознававшей и умевшей с комфортом управляться с этой собственной похотью.

Кроме того, за те немногие, но весьма бурные годы, которые она прожила на этом свете, она пришла к выводу, что лучше всего не слишком задумываться и переживать за случившиеся эпизоды. Во всяком случае, не в такие времена, как сейчас.

Ее проблема со втюрившимся в нее английским мальчиком вдруг осложнилась внезапным ее влечением к графу. Не обязательно романтического характера, однако она определенно чувствовала к нему тягу некоторого очарования и влечения.

Люсиль спала мало, осознавая, что рядом с ней, в соседней комнате, находится вампир. Ей хотелось зайти к нему, забросав его кучей вопросов, как научных, так и других. Ей хотелось узнать, как может вампир существовать, каким образом он перерабатывает кровь в жизненную силу, поддерживающую его, каким образом его органы обходятся без кислорода.

И, кроме того, у нее были вопросы личного плана. Ей было интересно, каким был ее отец пятьдесят лет назад. До того, как он повстречался с мамой Люсиль.

Что же произошло в Англии на самом деле. Почему он соблазнил — или, говоря прямо — преследовал, как охотящийся хищник, этих двух женщин. Так много было вопросов, один из которых логически вел к следующему, подобно разветвляющимся в разные стороны ветвям дерева, к многочисленным ответвлениям загадок.

Наконец она оделась и вышла из комнаты. Оказавшись в коридоре, она удержалась от импульсивного желания постучать в дверь графа. Для этого время найдется позже, во время предстоящей операции на юге. Она давно уже не была ребенком, которому невтерпеж дождаться появления Микулоша[22].

Внизу она услышала молодого Харкера, в подвале разговаривавшего с Ренфилдом. Она подумала было о том, чтобы спуститься туда и уладить ситуацию, виновницей создания которой являлась она сама, но чувствовала себя не в настроении распутывать тот сложный эмоциональный клубок, ею же связанный. Возможно, у нее просто не хватило смелости сделать его несчастным только потому, что она была слишком слаба, чтобы держать в узде собственные низменные потребности.

Она услышала за окном снаружи двигатель автомобиля и выглянула сквозь кружевные занавески, увидев отца, прибывшего к дому в Бентли. Люсиль удивилась этому: она думала, что он спит в своей спальне. Но он рано встал и отправился в Брашов за документами для вампира. Без необходимых подходящих документов по сельской местности передвигаться уже больше было невозможно, и партизаны пользовались услугами дружественно настроенного к ним типографа, подделывавшего для них необходимые документы. Документы, талоны на продовольствие и визитка были изготовлены на имя Влада Валлаха — владельца похоронного бюро из Фынтына-Албэ в Буковине. Люсиль улыбнулась чувству юмора своего отца.

«Я отнесу их ему», сказала она и понесла документы наверх. Прежде чем войти, она постучалась.

«Войдите», объявил властный голос Князя.

Войдя в комнату, она обнаружила, что он улыбается, читая какую-то книгу. Он приподнял обложку, чтобы она ее увидела: это был сборник стихов карманного формата Огдена Нэша — американского поэта-юмориста.

«Очень забавно пишет этот парень», сказал он, закрыв книжку и отложив ее в сторону.

«Вы же потеряете место, на котором остановились», заметила она.

«Я запоминаю номер страницы, на которой остановился», ответил он ей. «Мне очень понравились многие тома, которые вы мне порекомендовали. Насыщенная и познавательная трапеза для ума. Весьма благодарен».

«Абсолютно не за что», сказала она. «Вы только скажите мне, когда вам будут нужны еще книги. Нам удалось раздобыть для вас кое-какие документы. Чтобы вы могли передвигаться по стране».

Она вручила ему документы, и он осмотрел их, но без особого интереса, не сделав никаких замечаний ни по поводу имени, ни даже по поводу профессии.

«Выезжаем, когда стемнеет», сказала она ему.

«С нетерпением жду возможности отправиться в путь», ответил Князь. «И наказать наших врагов».

«Я тоже», ответила она и повторила эти слова еще раз, про себя: «Я тоже».

Она вышла, оставив его одного дочитывать книгу, и спустилась вниз, обнаружив на первом этаже Хорию, Клошку и Кришана. Ее отец позвал за Харкером и Ренфилдом, чтобы те поднялись из подвала. Люсиль отправилась на кухню, отыскать там что-нибудь, чем можно накормить людей, и отец стал ей помогать. Это повлекло за собой обычные в последнее время разговоры о недавних требованиях немцев к румынским крестьянам: сдавать им картофель, сахарную свеклу и пшеницу — продукты, которые местные жители держали для себя про запас.

«Если так будет продолжаться и дальше, то продуктов не хватит, чтобы прокормить наше собственное население», стал жаловаться Кришан. «Производство продукции и так уже упало, потому что так много молодых людей призвано с хозяйств в армию».

«Так это составная часть плана немцев и есть», сказал Клошка. «Вот поэтому они и вторглись, чтобы использовать нас и другие страны и народы, которые они завоевали, как источник для прокорма своей военной машины».

Когда они приступили к еде, Люсиль явственно ощущала пристальное внимание юного Харкера к каждому ее слову, к каждому ее движению. При каждом удобном случае ему каким-то образом удавалось прикасаться к ней, касаться ее пальцев, когда она передавала ему масло, класть ей ладонь на плечо, когда он наклонялся, чтобы налить ей бокал вина, ожидая от нее (она это понимала) сигнала о том, что то, что произошло той ночью, было лишь началом чего-то большого, а вовсе не концом.

Но Люсиль, к его очевидному, заметному огорчению и ужасу, вела себя так, будто их любовной встречи никогда и не было. Она заметила, что ее отец посматривал на них обоих, осознавая, что в воздухе между ними ощущается какое-то напряжение.

Позже, когда солнце начало исчезать за горами, они стали загружать свой транспорт. Единственными пожитками Дракулы в этом новом для него мире, его единственным имуществом, оказалась стопка книг, которые одолжил ему профессор Ван Хельсинг, тома, которые он перевязал каким-то старым ремнем, как сделал бы это какой-нибудь школьник.

Князю поневоле пришлось улыбнуться, когда он увидел транспорт, подтверждавший характер той профессии, которая была обозначена в его новоиспеченных документах.