Этот завод находился в процессе разборки, оборудование его демонтировалось и готовилось к отправке в Рейнскую область. Я объяснил Люси мотивы, лежащие в основе действий нацистов. Вампир слушал из-за перегородки, отделявшей передние сиденья от грузового отсека катафалка.
«Немцы вывозят все высокотехнологичные производства из порабощенных ими стран, с целью заново их собрать в Германии, чтобы покоренные ими народы отныне зависели от милости своих немецких хозяев. После чего население, превращенное в рабов, будет производить лишь сырье и поставлять рабочие руки, снабжая ими эти производства и производя продукты питания для всей этой нацистской сволочи. Румыния и подобные ей страны станут лишь сырьевыми и сельскохозяйственными странами-придатками под вечным гнетом Германии — и без техники, чтобы они никогда не смогли восстать против нее».
«Очень даже не глупо с их стороны», послышался голос Дракулы у меня из-за спины.
«Но мы хитрее», сказала Люси.
«Итак, на этом предприятии по производству резины и каучука, я должен устранить немецких надзирателей, верно?», спросил Дракула. «Где они ночуют?»
«Спят они прямо там», рассказал я ему. «Обустроились во флигеле начальства завода». После чего я добавил: «Я тут подумал, может на этот раз мне с вами туда пойти».
Люси нахмурилась, посмотрев на меня. Возможно, она догадалась об истинном моем мотиве — выяснить у Дракулы его намерения по отношению к ней.
«Думаю, что не стоит», ответил Дракула. «Хория вполне справится. Вы нужны в группе, которая будет сидеть в засаде».
Я не смог ничем возразить, не раскрывая своей хитрости. Мы прибыли в свое новое убежище — зернохранилище одного местного жителя, который был лояльно настроен к нашей борьбе: продналог, которым обложили немцы его запасы (по ценам ниже рыночных), определенно лишь усилил его мотивацию нам помогать.
Оставив вампира в безопасном укрытии в темном здании, мы с Люси и Ренфилдом поехали разведать место нашей следующей засады. Мы вручили Ренфилду фугасную мину, и он сразу же ожил в предвкушении открывавшихся перед ним возможностей вновь заняться взрывчаткой.
По возвращении Люси настояла на том, чтобы трижды остановиться: первый раз — чтобы купить вампиру новую одежду, и еще раз — у книжного магазина, чтобы пополнить его истощавшиеся запасы литературы. Я не мог сдержаться и был почти переполнен волной ревности. Сама эта картина, которую я себе представил — Люси, в воображении моем покупающая для меня такую обыденную вещь, как рубашка, — заставило мое сердце биться быстрее, в мыслях моих всё помутнело, и я чуть не потерял голову от нахлынувшего на меня приступа интимности. Мне пришлось заставить себя остановиться.
Третья остановка была для того, чтобы воспользоваться телефоном у дружественно настроенных к нам людей, чтобы она позвонила отцу и получила последнюю информацию о положении в Брашове. Большая часть ее разговора, однако, касалась расспросов его о том, питается ли он правильно и не залезает ли он на лестницу обрезать розы, растущие на доме, без присутствия кого-нибудь другого, кто мог бы присматривать за ним во время этого опасного занятия. Затем последовала пауза, во время которой она лишь слушала то, о чем говорил ей отец.
«У нас все очень удачно складывается с нашим сбором грибов», ответила она. Умная девочка, понимает, что телефоны могут прослушиваться. Затем последовала новая пауза, после чего она сказала: «Папа, не волнуйся. Мы стараемся избегать ядовитых».
По возвращении мы угостились едой, которую раздобыли братцы Марксы, как называет Люси своих соратников. Не знаю, притупилось ли мое чувство вкуса от однообразной пищи, или эти военные продовольственные нормы не вызывают больше искушения в качестве чего-то нового для чужестранца, но в последнее время еда стала для меня лишь чем-то вроде заправки топливом. Никакого удовольствия от нее.
Пока мы обедали (потребляли пищу — так вернее можно назвать это действо), запивая второсортным вином еще одну какую-то вариацию изделий из грубой кукурузной муки, я не мог не заметить, что Люси постоянно наблюдает за Дракулой. Вампир углубился в экземпляр «Листьев травы» Уитмена. Он читает постоянно, как какой-нибудь вдовец, которому больше нечего делать. Думается, что если вы ничего не едите, по крайней мере во время обычного человеческого обеда, и не спите, то вам приходится искать способы скоротать время. Он по-прежнему ведет себя очень барственно и высокомерно, даже попросил меня однажды стряхнуть пыль с его стула, и относится к нам зачастую как к вассалам и слугам. А я терпеть не могу тех, кто считает себя пупом земли, и на нем будто свет клином сошелся.
Люси изо всех сил старалась сделать так, чтобы никто не заметил, как она наблюдает за вампиром, но я все же поймал бросаемые ею вскользь взгляды над кружкой с вином. Объект ее пристального внимания мне был ясен.
Я не насколько глуп, чтобы поднимать этот вопрос в разговоре с Люси, поэтому вместо этого я улучил момент и подсел к вампиру. Я присел на связку ржи, и Дракула положил свою книгу.
«Мой дед считал вас своим врагом», сказал я.
«Он встал у меня на пути, мешая мне получить то, что я желал. Тогда», ответил Дракула. «Надеюсь, вы не считаете меня таковым».
«О, тсс, тсс, мы союзники, старина», ответил я. «На данный момент».
«“На данный момент”? Вы предполагаете, что общность наших интересов изменится?» Он устремил на меня свой властный взгляд.
«Нет, конечно, нет». Я быстро оставил его наедине со своими книгами, чувствуя себя почти трусом. Почему я не могу открыто поговорить с ним на столь дорогую мне тему? Будем ли мы сражаться с ним за руку Люси?
Когда угасли последние лучи солнца, Хория собрал дары Ренфилда и уехал вместе с вампиром. Люси собрала оставшихся вокруг карты, разложенной на поддоне над мешками с пшеницей. Она начала знакомить нас с маршрутом к месту засады. По расписанию движения колонна должна была оказаться там около десяти часов вечера. Я указал возможные пути отхода, взяв после нее на себя ведение инструктажа. У Люси есть привычка брать командование на себя, несмотря на то, что у нее нет военной подготовки, не говоря уже о том ее недостатке, что она женщина.
Я бы сказал ей об этом, но в последнее время наши отношения находятся на такой зыбной почве, что я боюсь, что от этого ситуация только ухудшится.
Добраться до этого места было непросто, на дорогах вокруг не было никаких знаков и указателей, а здешние места никому из нас знакомы не были. Я уже вел машину, когда мы ехали сюда на разведку, но тогда, в темноте, все выглядело иначе, и было так пасмурно из-за облаков, что трудно было разобрать какие-то ориентиры. К моему стыду, мы несколько раз теряли верное направление.
Наконец, когда мы оказались на месте, Рэнфилд порылся в своем инструментарии и снова взял на себя роль школьного учителя, знатока и мастера разрушения.
«Мина-растяжка». Ренфилд протянул через дорогу провод от телеграфного столба к стволу дерева, натянул его примерно на уровне метра от земли и подсоединил его к растяжке. Как обычно, он подробно описал детали этого устройства. Внезапные прояснения его рассудка уже теряли свое очарование.
Дорога шла к северу от Гура-Витиярей, куда, как гласила наша развединформация, должен был прибыть этот румынский военный конвой, перевозивший стрелковое оружие и боеприпасы к украинской границе. Клошка засел в колокольне маленькой церкви, в четверти мили к югу от нашего места засады. Он был нашим наблюдателем и средством раннего предупреждения. Колонна опаздывала. Было далеко уже за одиннадцать ночи, когда зазвенел церковный колокол, ударивший один раз.
Мы, все остальные из нас, поджидали колонну на крыше какого-то закрытого сельскохозяйственного предприятия, так что мы имели возможность наблюдать надвигающуюся катастрофу.
Первый грузовик врезался в провод, и взрывчатка, которую мы закопали на дороге, перевернула машину, как монету, подброшенную большим пальцем. Ее бензобак взорвался мощными желтыми потоками пламени. Шесть грузовиков, ехавших за ним, резко затормозили, сжигая шины. После этого Ренфилд подорвал еще четыре заряда, которые мы зарыли на дороге на расстоянии пяти метров друг от друга. Три машины подверглись уничтожению от таких же сильных взрывов, как и первая. Две из них, по-видимому, перевозили боеприпасы, о чем свидетельствовали вторичные взрывы артиллерийских снарядов и пуль, выстреливших и полетевших дугой в небо, некоторые с неоновыми следами от трассирующих боеприпасов.
